- Горяченькое, - сказал Кис, стукнув пальцем по дну. - Ничего, сейчас
простынет... Ну? Зовем?
- Зовем, - одними губами повторила Маша; она смотрела на крест.
- Зови ты, - велела Кису Ёла. Он кивнул, тоже уже чувствуя волнение.
Голос его пресекся. Все молча ждали.
- Дух Николая Васильевича Гоголя, слышите ли Вы нас? - в мертвой ти-
шине воззвал наконец Кис, сам удивившись строгости своего тона. - Если
слышите - ответьте...
Он хотел еще что-то добавить (в особенности потому, что от его слов
Света тихонько прыснула), но в этот миг блюдечко, дрогнув, отъехало от
середины стола и с странным грохотом, производимым, вероятно, неровнос-
тями древесины, поползло вниз, к "да". Все разом вскрикнули или вздохну-
ли облегченно и поспешно заёрзали на своих местах, следуя рукой за блюд-
цем.
- Теперь спрашивайте, - сказал Кис тоном мастера, настроившего прием-
ник.
Однако первое оживление сменилось замешательством. Все неловко погля-
дывали друг на друга, смущенно улыбаясь.
- О чем говорить? - спросила Света Киса, который из всех один сохра-
нял самоуверенный и покойный вид, как то, впрочем, и следовало медиуму,
и был, так сказать, в своей тарелке.
- О чем хочешь, конечно, - заверил ее Пат внушительно. - Он тут же
хихикнул: - Мертвые - они знатоки секретов. Всё разболтают, имей в виду.
- Нет, верно? - спросила Света.
Блюдечко между тем, указав "да", вернулось с прежним грохотом назад,
к своему месту.
- Еще бы, - сказал Кис. - Только спроси... Николай Васильевич! -
уточнил он на всякий случай, - хотите ли Вы разговаривать с нами? - Это
была установленная формула спиритического контакта, которую Кис почитал
важной всегда и теперь тоже решил пустить в ход. Блюдце вновь съездило к
"да" и обратно.
- Ну вот, теперь все в порядке, - удовлетворенно кивнул Кис.
- Николай Васильевич, а есть Бог? - спросила вдруг Ёла очень тихо и
серьезно.
Блюдце помедлило, потом двинулось к "Б" и стало ездить по кругу, ты-
чась острием треугольника в разные буквы.
- Б-О-Г-Ъ-Ж-И-В-Ъ, - прочитал Пат. - Бог жив! - прибавил он весело. -
Ясно вам?
- А Вы? - ляпнула вдруг бесцеремонная Света, скривив усмешку.
- Ты чт(? - обиделся за Гоголя Кис. - Нашла что спросить...
- Я-М-Ё-Р-Т-В-Ъ, - смиренно отвечало блюдце.
- Он так и будет... с ерами? - спросила тихонько Маша.
- Нужно было "" написать, - сказал Кис. - И "i".
- Скажите, Николай Васильевич: и ад тоже есть? - спросила опять Ёла.
- Е-С-Т-Ь-П-Л-О-Х-О-Г-Р-Е-Х-А-М-Ъ, - был ответ.
- "...грешника", наверно, - предположил Пат.
- Он у вас почти не заговаривается, - заметил Гарик, следивший за
блюдцем с возраставшим интересом.
- А у вас жмуры так же болтали? - полюбопытствовал со смехом Пат.
- Жмуры? А, да, - Гарик, которому слово и тон Пата не понравились (
чего тот, к слову же, и хотел), слегка нахмурил брови.
- Ну, это обычное дело, - вмешался великодушный Кис. - Он к тому же
мало еще говорил. - Ему неожиданно пришлось по вкусу то, что он тут как
бы защищает Гарика от Пата. Но блюдце вдруг сорвалось с места и стало
чертить по столу с шумом круги, нигде не останавливаясь.
- Это что еще? - спросила Ёла. Маша устала держать руку на блюдце и,
вздохнув, отпустила его.
- Ему скучно, должно быть, - решил Пат. - Вы ведь ничего не спрашива-
ете.
- Ты вот и спроси, - сказала Света. - Развыступался... - Было похоже,
он в самом деле раздразил ее.
- Я? пожалуйста. Николай Васильевич! - ту же громко и радостно
объявил Пат. - Скажите нам: за кого первого из нас, здесь присутствую-
щих, выйдет замуж раба божия Светлана?
- Ты козел, - обозлилась Света. Глаза ее сверкнули, однако ж она вни-
мательно следила за блюдцем.
- Д-У-Р-А-В-Ы-Д-Е-Т-З-А-Д-У-Р-А-К-А, - отчеканило блюдце, взяв поче-
му-то "Д" и "Р" из слова "здравствуйте". К середине фразы все уже хорошо
поняли смысл, но рассмеялся в конце, очень довольный, один только Пат.
- Это, впрочем, нельзя назвать мертвецким секретом, - посетовал он
сокрушенно.
- Что это он на меня? - спросила Света обидчиво. Она посмотрела на
Пата. - Это ты, наверно? Нарочно, да?
- Что: "нарочно"? - отперся Пат. - Я-то знаю, что "выйдет" через "Й"
пишется. Ты бы лучше к нему не приставала, жив он или нет, вот что.
- Да тут и все знают, - сказал Тристан, который тоже почему-то был
взволнован ответом и теперь встал за спиною Иры, вглядываясь близоруко в
лист. Он даже поправил очки. - Странно, что он "Й" пропустил, - добавил
он.
- А-га! - обрадовался Кис, через плечо взглянув на него. - Подвоха
ищем? хе-хе.
- Ну, положим, это тоже еще не довод, - говорил рационалист-Тристан
задумчиво. - Впрочем, чорт... Я, может быть, и подержусь... потом.
- Слушай, Кис! а его можно спросить, чт( он там пишет? - спросила
Ёла, подняв от блюдца глаза.
- Во, моя школа! - Кис подмигнул ей. - Я как раз хотел... - Он опять
накинул руки на блюдце.
Но, к удивлению их, блюдце не стало ждать вопроса. Быстро и легко,
двинувшись от центра круга к "Л", оно заскользило от буквы к букве, поч-
ти не производя в этот раз прежнего шума, и, как показалось Кису, выби-
рало кратчайший путь так, словно чувствовало общую усталость. Руки у
всех, кроме него, и впрямь затекли, и на некоторое время в гостиной во-
царилась полная тишина, нарушаемая лишь шорохом фарфора по ватману.
- "Лента жизни потеряна мною в далеком прошлом, - внятно и быстро
чертило блюдце. - А было ли оно таким как думается мне сейчас а знаю ли
я в самом деле все то что было тогда со мной".
Блюдце замерло. Чувствуя странный холод, все молча ждали, недвижно
глядя на лист. Внезапно свеча треснула, струйка парафина скатилась
из-под фитиля, и огонь, усилившись, поднялся вверх тонким дрожащим кли-
ном.
- Я идиот, - сказал Кис тихо. - Я забыл написать знаки препинания.
Николай Васильевич! - вскрикнул тотчас он. - Что это? чт( Вы диктуете?
- "Прощальная повесть", - отвечал Гоголь безмолвно.
Стрекот ходиков вновь перешел в сухой шорох и хрип, и тотчас гулко
ударило первый час ночи. Никто не шевелился. Давно остывшее блюдце стоя-
ло уже опять посреди круга, но даже Пат притих, понимая смысл минуты.
- Господи, неужели это правда? - прошептала наконец едва слышно Све-
та. Маша удивленно поглядела на нее.
- Но... скажите... - Голос Киса сорвался, и все словно стеснилось в
нем. - Скажите: Вы можете продиктовать ее всю?
- "Дело очень трудное", - медленно начертило блюдце. Казалось, оно
отяжелело вновь и почему-то опять стало выезжать за круг, временами ос-
танавливаясь как бы в раздумье.
- Я... я больше не хочу, - сказала Света.
- Давай я вместо тебя сяду, - предложил Тристан. Он проворно помес-
тился на ее место, протягивая руки к блюдцу.
- Опыт перед лицом чуда, - тихонько сказал ему Пат, осклабившись.
- Николай Васильевич! - очень раздельно и громко, словно отстраняя
всех и потому даже не рассчитав про себя силу голоса, проговорил вдруг
Гаспаров. - Николай Васильевич! не могли бы Вы посоветовать мне что-ни-
будь?
Все удивленно повернули к нему головы и более всех задрал брови Кис,
никак не ожидавший, по крайней мере теперь, с его стороны демарша. А
между тем было видно, что Гаспаров давно готовился в душе и что он
что-то вложил в свой вопрос, чего Кис не знал, но почувствовал и даже -
бог знает отчего - испугался за Гаспарова. Блюдце тотчас дрогнуло. Про-
вернувшись под пальцами на своем месте, оно сразу нацелило в нужную сто-
рону треугольный пик и, рывком подъехав к кромке круга, указало "П".
- П-О-Ц-Е-Л-У-Й-П-И... - одна за другой быстро выстроились буквы.
- "поцелуйпи"... - пробормотал себе под нос Пат. - Что бы это?... -
Он вдруг смолк.
- З-Д-У-П-О-Д-Р-У-Ж-К-Е. - Блюдце отъехало от "Е" и замерло посреди
листа в центре.
Одно мгновение в гостиной была та тишина, которую рождает лишь необ-
ходимость принять что-либо, не только не сообразное времени и месту, но
прямо отталкивающее, враждебное им. В следующий миг Света закатилась
беззвучным хохотом, Гаспаров отпрянул от стола, а Кис, дико вытаращив-
шись на него, приоткрыл рот.
- Вот тебе и три "П"! - выговорил он почти невольно, кругля глаза.
Красный и весь взмокший от стыда Гаспаров поднялся на ноги.
- Что ты? - спросил его удивленно Пат. - Он же любя...
- Я больше не буду гадать, - сказал Гаспаров и, ни на кого не глядя,
пошел вон, к двери. Ёла догнала его. За столом начался переполох. Все
побросали блюдце и, повернувшись либо привскочив на своих местах, вытя-
гивали шеи и говорили наперебой ту общую неразбериху, которая легче все-
го гасит конфуз. Гаспаров остановился.
- Николай Васильевич! - бормотал тем временем над блюдцем Кис, стара-
ясь хоть отчасти спасти положение. - Вы хотите еще что-нибудь сказать
нам?
Блюдце не двигалось.
- Николай Васильевич, Вы здесь? - повторил он с надеждой: он готовил-
ся отпустить руки (блюдце теперь держал лишь он один и Маша). Однако
вновь мертвая жизнь толкнулась под его пальцами. Блюдце словно дернули
изнутри, оно повернуло пик и заметалось по буквам.
- В-А-С-Ж-Д-Ё-Т-А-Д, - прочитал Кис, впервые заметив, что еры исчезли
сами собой из речи Гоголя. - Ад? Почему, Николай Васильевич? - тускло
спросил он. Но блюдце теперь, вероятно, уже было глухо к его вопросам. С
прежним или даже б(льшим еще грохотом, странно усилившимся в общей суе-
те, сновало оно туда-сюда, твердя лишь:
- А-Д-А-Д-А-Д-А-Д-А-Д...
- Николай Васильевич, простите нас! - взмолился, сам не зная зачем,
Кис. Блюдце сделало круг и вдруг отъехало вниз, к гробу. Больше оно не
шевелилось. Минуту спустя Кис и Маша, не сговариваясь, отняли от него
руки и тогда только посмотрели кругом.
В гостиной между тем все уже пришло в надлежащий порядок. Гаспарова
просто и скоро утешили, Ёла говорила ему что-то, держа его за рукав,
Пат, усмехаясь, рассказывал Гарику скользкий анекдот, а Света с серьез-
ным видом предлагала Тристану вызвать Менделеева, который не верил в
спиритов, чтобы он, Тристан, больше уже не сомневался, ибо, как она это
твердо знает, "Ирка терпеть не может атеистов". Ира скромно помалкивала
пока. Кис, сразу приуныв и ссутулившись, выбрался с трудом из-за стола,
грустно оглядел полутемную комнату (свеча догорала) и, вздохнув про се-
бя, ушел на жесткий пустынный диван, ближе к журнальному столику, куда
по его же воле час назад были изгнаны со стола самовар, печенье и вино.
Теперь это ему было кстати. Его слегка тошнило, но он взялся за коньяк,
и когда через десять минут Гаспаров, оставив Ёлу, подсел к нему, Кис уже
был крепко пьян.
Увы, вопреки утешениям, Гаспаров после своего эксцесса с Гоголем все
же хотел, как выяснилось теперь, уйти домой. Кис тотчас согласился с ним
- ему тоже, сказал он, тут больше нечего делать, - однако Гаспаров на-
помнил ему, что их куртки были все еще наверху, в studio. Он ждал, не
скажет ли Кис сам об этом Ёле. Пробормотав:
- А! это мигом... - Кис поднялся на ноги, однако чуть не упал. После
этого он ухватился рукой за стенку и подозвал Ёлу к себе, фамильярно
кивнув ей. Неизвестно отчего, ему опять вздумалось говорить с ней
по-французски.
- Ох, ну ты надрался... - говорила, подняв бровь, Ёла. - Эй, Тристан!
(Тристан все еще рассматривал кисов пентакль на столе.) - Тут вот Кис...
ты его не проводишь?
Кис однако же тотчас пришел в недоумение от этих ее слов и стал воз-
ражать ей, причем Тристан, который тоже, вероятно, успел хлебнуть на
свой лад весеннего любовного напитка и потому рассчитывал сегодня в
смысле Иры на что-либо еще, тут робко поддержал его. Кис заявил, что он
тверд в своих планах, и т(к получилось, что четверть часа спустя (была
глубокая ночь) он вышел из подъезда ёлиного дома в сопровождении Гаспа-
рова, ступая наугад и озираясь по сторонам с любопытством пьяного.
