Еще прежде, на лестнице, по дороге в studio, когда окраинами ума Кис
смутно боялся все же встретить как-нибудь Лёнчика, странные мысли разоб-
рали его.
- Ёлка! - позвал он, - скажи: это ты из-за меня тогда... м-м... нас-
чет Бога? и ада?.. Нет?
Ёла взглянула на него.
- Не совсем, - сказала она уклончиво.
- А... а почему?
Ёла пожала плечом. Кис тоже смолк, и теперь, на улице, идя об руку с
Гаспаровым и глядя перед собою вверх, он был вновь поражен луной и ве-
сенней холодной ночью. Его опять ударило в сердце. Новая, светлая тоска
сдавила его изнутри и уже подступала предательски к самому его горлу и
глазам, мешая смотреть. Кис остановился.
- Это все чушь, - сказал он хрипло, не замечая, что говорит вслух то,
что едва ли было ясно самому ему миг назад. - Чушь. Но, впрочем, Гаспа-
ров: женщина всегда права. Да, а ты не знал? - Кис понял вдруг, что его
тошнит. Он понял, что тошнит его сильно и что, может быть, оттого-то он
и не курил давно, с самого балкона. Но что теперь лучше было бы ему не
курить, хотя он этого и не может, ибо сейчас он расплачется. Губы его
уже тряслись. - Это ей свойственно, - говорил он, - как треугольнику...
равенство суммы углов... Или как там? - Всхлипывая, он попытался вспом-
нить. - В общем, как у Спинозы. В геометрическом порядке. Э, к чорту! -
он сплюнул. - Толстой Спинозу не любил. И правильно делал. Здесь нельзя
любить. Понимаешь? нельзя... Он, наверно, не читал его, - прибавил он
тихо. Слезы уже текли по его лицу. Держась за живот, Кис согнулся, плечи
его вздрогнули, и его вырвало на снег.
Гаспаров глядел на него с жалостью. Снег окрасился в какой-то бурый
цвет, неестественный под луной, пятно растеклось и застыло. Прежде Гас-
паров не раз замечал днем на снегу такие пятна и всегда как-то с сомне-
нием думал о том, откуда они берутся.
- Это... от печенюшек? - спросил он теперь.
- А также от сигарет, от вина и от женщин, - криво улыбаясь, перечис-
лил Кис. Он поднял голову и посмотрел на него. - Дел( плоти известны, -
заявил он вдруг сухо, и улыбка исчезла с его губ. - Они суть: прелюбоде-
яние, блуд, нечистота, непотребство... э-э... - Кис сбился. - Что там
еще? Да: споры, гнев, распри, ненависть, убийство, пьянство... - он ик-
нул. - В общем, Гаспаров: не слушай Гоголя. Живи духом. Если можешь...
Он повернулся и побрел прочь.
Гаспаров молча глядел ему вслед. Под фонарем его тень раздвоилась, и
потом он пропал во тьме. Идя домой и глядя на собственную лунную тень
под ногами, Гаспаров, как то часто бывало с ним, думал, удивляясь про
себя, для чего нужен был ему весь этот его день в его жизни...
* * *
На следующее утро, в субботу, никто, даже будильник не тревожил Ёлу:
она была в своих правах. И потому когда, наконец, к полдню она подняла
голову от подушки, в studio было солнце, тетя Ната сидела на своей пос-
тели с кофейным прибором в руках, помешивая ложечкой в чашке, ее одеяло
было красиво подоткнуто кругом нее, а острый локоть тетушки упруго упи-
рался в диванный валик. Горячий кофе пускал пар, из кухни пахло гренка-
ми, кот чинно ходил по комнате и шифоньер с нафталином явно не думал
дать о себе знать в ближайшее время.
- А, ma tante! - зевая во весь рот, сказала Ёла. - С добрым утром. С
восьмым марта. Ну? - сонными глазами она обвела комнату. - Где же всё?
Тетя Ната взглянула на нее строго.
- Что это: "всё"? - спросила она, хмурясь.
- Как что? А подарки? Вот новость! Должна же я знать, что подарили
моей тете ее дяди!
- С чего бы вдруг?
- С чего? Да ведь ты всю ночь пропадала! Неужто даром? - И, в востор-
ге от своей шутки, Ёла рассмеялась, глядя тете Нате в лицо влюбленным,
но бесстыжим своим взглядом.
- Ты бы лучше не умничала, - посоветовала ей ma tante. Она слегка
наклонила голову, затянутую (для прически) в тонкую сеточку, но усталой
отнюдь не выглядела, так что слова Ёлы о "всей ночи" были явным с ее
стороны преувеличением.
- Ну, скажи, - в свою очередь спросила она, - что тут у вас было?
- Ох, тетя... - Ёла сокрушенно покачала головой, стараясь сделать это
так же, как Наталья Поликарповна только что перед тем. Для этого она
приподнялась на локте и тут увидела в углу, у тумбочки, прислоненный к
шкафу школьный портфель Киса. Она проворно села, дотянулась до него и
показала тете Нате. - Вот, гляди.
- Это что? - спросила ma tante близоруко, отставляя чашку и нащупывая
рукой очки. Она вгляделась в портфель. - Гм. Это Киса?
- Киса.
- Гм. И что в нем?
- Цветы, конечно. Для Машки. Ну и для меня; но мне он вручил... А
Машка вчера со своим милым приперлась. Можешь себе представить.
- Вот как? - Тетя Ната в раздумье пожевала губой. - Хорошо. Только
чему ты смеешься?
Ёла действительно смеялась.
- Не знаю, - сказала она. - Надо бы их достать: завянут. - Она щелк-
нула замком. - Впрочем, - прибавила она, прищуриваясь, - мальчики нам
хоть цветы дарят. Не то что некоторые...
- Вот погоди, - сказала тетушка с досадой. - Бросит тебя твой Пат,
тогда посмотрим.
- Чт(?
- Известно чт(: как будешь смеяться. Бедный Кис, - прибавила она про
себя.
- Отчего же это он меня бросит? - говорила с невинной улыбкой Ёла.
- Отчего? да хоть Ирка вон соблазнит.
- Нельзя: там уже Тристан постарался.
- Тристан? вот как? - Тетя Ната подняла бровь и с любопытством погля-
дела на Ёлу. - Ну, это неважно. Пат отвадит, если что.
- Думаешь? А хоть бы и так, - сказала Ёла мечтательно. - Пусть соб-
лазняет.
- Это ты теперь так говоришь.
- И тогда скажу. Небось не запл(чу.
- Нет?
- Нет.
- И визгу не будет? - Тетя Ната опять взяла чашку в руки. - А что
станешь делать?
Ёла тряхнула головой.
- Да вон хоть Киса утешу, - сказала она небрежно. Однако ma tante
хмыкнула с сомненьем.
- Киса? ну-ну.
- А что? - Ёла посмотрела на потолок, потом на пол и, наконец, сост-
роила тетке глазки. - Кис как Кис...
- Ну да, - тетя Ната тоже посмотрела на потолок и на пол. - Он, ко-
нечно, умный... да тебе разве нравятся такие?
Ёла задумалась.
- Не знаю, - сказала она потом. - Нет, наверно... А тебе?
- Мне? - тетя Ната тоже было собралась задуматься, но тут же махнула
рукой. - А ну тебя, Ёлка, - сказала она сердито. - Хватит болтать. Вста-
вай и ставь цветы.
Но Ёле было еще лень. Она упала головой в подушку и некоторое время
прилежно терлась об нее щекой, поглядывая на тетю Нату. Та, однако ж,
была непреклонна. Кот, подойдя к ней, хотел было забраться к ней на ди-
ван, но она и ему не позволила. В нерешительности он остановился посреди
studio.
- Эй, кис, - позвала Ёла. - Ну-ка: иди ко мне.
Кот поглядел в ее сторону строго и серьезно.
- Кис-кис, - звала Ёла шепотом.
Но он дернул хвостом и ушел под шкаф. Тогда Ёла легла на спину, зак-
рыла глаза и с наслаждением, сладко потянулась под одеялом. Она чувство-
вала, как счастье нежно щиплет ей сердце и грудь, и хотя не могла бы
сказать, отчего, но твердо знала, что ей теперь так хорошо неспроста, и
что теплая ее дрема, которая перебегает еще в ее теле, ее уют и покой
значат в этом мире очень многое, в особенности же то, что так это с ней
будет, вероятно, уже всегда и ничего другого у нее быть не должно и не
может. В это утро, лежа у себя за шкафом в "келье", потягиваясь и улыба-
ясь про себя, Ёла знала наверняка, что она будет жить вечно.
1989
* выскочкой (фр.)
* - Ну, мой милый
** сколько угодно.
* я буду очень рада видеть вас
* - Приказ женщины!
* Как ты находишь эту адскую комнату?
** Ужасна в самом деле.
*** Мсье Гаспаров весьма любезен.
* Я только хотел сказать, что люблю тебя (англ).
* О, Серж! я и забыла о нем... Спасибо, мой милый!
* это смешно.
* само собой разумеется
* pugna (лат.) - бой, битва; Pentethronica - ничего не значащее слово у Плавта, выдуманное хвастуном-солдатом, чтобы ошеломить своего собеседника.
Пьесы
_____________________________________________
ЭРНСТ, ТЕОДОР, АМАДЕЙ
Пьеса в трех действиях с эпилогом
Посвящается Дмитрию Филатову
Действующие лица:
Принц Баварско-Биркенфельский Вильгельм Пий.
Принцесса Шарлотта, его супруга.
Эрнст Теодор Амадей Гофман, его друг.
Шульц, статс-секретарь.
Фрау Шульц, его супруга, советница при дворе принца.
Лемке, первый министр.
Вальдемар Форш, духовник принцессы.
Слуги.
Фрейлины.
Гости.
Действие происходит в резиденции принца.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Сцена первая
Кабинет п р и н ц а. Три стола: главный в центре, над ним на стене
шпага. Два маленьких, слева и справа. М и н и с т р сидит за левым, с
пером в руке. Входит Ш у л ь ц.
Ш у л ь ц. Господин министр! Какая радость!
М и н и с т р. Какая радость?
Ш у л ь ц. К нам едет господин Гофман. Сегодня вечером он будет во
дворце.
М и н и с т р (отложив перо). Какой это Гофман? Юрист?
Ш у л ь ц. Юрист, музыкант, поэт. Он - всё. Вы не можете его не
знать.
М и н и с т р. Я знаю. Но я не пойму, мой милейший господин Шульц,
чему вы радуетесь. Вы мне сообщили это известие официально? Как секре-
тарь его высочества? Или же просто, так сказать, из лучших чувств?
Ш у л ь ц (слегка растерявшись). Я полагал, что вы должны быть осве-
домлены об этом. Господин Теодор - друг юности его высочества. Они не
виделись десять лет. И вот принц - великий государь, а Гофман - прослав-
ленный сочинитель.
М и н и с т р. Это трогательно. Каковы распоряжения его высочества?
Ш у л ь ц. Но... ведь вы знаете принца. Он, вероятно, хочет, чтобы мы
позаботились обо всем сами.
М и н и с т р. Другими словами, распоряжений нет?
Ш у л ь ц. Это не совсем так. Вчера, завершив дела, он просил, чтобы
мы были наготове. Я думаю, это касается и вас тоже.
М и н и с т р. Может быть, может быть. (Принимается опять за бумаги.)
Что ж, я не отказываюсь. Я готов. Встречи, приемы, приветствия - это так
весело. Молодежь должна веселиться. Если есть деньги. Деньги - эликсир
молодости, когда они есть. А когда нет - философский камень. Сейчас пос-
мотрим. (Листает гроссбух.) Итак, для приема нужны: свечи, факелы, по-
четный караул. Из пушек, я думаю, можно не палить. Колоколов тоже не на-
до.
Ш у л ь ц. Пушки, колокола... Бог мой, мы его не хороним!
М и н и с т р. Да, вы правы. Стол - ну, стол не моя забота.
Ш у л ь ц. И потом - какой караул? Вы считаете, в этом есть необходи-
мость?
М и н и с т р. Я так заключил из ваших слов, что этот Гофман - важная
персона.
Ш у л ь ц. Вы разве не читали его? Я плакал над его "Щелкунчиком".
М и н и с т р. Да, вещица занятная. Для детей. Это, конечно, не "Фа-
уст", но...
Ш у л ь ц. Гофман очень знаменит.
М и н и с т р. Главное, принц его любит. Ведь он его любит?
Ш у л ь ц (горячо). Конечно.
М и н и с т р. Ну так вот. Значит, у нас все должно быть по правилам.
Конечно, было бы лучше, если б его высочество распорядился сам. Но он
так рассеян, наш принц. Что поделать: юность, юность!.. А бюджет, между
тем, требует забот. В главной зале при полном свете нужно полтораста
свечей. Так. Хватит и сотни. Двадцать факелов. Можно и без них, но это
традиция. (Считает.) Караул, вы говорите, не требуется?
Ш у л ь ц пожимает плечами. Идет к своему столу. Входит п р и н ц е с
с а. Ш у л ь ц кланяется, еще не успев сесть. М и н и с т р с видимым
трудом встает, чтобы отвесить в свой черед поклон.
П р и н ц е с с а. Доброе утро, господа. Вильгельм еще не появлялся?
М и н и с т р (вновь садясь). Принц, верно, завтракает, ваше высо-
чество.
П р и н ц е с с а. Нет. Мы завтракали вместе... (Шульцу, ласково.)
Садитесь же, Шульц! Ведь это рабочий кабинет, к чему здесь церемонии.
Ш у л ь ц поспешно садится.
Вы слыхали, что сегодня у нас гости?
