гирляндами хрустальных бус, Кис вместо того, чтобы избавиться от своей
свечи (все ставили свечи на круглый серебряный поднос на столе возле
горки с печеньями и потом рассаживались в кресла и на диван), поднял ее
высоко, словно во мраке, задев по дороге рукой вздрогнувший хрустальный
подвесок. Между тем от чужих огней в гостиной и так все хорошо было вид-
но. Но Кис не сознавал этого. Странные мысли столпились в голове его.
"То, что происходит со мной сейчас, сегодня, этого не должно было быть,
- думал Кис. - Теперь со мной что-то сделали, и я сам не свой. Что же
это? Ведь мне стали противны все эти девки... И Маша... Да: я хотел уме-
реть, - прибавил он вдруг. - И, кажется, не совсем спасся. - Это выгово-
рилось очень отчетливо в его уме, и он даже сморщил лоб, желая дольше
удержать в себе обстояние этой мысли. - Что я тут жду? надо бы уйти, -
продолжал он думать. - Свобода, которая не по Гегелю... а, это я говорил
сегодня Гаспарову... Совсем уйти. Господи! Еще Светка со своей кварти-
рой. Причем тут Светка?" Машинально он огляделся. Свечи за его спиной
горели высоким пламенем, тени вокруг были сумрачны и нечетки, и в этой
угрюмой мгле Кис понял, что прежняя его тоска вновь подкрадывается к не-
му: ему теснило что-то в груди выше солнечного сплетения.
Гостиная ему не понравилась. Глядя по сторонам и все еще не опуская
свечу, Кис ясно видел, что на всем, чт( тут было в гостиной, лежал,
словно порча, отпечаток не роскоши, но той скаредной мечты о ней, кото-
рая, конечно, не могла быть заметна хозяевам, но которую, однако, ничто
не прятало от посторонних глаз. Кис даже ощутил на себе как бы холодное
дыхание вещей, плохо обжитых и потому враждебных уюту. Запоздалое созна-
ние неловкости собственного положения посреди комнаты и с свечей в руке
пришло к нему. Поспешно, сам не зная зачем, отступил он в сторону и,
поймав взглядом маленький квадратный снимок в раме на стене, привлекший,
впрочем, лишь внешнее его внимание, нагнулся над ним, опершись рукой о
буфетный карниз, скользкий от "полироли". Прерванный на минуту ход его
мыслей возобновился тотчас, однако теперь уже новые и неожиданные для
него чувства одолели Киса. Маша представилась ему. Она была тут же, ря-
дом, но он почему-то стал думать о ней так, как если бы она была где-ни-
будь далеко и он не мог теперь ее видеть. Вдруг подумал Кис, что уже
давно, задолго еще до сегодняшнего вечера и того омрачения, которое слу-
чилось с ним в studio и потом на балконе и у Лили внизу, он, Кис, чем
более он любил Машу, тем, однако, менее (будь на то его воля) желал бы
ей в чем-либо добра. Наоборот: если бы ему сейчас сказали, что она умрет
завтра, даже если б это зависело от него, он бы в себе ничего не по-
чувствовал кроме облегчения и ничего бы не сделал для нее. Это открытие
потрясло Киса. Приступы нежности, которые прежде у него бывали при одной
только мысли о Маше, особенно по ночам, не вязались, казалось ему, с
злобой против нее, да он и не чувствовал в себе никакой злобы. Мало то-
го: он понимал про себя, в уме, что для той страшной боли, которую испы-
тал он в studio, увидав Гарика подле нее, она была только поводом,
чем-то почти внешним, тогда как причину надо было искать внутри, если
только вообще тут можно было доискаться причины. Но так это выглядело
логически, а по существу своих чувств Кис видел и знал, что, напротив
вытекало в нем из другого с неизбежностью, которой он не в силах был
противостать, и узы ее вынуждали его теперь любить, ненавидеть, умирать
и жить так именно, как он это все и делал в продолжение сегодняшнего ве-
чера. Он только думал прежде, что уже все позади.
Чья-то рука, порхнув тенью по стене, легла ему на плечо, и Кис,
вздрогнув, обернулся. Света стояла рядом с ним.
- Они славные. Да? - спросила она тихо, с интересом глядя ему в гла-
за. Руку с плеча его она пока не снимала и даже слегка погладила (или
ущипнула) его кончиками пальцев, так что Кис, не зная, что сказать ей,
мгновение молчал под ее взглядом.
- А... да, - промямлил он наконец, сообразив, в чем было дело. Он пе-
ревел дух. Света подошла взглянуть, что именно рассматривал он на стен-
ке, и ему не сразу пришло в голову, что он уже добрых пять минут изучает
свадебную карточку ее родителей, старую, с желтыми пятнами по краям и
теми вензелями, которыми принято было тогда украшать фотографические
портреты.
- Кис, хочешь вина? - спросила Света весело. Растерянность Киса за-
бавляла ее. Кис нахмурился, все еще с трудом освобождаясь от своих мыс-
лей, но тут взгляд его вдруг странно блеснул: как-то невольно в очеред-
ной раз заметил он открытое платье Светы, и мгновенное чувство гадливос-
ти дрогнуло в его лице. Света, прищурив глаза, следила за ним. К возвра-
щению блудного Киса она отнеслась с особым радушием и теперь не упустила
из виду эту перемену в его взгляде.
- Пойдем, - решительно сказала она, беря голой рукой его руку, и по-
тянула его следом за собою к столу. Кис подчинился.
Оказалось, что в гостиной за то время, пока Кис рассматривал обста-
новку и фотографию на стене, начал складываться уже новый разговор и,
как с удивлением обнаружил теперь Кис, центром этого разговора был Га-
рик. Сев на стул возле стола и очень прямо держа плечи, он отвечал
что-то Пату с той снисходительной строгостью на лице, очевидно, почерп-
нутой им у кого-нибудь из старших офицеров, которую Кис хорошо знал и
помнил даже по своим двум-трем случайным опытам общения с военными. Это
рассмешило Киса. Особенная типичность Гарика показалась ему стран-
но-уместной в его новом укладе чувств и, подойдя вплотную к столу, он
стал слушать с искренним любопытством, чт( именно говорил всем Гарик.
Сам Кис в глубине души всегда боялся армии. Но благодаря здоровью, в
нужной степени шаткому еще с детства, он уже давно привык рассчитывать в
душе на белый билет и потому в первый миг удивился вниманию, с которым
все слушали Гарика. Пат, Лёнчик и даже Тристан, оставивший ради этого на
время свой флирт с Ирой, обступили его, и, похоже было, один только Гас-
паров еще сидел в стороне со скучающим видом, истоки которого, вероятно,
следовало искать в тех же расчетах, что и у Киса.
Впрочем, как стало ясно с первых же слов, по своей военной специ-
альности Гарик был сапер. Это заинтересовало всех уже бескорыстно, де-
вочки тоже приготовились слушать, и, как отметил про себя Кис, Маша была
довольна разговором.
- Ну, это зависит от проволоки, - говорил Гарик Пату, что-то ему
разъясняя, но, должно быть, заботясь о том, чтобы это было понятно всем.
- И кроме того там есть такая метка, если ты видел.
- Там... нам на полигоне показывали, - сказал Пат, усмехаясь.
- А, вы были на полигоне? - Гарик значительно кивнул, не меняя поло-
жения плеч, и в раздумьи постучал двумя пальцами по столу, отыскивая ход
разговора. Кис, подняв брови, неторопливо рассматривал в упор его лицо,
дотошно выбритое и совсем бледное, если не считать красного ободка на
ушах, вероятно, отмороженных нынешней зимой где-нибудь во время учений.
Но именно эти ободки и особенно острые, выскобленные скулы Гарика предс-
тали теперь Кису в перспективе его памяти так, будто он знал о них всег-
да (как он, конечно, знал всегда о существовании Маши) и сейчас только
удостоверился в их реальности.
- Этот вот танкист, - сказал между тем Пат, указывая глазами на Трис-
тана. Ему не очень нравился тон и взгляд Гарика, и он постарался отвести
его от себя, тоже подпустив для этого в голос нотку-другую снисходи-
тельности.
- Почему танкист?
- Да... ну это... нам позволили БМП поводить, - сказал Тристан неб-
режно и как бы нехотя, вдруг в самом деле устыдившись того, что он умел
водить БМП. Раньше, однако ж, ему это нравилось. В разговоре с Гариком
он (правда, как и все) чрезмерно выпячивал "ну" и "это", что шло вразрез
с его общей манерой речи, и теперь, поймав на себе взгляд Киса, он недо-
вольно нахмурил лоб и даже снял с носа очки - для того как бы, чтобы
протереть в них стекла. Кис, впрочем, мало обратил на него внимания.
- Скажи: а тебе самому не случалось как-нибудь... подорваться на ми-
не? - неожиданнно-громко спросил он вдруг Гарика, остановившись перед
ним и скрестив на груди руки. Он слышал, что Гарик говорил всем "ты", и
ему даже в голову не пришло, что следовало отвечать "вы" или, по крайней
мере, избегать, как это делали все, прямого обращения. Гарик действи-
тельно был здесь старше всех лет на семь-восемь. Между тем положение Ки-
са, на его собственный взгляд, вполне уравнивало его с Гариком в правах,
да он к тому же еще отнюдь не хотел быть во всем вежлив. Собственно, он
не предполагал сказать и дерзость. Но теперь, когда это вышло само со-
бой, он ощутил в себе как бы толчок свободы, ему стало вдруг стран-
но-легко, почти весело, и он уже нарочно усмехнулся Гарику в глаза, гля-
дя на него с прежним искренним любопытством и ожидая с усмешкой, что тот
скажет в ответ. Все тотчас повернули к нему головы, он увидел испуганный
взгляд Маши, но это было не то, что могло его теперь остановить. Он пе-
решел в душе своей край, за которым полюс( чувств перестали быть разли-
чимы, и теперь был уверен, что имеет все основания вести себя так, как
это ему только заблагорассудится. Гарик тоже слегка улыбнулся и покрас-
нел. Он, как и все здесь, вероятно, знал причину кисовой желчи, но имен-
но поэтому задет ею не был и только постарался ничем не нарушить приня-
тый им на себя степенный и сосредоточенный вид. Ответил он Кису почти
приветливо, пропустив ради этого мимо ушей всю обидную сторону его воп-
роса:
- Мне - нет. Вот командир части у нас считай что без руки ходит. Но
это было дело, он за него подполковника получил... Что, рассказать?
Все стали просить его, чтобы он рассказал. Он сразу согласился, одна-
ко Кис не стал его слушать. Проворчав себе под нос: "Pentethronica
pugna!"* и в очередной раз мрачно насладившись про себя этим плодом
собственной эрудиции, он шагнул к столу, быстро налил и выпил подряд
один за другим два полных бокала вина (на столе был и коньяк, но Кис ре-
шил, что это уже будет ему слишком), после чего повернулся и пошел вон
из гостиной, нимало не заботясь о том, что скажут за его спиной. Гарик
посмотрел ему вслед с сожалением.
Кис, впрочем, не думал пока уходить совсем. Короткая стычка с Гариком
его возбудила, он был почему-то доволен собой и, чувствуя прилив сил и
одновременно отступление прежних, назойливых мыслей, сразу смешавшихся у
него в голове от вина, он вначале умылся в ванной (ему еще с самого бал-
кона хотелось почему-то особенно вымыть руки), потом оглядел себя в зер-
кале и, найдя, что, вопреки ожиданиям, вид его был самый кроткий, разве
лишь слегка насупленный, отправился на кухню с достойной целью вернуть
себе в одиночестве должный порядок чувств. Он и в самом деле плохо знал
теперь, что ему думать или делать.
На кухне было темно. Свечу свою Кис оставил в гостиной, на подносе
среди других свечей, но зажигать верхний свет не стал и, нашарив
впотьмах табурет, сел посреди кухни, бессильно разъехавшись локтем по
скользкой белой поверхности кухонного стола. Глаза его быстро свыклись с
тьмою. Собственно, настоящей темноты не было: была уже почти полночь, и
луна, перейдя зенит, теперь ярко светила в лес и на улицу за окном. Пря-
мой луч ее падал отвесно сквозь стекло и краем задевал угол стола, за
которым сидел Кис, туманным бликом отбиваясь в пластике. Кис был рад,
что остался один. Ни говорить, ни особенно думать он не хотел, от выпи-
того вина голова его приятно кружилась, и он недвижно сидел, упершись
ладонью в лоб и глядя перед собой на подоконник, тоже весь залитый
сквозь ребристое стекло лунным серым светом. Вскоре едва приметные зву-
