начала было тихо тетя Светлана, но тут что-то стряслось с шаром. Как от
толчка вдруг рванулся он прочь, пролетел, увертываясь от осин, над боло-
том и со всего ходу въехал в ствол византийской сосны, в самый центр
его, под крону. Вероятно, удар был страшен. Шар разорвало, он плеснул во
все стороны огненной кляксой, и хотя в последний миг кто-то успел подме-
нить громовой раскат залпом детских хлопушек, однако клуб дыма, густой и
темный, вырвавшись из него, пополз вверх по коре, цепляясь за ветви. До-
зорский ждал, что сосна рухнет. Мгновение ему казалось, что ее недвиж-
ность - лишь миг перед обвалом. Но время шло, дождь рвал дым, гром валил
камни где-то уже вдали, за лесом, и внезапное солнце, нырнув в щель на
западе, хлестнуло снизу, через полнеба, по желтой изнанке туч. Сосна да-
же не дрогнула. Дождь тотчас поредел. Дым отнесло и развеяло, и уже
опять дядя Александр курил в распахнутое настежь окно, на улице звенели
голоса, машины расплескивали муть невостребованного потопа, в дверь Эли-
ной квартиры стучали, и тетя Светлана шла открывать, а Дозорский, обмяг-
ший и сонный, безмолвно плелся за ней вслед, уже твердо зная, что это
наконец его мама и что сейчас он пойдет домой. Гроза кончилась.
Час спустя, на закате, наевшись и разомлев, он лежал у себя в гости-
ной на спине, удобно подоткнув шитый край подушки себе под голову, и ле-
ниво протягивал ноги вдоль дивана для гостей, его излюбленного места
дневных почиваний. Только что перед тем вынутые с помощью одеколона и
иглы занозы оставили у него в пальцах приятную саднящую боль, солнце
пускало по комнате зайчики, радужные пятна отражались в темных глубинах
полировки, наводя на стены и пол сумеречный уютный свет, и, вдыхая
сквозь дрему душистый аромат, рассеянный в воздухе и не вовсе еще улету-
чившийся через открытый балкон, Дозорский впервые с тех пор, как испу-
гался грозы и побежал, вспомнил мимоходом о Хрюше. Помыслил он о нем,
правда, лишь слегка, наряду с другими, посторонними Хрюше, но тоже сон-
ными и легкими, приятными ему предметами, как то: Эля, подарки ко дню
рождения (он чуть было не потерял сегодня от страха свое ведро и совок,
которые потом все же счастливо нашлись у него под дверью, хоть он и не
помнил, каким образом принес их туда); но Хрюша теперь предстал перед
ним в мученическом ореоле собственного неблагополучия, слишком и без то-
го ему известном, и Дозорский лишь с жалостью подумал о нем, что вот,
может быть, он сидит теперь, после трепки, где-нибудь в углу, куда его
имели обыкновение ставить за любой пустяк, в том числе и за поход на бо-
лото, и даже понятия не имеет об этом полном, наружном и внутреннем ве-
чернем покое, от которого Дозорскому самому делалось уже отчасти скучно.
Он зевнул. Скитания помыслов подвели его как раз вплотную к Кириллу, од-
нако о Кирилле он думать не захотел и, перевернувшись со спины на бок,
лицом к стене, прищурил глаза.
Отца с работы еще не было. Обычно он приходил позже, чем дядя Алек-
сандр, часам к семи, а сегодня задерживался и даже почему-то пропустил
обед. В таких случаях, довольно нередких, он всегда звонил по телефону с
работы домой и, должно быть, звонил и в этот раз, но Дозорский этого не
слышал, так как и сам сегодня прогулял обед на болоте. Он вообще плохо
разбирался в семейных отношениях своих родителей. Любовь отца к себе он,
правда, всегда хорошо знал и так же знал его чувства к матери, которой
тот был старше и от которой таился с своей любовью - быть может, не зря.
Дозорскому, впрочем, до этого не было никакого дела: по крайней мере,
так сам он думал. Он не умел еще обращать внимание на жизнь родителей,
всякий порядок вещей воспринимался им как должный, а поскольку ссор в их
семье не происходило никогда, то он и считал, что у него нет оснований
для беспокойства.
Он сам не заметил, как уснул. Спал он не долго, но крепко и, вдруг
пробудившись, обнаружил слюну в углу рта и пятна на подушке. Ему очень
это не понравилось. Такие именно пятна он видел не раз по утрам на по-
душке у отца, если заходил к нему зачем-нибудь в спальню, и еще прежде
как-то ломал себе голову над тем, откуда они берутся. В этом открытии
что-то неприятно задело его. Тряхнув головой, он поспешно сел, поджал
под себя ноги и, недовольно хмурясь, стал смотреть кругом, по комнате.
Был вечер, закат, и у дверей звонили.
На один миг, сам не зная отчего, Дозорский вдруг весь внутренно по-
добрался: он уже готов был вскочить и бежать в прихожую открывать (его
словно толкнуло что-то), но тут понял, что его мать опередила его; он,
вероятно, как раз и проснулся от звонка. Дверь между тем заскрипела под
ее руками, тонко брякнула дверная цепка, и Дозорский услышал голос Эли,
странно раздвоенный подъездным эхом.
- Здравствуйте, Настасья Павловна! - (Тайно и явно Эля гордилась тем,
что избегает в беседах с старшими тотемических форм родства, и была веж-
лива из всех сил). - Извините, пожалуйста! А Сережа дома?
- Сережа? дома. Проходи, - говорила Настасья Павловна, кивком головы
приглашая ее внутрь.
- А он выйдет?
- Он, кажется, спит. Не знаю, если проснется...
- Я не сплю, не сплю! - закричал Дозорский, поспешно вскакивая с ди-
вана и выбегая в коридор. На ходу он тер кулаками глаза.
- Выходи, мы во дворе, - сказала ему Эля, усмехнувшись ему и на него
посмотрев уже через плечо, с середины лестничного марша.
- Ты надолго? - спросила Настасья Павловна.
- Не, я сейчас...
Даже не прикрыв за Элей дверь, Дозорский стал поспешно всовывать ноги
в застегнутые сандалии, уже вымытые Настасьей Павловной после болота.
Носки надеть он забыл, и теперь металлические пряжки больно врезались
ему в кожу.
- Горе ты мое, - сказала Настасья Павловна, следившая за ним. - Хоть
бы носки надел...
Это она произнесла не очень уверенно, без нажима, дав ему повод спеш-
но юркнуть мимо нее в дверь, на ходу лишь кинув:
- Там тепло! - чему Настасья Павловна снисходительно улыбнулась.
Собственно, она не имела ничего против его прогулки с Элей. Ей, как и
дяде Александру с тетей Светланой, в душе вовсе не нравилось то, что их
дети повздорили между собой, но, она это понимала сама, вмешательству
старших тут не могло быть места. Все должно было решиться само по себе,
без их участия, и теперь, глядя Дозорскому с улыбкой вслед, она решила
про себя, что расчеты ее, пожалуй, были верны. Дозорский сам тоже так
полагал.
После того, как сегодня, во время грозы, Эля утешила его под кроватью
музыкальной шкатулкой и была даже ласкова с ним, у него и в мыслях не
осталось принимать всерьез их ссору, он чувствовал себя в безопасности и
был в восторге от того, что Эля сама первая позвала его гулять. Он выс-
кочил за ней следом из подъезда во двор, остановился на миг, чтобы поп-
равить сбившийся в спешке задник, поглядел кругом и тогда только понял,
что попался.
Эля, толстая Лера, а с ними вместе тот молодой человек, которого До-
зорский видел нынче утром в песочнике (он, при ближайшем рассмотрении,
оказался старше Дозорского на год, выше его и шире в плечах и кости),
вероятно, поджидали его, и раньше, чем он успел что-либо сообразить, он
оказался прижат к стене возле дождевого стока, причем тотчас с ужасом
постигнул и то, что спасать его здесь некому.
- А... Это что? что такое? а? - говорил он, слегка заикаясь и перево-
дя взгляд с Леры на Элю (смотреть молодому человеку в глаза он почему-то
не отважился).
- Сейчас узнаешь, - посулила Эля. Она коварно ухмыльнулась. - Ну-ка:
гони индейца.
При этих словах она подставила ему свою ладонь с плохо вымытыми и не-
чистыми под ногтями пальцами, сжав их, однако, перед тем в красивую гиб-
кую лодочку. Дозорский вдруг схватился за карман: индеец был там, он
просто совсем забыл о нем, и, уследив его жест, Лера тотчас противно за-
визжала:
- А! а! вон он где! вон схватился! - указывая на его руку своей ру-
кой. Она даже припрыгнула от возбуждения на месте.
- Гешка, забери у него, - велела Эля молодому человеку.
- У меня нет, нет, - забормотал Дозорский торопливо, пугаясь все бо-
лее в душе верзилистого Гешки. - Ну честно же нет! Ну чего пристали? Ну
чего-о? - Лицо его жалко искривилось.
- Ой! ой! да он сейчас расхнычется! - сказал уничижительно Гешка. Он
протянул неспешно к Дозорскому руку так, будто и не собирался даже пус-
кать силу в ход, но при этом край его рта саркастически вздрогнул. До-
зорский сник. В отчаянии глянул он мимо него во двор (он все не решался
смотреть ему в лицо) и вдруг, словно от мгновенной мысли, озарившей све-
том истины ему ум, он весь вскинулся и воспрянул: в двух шагах от него,
приоткрыв по обыкновению рот, стоял возле скамьи Хрюша и не мигая, во
все глаза следил за ним и за Гешкой. Гнев тотчас затмил в Дозорском
страх.
- А-а! так это вот кто разболтал! - вскрикнул он, злобно ликуя, и,
разом все позабыв, ринулся напролом, между Элей и Гешкой, к Хрюше.
Хрюша даже присел на месте от ужаса.
- Это не я, не я, - завопил он, прикрывая почему-то голову руками, но
в этот миг Гешка рванул сзади Дозорского за плечо, сунул без церемоний
руку ему в карман и, тотчас выскользнув оттуда, индеец плюхнулся в при-
дорожную грязь, на глазах всех приняв вид бурой помпейской жертвы. Схва-
тив друг друга за одежду, мальчики покатились в траву. Эля и Лера с по-
бедоносными криками кинулись было к индейцу, но Дозорский и тут опередил
их. Увернувшись кое-как от Гешки, он с размаху накрыл индейца всей пя-
терней и, вскочив на ноги, живо бросился вновь к Хрюше, готовясь уже за-
ранее оставить от него одно мокрое место. Хрюша зажмурился, так как ку-
лаки Дозорского замелькали у самых его глаз.
- Но это правда не он, - сказала поспешно Эля.
- Это я, - добавил чей-то голос у Дозорского за спиной, и тот,
вздрогнув, обернулся. Сзади стоял Кирилл. - это я им сказал, - продолжал
он мрачно, насупливая бровь. - Потому что это не твой индеец. - Он мах-
нул рукой, как бы подтверждая тем неоспоримость такого факта. - У тебя
раньше этого индейца не было... Значит, он не твой. Я это сделал пото-
му... потому что чужое брать - это нечестно.
Тут он сморщил еще решительней лоб, повернулся и, из всех сил соблю-
дая достоинство, пошел от них прочь, ступая так медленно, как только
мог.
Гешка тем временем уже тоже поднялся на ноги.
- Да ну его, - сказала вдруг Эля Лере. - Ладно. Мне этот индеец не
нужен. - (Дозорский все еще держал индейца в кулаке, стоя возле присев-
шего Хрюши). - Пусть он его себе забирает.
Все, включая Хрюшу, недоуменно уставились на нее.
- Почему? - спросил Гешка потом.
- Так.
- Ну, как хочешь, - он недовольно дернул щекой. - А если что, так
можно и отнять...
Он был явно разочарован.
- Нет, не надо, - решила Эля. По лицу ее вдруг скользнула быстрая ус-
мешка. - Знаешь что? пусть он лучше тогда трусы снимет. Я снимала? -
прибавила она веско, переводя взгляд с Леры на Дозорского. - Снимала. И
ему показывала. А он нет.
Гешка тотчас просиял.
- Угу, ясно, - сказал он, деловито оглядываясь. - Тут только нельзя:
увидят.
- Вон, на стройку пошли, - предложила Лера.
- Можно в подвал, - сказала Эля задумчиво.
- Не: там эти... ну как их? эти ваши...
- Мертвяки, что ли? - Эля презрительно скривилась.
- Да нет, те, которые там в грозу сидели. У них теперь там этот...
громоотвод. Они его свинчивают.
- Громоотвод? Так пошли в кусты, - кивнула Эля. - Вон в те, - она по-
казала на куст за песочником. - Там сейчас никого. Пошли?
На Дозорского она взглянула без злобы и так, будто только спрашивала
его совет. Все остальные тоже поглядели на него.
Дозорский молчал. Во все время этого спора он не произнес ни слова и
сейчас словно с трудом пошевеливал языком во рту. Но и сказать ему, в
