ОЛЕГ ПОСТНОВ
ПЕСОЧНОЕ ВРЕМЯ: РАССКАЗЫ. ПОВЕСТИ. ПЬЕСЫ
НОВОСИБИРСК, 1997
Памяти моих родителей
ОТ АВТОРА
Эта книга, как и почти любое издание в наше время, в той или иной ме-
ре обязана своим выходом в свет благосклонности спонсеров, среди которых
имя моего старинного друга Е.А.Бененсона, возглавляющего ныне фирму WBI
FINANCIAL (USA), должно по праву прозвучать в первых строках. Собствен-
но, кроме финансовой стороны дела, я глубоко признателен ему за много-
летнюю моральную поддержку и интерес к моему творчеству, что, порою, бы-
вает важней - как, например, и в этом случае, - одного только денежного
участия. В конце концов деньги безличны. Что же касается Е.А.Бененсона,
то, вместе с нашим общим другом Д.В.Баталиным, он всегда был и остается
одним из первых читателей всех моих произведений, а, соответственно, и
критиком их. Влияние этих двух людей на мое творчество всегда было реша-
ющим и, вероятно, благотворным.
Конечно, сборник художественных произведений - не научный трактат. И
создание художественного текста процесс совсем особый, куда более личный
или даже интимный; но результат его в не меньшей мере нуждается в усили-
ях и доброй воле многих людей, порой целых коллективов для того, чтобы
собрание рукописей превратилось в книгу, способную заинтересовать чита-
теля. Эта истина очевидна. А потому мне не кажется лишним выразить бла-
годарность руководителям и сотрудникам фирмы Такрал-Сибирь - Н.А.Казако-
вой, Е.А.Толмачову, М.С.Желяевой, И.В.Олейникову - обеспечившим мне тех-
ническую поддержку на многих этапах моей работы с произведениями.
И, разумеется, особые слова должны прозвучать в адрес Бориса Зубкуса,
оформившего это издание. Являясь одним из наиболее известных молодых ху-
дожников США - на выставке в парижском Салоне он был признан лучшим ху-
дожником 1997 года - он нашел возможным создать серию картин и рисунков
специально для моей книги, придав ей тем самым особый, во многом неожи-
данный колорит. Это обстоятельство я почитаю большой честью для себя и
горжусь им.
Устоявшиеся формы официальной благодарности имеют свойство придавать
словам отвлеченный, словно бы лишенный действительных чувств оттенок. И
все же моя глубокая признательность коллективу научно-издательского
центра ОИГГМ СО РАН, в том числе В.И.Смирновой, курировавшей издание и,
по существу, явившейся главным инициатором его осуществления, а также
моим редакторам - Л.В.Островской и Т.В.Романенко - вряд ли способна выз-
вать сомнение. Издание книги - во все времена - нелегкий труд. И потому
благодарность за помощь и поддержку в этом деле, вероятно, никогда не
станет одной лишь формальностью.
Рассказы
________________________________________________________________
ОТЕЦ
Начиная этот, по необходимости краткий, отчет, мы первым делом счита-
ем долгом своим сознаться не только в собственном неумении и непривычке
к составлению подобного рода документов, но, что важней, в определенной
предвзятости, а значит и необъективности нашего взгляда на суть тех со-
бытий, объективное изложение которых как раз и есть, вернее, должно было
бы быть целью подобного очерка - как, впрочем, и доброй волей его авто-
ра, коль скоро он уже взял на себя труд этот очерк составить.
А между тем это для нас невозможно. Мистерии родственных уз редки в
наш век, и потому нет ничего удивительного в том, что наше собственное
мнение, вероятно, сильно отличается от мнений прочих участников дела и
особенно от мнения его главного участника (если только предположить, что
его вообще следует принимать в расчет). Мы к тому же имели несчастье
слишком близко коснуться некоторых сторон происшествия, которое намерены
описать, хотя, опять-таки, это дело давнее, а время имеет свойство сгла-
живать углы. И тем не менее кое-кто безусловно найдет, что мы попросту
сгущаем краски. Что выбор темы, по крайней мере, требует иных средств,
чем те, которыми мы располагаем. Что, наконец, мы воспользовались - са-
мым неделикатным образом - своей осведомленностью, вовсе упустив из виду
простые нормы приличия. Все это может быть. Но приходится мириться с не-
избежным. А потому мы не хотим выдумывать себе дальнейших оправданий,
заранее сознаем слабость и недостаточность их и смиренно склоняем голову
под справедливый упрек, лишь повторяя вслед великому древнему поэту,
мол, будет и того, что болезнь указана, а как ее излечить - это уж Бог
знает!
Летним утром 197* года Сергей Михайлович Дозорский, наш герой, вышел
во двор своего дома с совочком в одной руке и жестяным ведерком, разри-
сованным многоцветными бабочками и лепестками, в другой. Поскольку Сер-
гею Михайловичу только что накануне, позавчера, исполнилось шесть лет,
дело, им предпринятое, открывало еще перед ним всю важность своего зна-
чения и было ему даже отчасти неприятно, хотя и, как он думал сам, необ-
ходимо.
Отпустив подъездную дверь (она сейчас же с грохотом обрушилась на ко-
сяк, вызвав дребезжание ближайших оконных стекол), Сергей Михайлович ос-
тановился на краю низенького бетонного крылечка, пристроенного к подъез-
ду ввиду кривизны фундамента, и оглядел двор. Двор был залит солнечным
светом и, как все дворы Городка в это время дня и года, представлял со-
бою небольшой, в меру запущенный эдем накануне грехопадения. Здесь всего
было вдоволь: кустов, газонов, берез, посыпанных гравием дорожек, все
это чередовалось и уравновешивалось друг другом так, что двор не выгля-
дел ни тесным, ни пустым, и тот, кто вздумал бы описать его словами, ед-
ва ли бы избег выражений вроде "красочный ансамбль" и "живописный беспо-
рядок".
Дозорский, однако, глядел кругом, менее всего помышляя о красотах
природы. Этот двор вместе с некоторыми окрестностями и частью соседней
улицы, уводившей в другие дворы, заключал в себе мир, весьма сложный и
запутанный, но который все младшие обитатели дома знали наизусть.
Детство поколений копирует юность человечества, и потому двор был раз-
бит, словно античный космос, на множество мест, понятных лишь изнутри и
независимых друг от друга. Мир составлялся из этих мест.
Прямо против подъезда, тесно друг к другу, располагались два наиболее
важных из них: песочник и качели. Их удачно разделяла живая изгородь,
довольно высокая, чтобы скрыть тех, кто играл в песке, от тех, кто ка-
чался на качелях. Слева, ближе к дороге, юная ива теснила край белока-
менной трансформаторной будки, и тут, в тени, было третье по важности
публичное место двора. Называлось оно, согласно главной, принятой здесь
забаве, "вокруг будки", что не мешало, впрочем, по временам использовать
удобную белую стену для игры в мяч. Далее, по ту сторону улицы, пестро
раскидывались задворки торгово-бытового комплекса, полные ломких, как
печенье, ящиков и пыльных картонных плит. Еще в пору строительства комп-
лекса задворки получили название "стройка", укоренившееся вопреки окон-
чанию работ. Там тоже была белая стена (за нее въезжали товарные автомо-
били), перед ней лужайка, а сбоку чернел ржавый ряд мусорников - ночлеж-
ка нищих котов. Более независимые в сравнении с котами птицы порхали в
голубом небе над мусорниками весь день, до вечера.
Кроме этих, общепризнанных мест, существовали и другие, не пользовав-
шиеся, правда, доброй славой, скорее наоборот, но все-таки нужные на
свой лад. Их тоже, разумеется, все хорошо знали.
Оглядев двор и ту часть "стройки", которая видна была с крыльца -
будка заслоняла только шеренгу мусорников - Дозорский убедился, что ни
его приятелей, ни врагов не было сейчас вблизи дома. Это обстоятельство
его порадовало. У него был план, однако же он боялся как-нибудь оши-
биться. Оставив крыльцо, он прошел под окнами вдоль стены и заглянул за
угол, в дальний подвальный спуск, сырой и сумрачный от отсутствия солн-
ца. Спуск тоже был пуст.
Подвал играл свою важную роль в жизни дома. Это была теневая часть
мира, обитель скелетов и мертвяков. Входы в него, забранные с трех сто-
рон решетками, служили одновременно лестницей в преисподнюю и тюрьмой,
и, наряду с ними, на особом положении были только заросли кустарника:
шиповный куст перед качелями, куст гибридной смородины за песочником и
еще два куста неизвестной породы, с бледно-зелеными, точно вываренными
листьями и мелкими сморщенными ягодами, оставлявшими на пальцах мучную
пыль. Кусты образовывали лабиринты, в них играли в догоняшки, в "доми-
ки", использовали при случае по нужде, а порой, как и подвал, еще для
других целей. Но сейчас ни тут, ни там не было ни души.
Правда, как это отметил про себя Дозорский, в песочнике давно уже иг-
рал сам с собой незнакомый ему молодой человек, на вид ровесник Дозорс-
кого или даже еще более солидных лет. Но он в счет не шел, так как был
чужак и из другого двора. С ним можно было разве что познакомиться. Од-
нако, во-первых, Дозорскому было сейчас не до него, а во-вторых, будучи
сам человеком замкнутым, не склонным к случайным знакомствам, Дозорский
в своих играх любил либо верховодить, либо оставаться в тени, тогда как
от чужого можно было ждать чего угодно, пожалуй, и неповиновения. Этого
бы Дозорский не стерпел. А подымать шум сейчас, когда во дворе так удоб-
но никого не было, было бы просто глупо и шло совершенно вразрез с его
планом.
Потому, мирно спрятав возле водосточной трубы свое ведро, не нужное
ему в предстоящем деле и взятое из дому исключительно за новизну (оно
составляло часть подарка к его дню рождения), Дозорский с одним совком в
руке обогнул дом, уйдя тем самым из поля зрения незнакомца в песочнике,
и очутился в еще одном, весьма примечательном месте, а именно: "за до-
мом".
Это место целиком противостояло двору, "стройке" и подвалам. Тут был
газон с проплешинами, на которых играли в футбол и в ножички (последнее
- табу для самых послушных), бетонная тумба с крышей от канализации, а
также мучнистые кусты, не популярные, впрочем, за свою низкорослость.
Однако именно к ним подбирался теперь Дозорский. Солнце приходило "за
дом" только во второй половине дня, утром здесь бывало холодно, и так же
было и теперь, так что Дозорский, тайно нервничавший, даже как бы прод-
рог вначале от сырости. Впрочем, на нем и впрямь была лишь безрукавка,
заправленная в короткие штаны, и когда он присел возле кустов, его уку-
сил комар в колено.
Убив комара и размазав кровь, Дозорский воровато огляделся, потом
бросил совок и принялся рукой разгребать рыхлую землю у основания куста.
Вскоре под его пальцами тускло забрезжилось стекло. Здесь устроено оно
было не случайно. Тотчас увидел Дозорский, что под стеклом серебрится
крупитчатая золотинка, рядом с ней что-то еще, чего он разглядеть пока
не мог, но, по крайней мере, главное уже было ясно: он нашел то, что ис-
кал. И это был "секретик".
Обыкновенные "секретики" делаются просто. Где-нибудь подальше от чу-
жих глаз (лучше всего в кустах или под деревом) выкапывается мелкая
квадратная ямка. Ямку устилают фольгой, кладут в нее какой-нибудь цве-
ток, желтый одуванчик, к примеру, сверху все покрывают стеклом и присып-
ливают землей, оставляя по соседству метку так, чтобы самому потом не
забыть, где именно был спрятан "секретик". Если в нужном месте прокопать
в земле пальцем круглую скважину, то сквозь стекло можно увидеть узор,
что и составляет смысл "секретика". Дело это, разумеется, девичье, и ра-
ди него Дозорский, уж конечно, не стал бы ни красться, ни хитрить: он и
вообще-то был равнодушен к "секретикам".
Да, но тут - тут были особые важные обстоятельства, их приходилось
учитывать. Фатум событий заключался в том, что, как полагал Дозорский,
тут была затронута его честь. Мало того: была уязвлена его гордость. А
поскольку все предприятие к тому же обещало быть весьма и весьма риско-
ванным, то, уклонившись от него, Дозорский рисковал стать трусом в
