Главная · Поиск книг · Поступления книг · Top 40 · Форумы · Ссылки · Читатели

Настройка текста
Перенос строк


    Прохождения игр    
Roman legionnaire vs Knight Artorias
Ghost-Skeleton in DSR
Expedition SCP-432-4
Expedition SCP-432-3 DATA EXPUNGED

Другие игры...


liveinternet.ru: показано число просмотров за 24 часа, посетителей за 24 часа и за сегодня
Rambler's Top100
Сказки - Владимир Пропп Весь текст 1055.04 Kb

Исторические корни Волшебной Сказки

Предыдущая страница Следующая страница
1 ... 8 9 10 11 12 13 14  15 16 17 18 19 20 21 ... 91
предков, вплоть до новейших, бытовых, вроде, например, таких добродетелей, как
уменье хорошо взбить перину и выстирать белье. Эта проверка магической силы
умершего и передача ему помощника для дальнейшего следования по царству мертвых
превратилась в испытание и награждение добродетели. Так возникает функция
задавания задач. Сами задачи иногда перенесены из другого мотива, из задач
царевны. Там они действительно уместны и каноничны. Такова задача выбрать
кого-нибудь из двенадцати равных, или задача упасти стадо. Но все же среди задач
яги есть такие, которые восходят к большой древности. К таким задачам или
условиям относится, например, условие не уснуть, т. е. запрет сна.
12. Испытание сном.
Задача яги не уснуть очень часто связана с поручением достать гусли-самогуды.
"Пожалуй, подарю тебе (гусли), только с одним уговором: как стану я гусли
настраивать, чтоб никто не спал" (Аф. 216). "Ты теперь сиди и не дремли, а то не
получишь гусли-самогуды" (См. 310).
По приведенным примерам может получиться впечатление, что запрет сна стабильно
связан с мотивом гуслей. Но это не стабильная связь, а тенденция, свойственная
русскому материалу. Здесь эта связь действительно встречается особенно часто.
Жена при отправке дает герою цветок. "Заткни, -- говорит, -- этим цветком уши и
ничего не бойся!" -- Дурак так и сделал. Стал мастер в гусли играть, а дурак
сидит, его и сон не берет" (Аф. 216 прим., вар. 3). Здесь поневоле вспоминается
Одиссей, также затыкающий себе уши от сирен. Возможно, что эта аналогия бросает
свет на образ сирен, заманивающих героя пением и убивающих его. Засыпание в
избушке яги немедленно влечет за собой смерть. "Смотри же, -- говорит ему
волк-самоглот, -- чур, не спать! Если уснешь -- сейчас тебя проглочу" (216, вар.
2). Запрет сна даже в русском материале встречается и вне связи с гуслями. Самый
лес -- волшебный и вызывает неодолимую дремоту. "Шли они, шли и пришли в
дремучий густой лес. Только взошли в него, сильный сон стал одолевать их" (131).
У других народов мотив сна не связан с мотивом гуслей, но всегда связан
173
с мотивом яги. Очень подробную разработку этою запрета мы имеем в долганском
фольклоре. Здесь герой играет с ягой в карты, и на него нападает неодолимый сон.
Он дважды ее обманывает, говоря, что он не засыпает, а задумался. Но в третий
раз он признает, что он уснул, и ведьма хочет его пожрать (Долганский фольклор
144-145).
Расшифровку этого мотива мы начнем с указания на американский материал. В работе
Гайтона, посвященной сюжету мужа, отправляющегося искать умершую жену (Gayton),
видно, что пришелец не должен зевать и не должен спать, так как это выдает в нем
живого. Сон здесь имеет такое же значение, как и запах. Живые узнаются потому,
что они пахнут, зевают, спят и смеются. Мертвецы всего этого не делают.
Естественно поэтому, что страж, охраняющий царство мертвых от живых, пытается по
запаху, смеху и сну узнать природу пришельца, а этим самым определить его право
на дальнейшее следование. Так, одна из записей этого сюжета пересказывается
Гайтоном так: герой отправляется искать умершую жену, приходит к главарю другого
мира и после трапезы высказывает ему свое желание. "Тот сказал, что он не
думает, что он добудет свою жену, так как ему придется бодрствовать всю ночь. Он
ему сказал, что он не получит обратно жену, если он уснет хотя бы на одно
мгновение" (Gayton 258).
Что испытание сном отнюдь не случайное явление, видно еще по эпосу о Гильгамеше.
Здесь герой Гильгамеш ищет ут-Напиштима, чтобы получить от него бессмертие
(аналогия к живой воде нашей сказки). Ут-Напиштим -- такой же испытатель и
даритель, какой имеется в сказках. Он предлагает герою не спать шесть дней и
семь ночей. Но Гильгамеш, усталый от далекого пути, засыпает. Однако жена
Ут-Напиштима его жалеет и будит его в тот момент, когда он засыпает (Jensen 46).
Грессман прибавляет: "Тогда ее муж предлагает ей испечь для Гильгамеша хлеба,
вероятно, на дорогу. Следует довольно загадочная сцена печения хлеба, которому,
как кажется, приписывалась какая-то магическая сила" (Gressmann 56). Мы уже
знаем, какая сила приписывалась еде, вкушаемой у входа в царство мертвых. В
основном же эти случаи показывают, что запрет сна прекрасно вяжется с образом
яги и ее ролью.
В трудах, посвященных обряду посвящения, ничего не говорится о специальном
запрете сна. Тем не менее отдельные случаи такого запрета засвидетельствованы.
Так, у юго-восточных африканских народов, у которых мальчики подвергаются
обрезанию в возрасте 14 лет, мальчикам запрещено спать, пока не заживет рана. У
евреев ночь перед обрезанием называлась "ночью бодрствования", так как в эту
ночь нельзя спать, потому что "шедим", злые духи, пытаются овладеть мальчиком до
обрезания
174
(Samter 132). Обряд посвящения вообще плохо известен. Мы знаем, что он
представлял собой смерть и воскресенье или рождение. Замтер собрал очень много
материала о запрете сна при рождении, смерти и вступлении в брак. Для нас они
важны, косвенно подтверждая связь запрета сна со сферой смерти и рождения, т. е.
с сферой, которая была основой обряда инициации.
13 Изгнанные и сведенные в лес дети
До сих пор мы рассматривали образ яги главным образом в связи с ее ролью как
охранительницы прохода в тридесятое царство. Попутно мы могли отметить, что этот
образ отражает не только абстрактные представления о смерти, но и связанные с
ними конкретные обряды. Следы этих обрядов есть, но они до сих пор были
единичны, слабо выражены. Мы должны теперь вплотную подойти к сравнению обряда
со сказкой. Даже те несколько гипотетичные случаи соответствий, которые мы
нашли, заставляют нас подойти к материалу вплотную и произвести более точное и
глубокое сравнение.
До сих пор мы в изложении материала исходили из сказки. По мере того как
продвигается герой, рассматривалось то, что он на своем пути видит. Теперь мы в
основу положим обряд и рассмотрим материал в той последовательности, в какой это
диктуется обрядом. Мы проследим весь ход обряда от начала до конца и сопоставим
его с тем, что дает нам сказка. Это позволит нам осветить некоторые начальные
элементы сказки, оставленные до сих пор в стороне.
Возраст, в котором дети подвергаются обряду посвящения, различен, но есть
тенденция производить этот обряд еще до наступления половой зрелости. Вспомним,
что к яге-пожирательнице всегда попадают дети.
Когда наступал решительный момент, дети так или иначе отправлялись в лес к
страшному для них и таинственному существу. Формы этой отправки различны. Для
фольклориста интересны три формы: увод детей родителями, инсценированное
похищение детей в лес и, наконец, самостоятельная отправка мальчика в лес без
участия родителей.
Если детей уводили, то это всегда делал отец или брат. Мать этого делать не
могла, так как самое место, где производился обряд, было запрещено женщинам.
Несоблюдение запрета могло привести к немедленному убийству женщины. "С
наступлением темноты неофиты, каждый в сопровождении своего отца или другого
мужчины, ведутся в глубину леса и приводятся перед лицо Коваре". Так Вебстер
описывает увод детей в Новой Гвинее (Webster). Мы должны себе представить дело
так, что детей не всегда доводили до священного места -- их оставляли одних, и
они сами должны были найти избушку. Мы знаем, что в сказке
175
заблудившиеся или брошенные в лесу дети лезут на дерево и ищут огонька. В этих
случаях они находят не человеческое жилье, а попадают в лесную избушку
изучаемого нами типа.
Проводы посвящаемого были проводами на смерть. Посвящаемого особым образом
украшали, красили и одевали. "Когда женщины видят украшенного таким образом
мальчика, они пускаются в плач, и то же делают его близкие родственники, отец и
братья матери. Они обмазываются грязью и золой, чтобы выразить свое горе" (21),
т. е. мы имеем типичную картину первобытного траура.
Из этого описания мы видим, что этот увод частью населения и прежде всего самими
мальчиками испытывался как бедствие. Они еще не знают, какие великие блага им
предстоят. Но хотя акт увода и представлялся как акт враждебный, его требовало
общественное мнение. Посвящаемый приобретал великие блага. Инициатором увода был
отец. Но впоследствии, когда обряд стал вымирать, общественное мнение должно
было измениться. Блага, приобретаемые актом посвящения, стали непонятными, и,
общественное мнение должно было измениться, осуждая этот страшный обряд. Этот
момент и есть момент зарождения сюжета. Пока обряд существовал как живой, сказок
о нем быть не могло.
В сказке увод детей в лес всегда есть акт враждебный, хотя в дальнейшем для
изгнанника или уведенного дело оборачивается весьма благополучно. Посмотрим, как
происходит отправка в лес в сказке. Сказочная семья начала сказки таит в себе
некую двойственность. С одной стороны, хотят и ждут ребенка, и когда он
появляется, то о нем трогательно заботятся: "И вместо колодочки стал рость в
пеленочках сынок Терешечка, настоящая ягодка!" (Аф. 112). С другой стороны, в
семье ощущается глухая или открытая вражда. "Как бы его со света сбыть" --
постоянная сказочная формула. Эти слова могут сказать все члены семьи
относительно друг друга, но с одним только исключением: их никогда не произносит
лицо младшего поколения по отношению к старшим, т. е. никогда не скажет сын или
дочь об отце или матери. Извести, со света сбыть хотят всегда только старшие
младших. Это желание извести знает одну преобладающую форму: "нежеланного"
мальчика или девочку или брата и сестру изгоняют или заводят или посылают в лес:
"Тот страшно рассердился, взял сестру и отвез в дремучий лес" (280). "Давайте,
дети, поедим в лес, я -- драва рубить, а вы -- яготки собирать" (См. 233). Часто
уже с самого начала фигурирует землянка. "Повез он свою дочь в лес и оставил там
в землянке" (3В 122). "Свожу кажнова своего сына в лес, узнаю, к чему оне
способны" (Ж. ст. 249). В этом случае уже с самого начала видно, что сын в лесу
покажет или приобретет какие-то способности. "В одно время выпросили они у
матери младшего брата на охоту, завели
176
его в дремучий лес и оставили там" (Аф. 209). "Здобляйся, коли так, в лес.
Пришли в лес, он снял с него одежу и велел сесть в дупло дуба, а сам ушел,
оставив его нагова и босова" (См. 85). Таких случаев можно выписать несколько
страниц. Можно создать целую систематику, изучить, в каких сюжетах встречается
увод или изгнание, и в каких нет, можно изучить мотивировку этого изгнания,
можно спросить себя, кто уводится (сын, дочь, в каком возрасте и т. д.). Для
наших целей это несущественно. Мы выделим только одну сторону дела, спросив
себя, кто уводит детей в лес?
Мы уже видели, что изгнание мотивируется какой-нибудь ad hoc созданной враждой.
Исторически инициатором увода был отец или, если его не было, старший брат, брат
матери и т. д. Но вражда отца к сыну сказочнику чужда и непонятна, она не
соответствует его семейным идеалам. Чтобы оправдать эту вражду, сказка идет по
двум линиям: с одной стороны, она чернит и унижает сына: он заслуживает, чтобы
его изгнали из дома; этот сын и лентяй ("а работы никакой не работал" -- Аф.
193), и бедокур, на него жалуются, он и дурак и "бессчастный". Но все же эти
случаи сравнительно редки. Гораздо чаще эта вражда подгоняется под условия
семейной вражды, известной русской деревне из действительности. Вражда
появляется с вступлением в семью нового лица, носителя этой вражды; это --
вторые жены или мужья при наличии детей от первого брака. Так в сказке
появляется мачеха и ее историческая роль -- взять на себя эту "вражду", которая
некогда принадлежала отцу. Она и есть главный инициатор изгнания детей в лес, к
яге и т. д. Случаи ненависти самих родителей очень редки. "Когда родилсе сын, то
сначала мать сына своего очень любила и жалела, и ласкала его и воспитывала как
можно лучче. А отець тем больше. Вот, когда он начал рости, выучилсе в грамоту,
уж было ему лет тринатцеть, тогда она его не залюбила" (К. 19). То же
происходит, когда мирно живут брат и сестра, но на горизонте появляется
Предыдущая страница Следующая страница
1 ... 8 9 10 11 12 13 14  15 16 17 18 19 20 21 ... 91
Ваша оценка:
Комментарий:
  Подпись:
(Чтобы комментарии всегда подписывались Вашим именем, можете зарегистрироваться в Клубе читателей)
  Сайт:
 
Комментарии (7)

Реклама