производилось фактически; вызывалось только впечатление этого. Как это
впечатление вызывалось? В точности мы этого не знаем. Более поздние случаи
показывают нам заместительное умерщвление и разрубание другого человека, не
посвящаемого, или животного. Есть следы, что фактически убивался военнопленный
или раб. В некоторых случаях отрубание головы производилось над изображениями.
Вот несколько случаев: "Был убит раб, членами тайного союза... он был разрублен
и съеден ими" (Schurtz 397). В этом случае действительно убивался человек. У
племени квакиутл "срубается голова, и тот, кто ее срубал, показывал резное
изображение головы с выражением смерти на лице, держа голову за волосы. Эти
головы -- приблизительные портреты плящущих, поскольку это позволяет искусство
резчика" (Boas 1897, 491).
Есть материалы, свидетельствующие, что посвящаемым показывали мертвые,
изрубленные тела, что эти тела накладывались на мальчика или он проползал под
ними или шагал через них. Этим, очевидно, символизировалось убиение самого
посвящаемого: "Они должны были перешагнуть через человека, забрызганного кровью,
на голое тело которого были положены кишки свиньи, как будто из тела
высовывались их собственные кишки. Остальные также лежали будто мертвые, и один
из "Вере" упрекал посвящаемых в том, что они виноваты в их смерти". Убивается
186
не сам посвящаемый, а другой за него -- фиктивно. Возможно, что этому
заместительному убийству предшествовало настоящее убийство одного из остальных,
который в этих случаях поедался.
Что при данном обряде имелось людоедство, не подлежит никакому сомнению. 06 этом
говорят все исследователи его, хотя по вполне понятным причинам ни один из них
не наблюдал его непосредственно.
Разрубание, растерзание человеческого тела играет огромную роль в очень многих
религиях и мифах, играет оно большую роль и в сказке. Мы можем здесь коснуться
лишь некоторых случаев, в которых разрубание и оживление есть источник силы или
условие обожествления.
В работе Н. П. Дыренковой "Получение шаманского дара по воззрениям турецких
племен" (Сб. МАЭ IX, 267-293) даны выдержки из огромного материала,
показывающие, что ощущение разрубания, разрезания, перебирания внутренностей
есть непременное условие шаманства и предшествует моменту, когда человек
становится шаманом. У тюркских племен Сибири формы этого разрубания совершенно
одинаковы: оно совершается в состоянии галлюцинации. Вот несколько выдержек из
этих материалов. Якутский шаман Герасимов рассказал этнографу А. А. Попову, как
он стал шаманом. Он вдруг (ища потерянных оленей) увидел на небе трех воронов,
почувствовал удар в спину и потерял сознание. К нему явились "духи" и стали его
истязать. "Его били веревками и ремнями, в тело его впивались гады. Его
обмакивали в кровяные сгустки, он захлебывался в крови, должен был сосать грудь
ужасной старухи, ему выкололи глаза (о слепоте см. выше), просверлили уши, тело
его разрезывали на куски и укладывали в железную люльку" и т. д. (273) По
записям многих исследователей и наблюдателей, будущий шаман у якутов "испытывает
все мучения отрезания головы, разрезания и варки тела" (там же). Телеутка
шаманка Койон (заяц) начала шаманить после видения. "Несколько человек разрезали
ее тело на куски по суставам и положили варить в котел. Потом пришло еще двое
людей. Опять резали ее мясо, потрошили, варили" (274). Такова типичная картина
видений шамана до его вступления в исполнение шаманских функций. Спрашивается --
почему все шаманы галлюцинируют одинаково, и почему образы этих видений иногда
до мелочей (варка в котле и пр.), с одной стороны, совпадают с тем, что в
Америке, Африке, Полинезии, Австралии совершается в качестве обряда, с другой
стороны, с тем материалом, который дает нам сказка? В обряде мы имеем более
древнюю форму, прочно связанную с производственной основой и социальной
организацией этих народов. Тюркские народы представляют собой более позднюю
стадию как производственной,
187
так и социальной и религиозной культуры. Сказка же содержит тот же материал на
ступени реликта в совершенно новой, изменившейся общественной обстановке. Можно
указать, что на стадии античных и древневосточных государств этот мотив имеется
в религии, но уже в иной форме: здесь растерзан не шаман, а бог или герой.
Наиболее известный пример -- Орфей. Но разрубанию подвергается и Осирис в
Египте, Адонис в Сирии, Дионис Загрей во Фракии, Пенфей и др. Все они "умирают
преждевременно насильственной смертью, но они не совсем умирают:
они воскресают и становятся предметом культа" (Reinach). Можно в этих античных
случаях установить отрубание головы, татуировку, безумие, пляски, сохранение
музыкальных инструментов в святилище, связь мнимого трупа с деревом, о чем
подробнее будет сказано ниже.
Как указывает Якоби (Jacoby 465), и Будда сам рассек свое тело на куски и вновь
воссоединил их -- эту версию дает Асвагоша. Мотивировка здесь явно поздняя,
свидетельствующая о непонимании: он делает это, чтобы обратить своего отца.
Мотив разрубания и оживления очень популярен и в сказке. Можно установить
несколько типов его в зависимости от сюжета и большое число отдельных случаев
вне органической связи с сюжетом: Один из сюжетов, в котором имеется разрубание,
это -- сказка о невесте в разбойничьем лесном доме, разновидностью которого
является "Синяя Борода". С разбойничьим домом мы подробнее ознакомимся ниже,
пока же укажем, что в сказках типа "Синяя Борода" девушка в запретном чулане
видит изрубленных жен Синей Бороды. У Гримма: "Но что увидела она, когда она
заглянула внутрь? Большой кровавый таз стоял в середине, а в нем лежали мертвые
разрубленные люди. Тут же стояла плаха, и на ней -- блестящий топор". Когда
колдун обнаруживает, что девушка была в запретном чулане, "он бросил ее наземь,
таскал ее за волосы, отрубил ей на плахе голову и разрубил ее, так что по земле
текла кровь" (Гримм 46). В северной сказке девушка и мальчик попадают в дом
разбойников. Ее приглашают в дом:
""Заходите пообедать". Зашли, налили штей и принесли белого хлеба, принесли
говядину -- целовецьски руки и ноги варены" (Онч. 45). Когда приходят разбойники
"они побежали в странную комнату (т. е. в комнату странников) -- тащат мальчика
за махало в куфню. Топится пецька и чугун кипит. Мальцика пихнули в цюгун и
сварили к ужину. Закрычал мальчик по худому, и недолго кричал, умертвился.
Вынесли мальцика на торелку, сели кушать: накушалися и успокоились спать" (45).
В подобных случаях нам важно, что разрубание производится в лесном доме. В
якутской сказке две девушки попадают в желез-
188
ную юрту к страшной старухе с одной ногой и одной рукой. Девушки слышат, как в
соседней комнате она режет человеческое мясо -- отрезает руки и ноги. Этим она
кормит девушек. У одной из девушек отрезают голову и вешают ее на дерево. Голова
не умирает и плачет (Ж. ст. 462). Здесь интересно, что девушки едят мясо
разрубленных. В русских сказках от такой еды отказываются. Зато в русских
сказках разрубленный и оживленный дает герою пить человеческую кровь (3В 20).
Эта кровь -- источник необычайной силы. ""Дать ему силы!" -- Наццыдил из своих
ребер бутылку крови, подает ему и говорит: "Если чуешь в себе силы много, оставь
и мне, не все пей". Ваня выпил эту бутылку и почуял в себе силу непомерную;
(Нисколь богатырю не оставил)" (ЗП 2). Отрубание головы встречается в сказках
типа "Гусли-самогуды". "Есть с тобой 12 купцов?" -- "Есть". Он велел их отвести
в темницу и говорит: "Ты теперь сиди и не дремли, а то не получишь
гусли-самогуты". Сидит купеческий сын и видит:
купцов, с которыми он приехал, по одному ведут мимо его и отрубают головы, а
трупы бросают в темницу, и они там оживают" (См. 310).
Итак, в лесной избушке в разных типах сказок производится разрубание человека.
Другим типом разрубания, уже тесно связанным с определенным сюжетом, является
разрубание в сказках о "неудачном врачевании". Это -- популярная сказка с
несколькими разновидностями. Старик попадает в кузницу или встречает Николу,
который его разрубает, оживляет и омолаживает (155 и др). "..Ложись, старче, в
корыто", говорит странник. Старик лег, а странник взял топор и изрубил его на
мелкие части. Поп принес воды; странник спрыснул ею изрубленное тело -- стала
пена; он в другой раз спрыснул -- стало мертвое тело; в третий раз спрыснул --
стал молодой человек" (270). Здесь ясен смысл обряда: разрубание создает нового
человека.
Но это только одна сторона дела. Выше мы видели, что при посвящении в тело
кандидата вводится змея. Она вводится непосредственно во внутренности. Благо и
необходимость такого введения должны были скоро стать непонятными и
переосмыслиться: тело разрубается, чтобы из него извлечь змей и гадов,
вызывающих болезнь. Эта сказка или этот мотив в пределах данного сюжета
рассмотрен проф. И. И. Толстым, собравшим весь русский материал и указавшим
античные параллели к нему (Толстой 1932).
Третья форма разрубания человеческого тела -- разрубание заколдованной царевны,
на которой женится герой. Такое разрубание не связано стабильно ни с каким
определенным сюжетом. "Он взял топор и начал рассекать Марью Прекрасную на
части...
189
Потом велел принести огонь и бросил кусочки Марьи Прекрасной в оной. Тут
поползли из нее всякие гады: змеи, лягушки, ящерицы, мыши" (См. 142).
Кроме трех основных форм (в разбойничьем доме, в сказках о неудачном врачевании,
разрубание царевны) есть очень много отдельных случаев, в которых разрубание
является эпизодом. Даже та беглая характеристика, которую здесь можно было дать,
показывает связь сказки с обрядом. Об этом говорит не только самый факт, но и
обстановка, и некоторые детали. Об этом говорит хотя бы частая связь этого
мотива с избушкой. Другая особенность этого мотива -- введение или извлечение из
тела змей -- также может быть возведена к обряду. Наконец, что разрубленный
всегда оживает, указывает на характер временной смерти, а омолаживание старика
-- на возрождение или новое рождение человека, к чему сводился весь обряд.
Другой вопрос, как эти разновидности получились. В избушке яги или в
разбойничьем доме никогда не вырезываются змеи или черти. Этот вопрос не может
быть разрешен общим сравнительным изучением сказки, он должен быть разрешен
путем дальнейшего изучения каждого сюжета в отдельности.
22. Печь яги.
В приведенных случаях мы могли заметить, что разрубленные тела часто варятся.
Огонь так же омолаживает, как разрубание.
Мы знаем, что в обрядах инициации неофиты в самых разнообразных формах
подвергались воздействию огня. Здесь можно было бы проследить эти формы,
сопоставить их друг с другом, проследить зависимость или независимость одних от
других, рассмотреть их развитие, появление заместительных, смягченных и
символических форм. Параллельно с этим следовало бы рассмотреть богатейший,
почти неисчерпаемый материал мифов и религиозных представлений, проследить
соответствие форм сожжения в мифах формам в обряде и установить, почему, как и
где явление превращается в свою противоположность, выражающуюся в том, что
перемещается объект сожжения: сжигаемые дети заменяются сжигаемым сжигателем.
Это -- материал для большого социально-исторического исследования. Здесь опять
могут быть установлены только основные вехи, может быть показана связь.
Сжигание, обжаривание, варка посвящаемых прослеживаются уже на наиболее ранних
известных нам ступенях обряда посвящения. Спенсер и Гиллен записали эти обряды
среди австралийцев. Обряд, записанный ими, длился много дней и представлял собой
нечто вроде спектакля; один из его эпизодов состоял в том, что предварительно
было вырыто в земле длинное углубление такой величины, чтобы вместить в себя
тело мужчины. Это
190
и есть "печь". Один из представляющих был уложен в углубление, другой стал на
колени у его ног, а третий -- у головы. Двое последних изображали собой мужчин
арунта, жаривших человека в земляной печке. Каждый из этих двух при помощи
