обрядцам, Пугачев обещал, что старую дониконианскую веру распространит
на всю Русь-матушку, всех русских людей заставит носить бороды. Потом
казаки давали клятву служить ему охотно и верно, вздымали над собой дву-
перстие.
Самого лучшего коня подвели к Пугачеву.
- С Богом! - призвал он казаков в дорогу.
На знаменах были раскольничьи кресты, ветер развевал знамя Голштинии
- знамя императора Петра III.
Так просто все начиналось...
ДЕЙСТВИЕ ДЕВЯТОЕ
Перед бурей
Потом приехал некто богатырь. Сей богатырь по заслугам своим и по
всегдашней ласке прелестен был... мы письмецом сюда призвали неприметно
его, однакоже с таким внутренним намерением, чтобы не вовсе слепо по
приезде его поступать, но разобрать, есть ли в нем склонность?
Екатерина II. Чистосердечная исповедь
1. ПЕТЕРБУРГ-БАХЧИСАРАЙ
Все нравилось в русской столице Шагин-Гирею, который целый год алчно
поглощал впечатления русской жизни. Правда, поначалу он не захотел сни-
мать татарскую шапку, символ происхождения от самого Чингисхана, но Ека-
терина подарила ему свою меховую шапку, которой Шагин-Гирей и соблазнил-
ся. Раскланиваясь перед важным господином в парадной ливрее, он кланялся
лакею. Но, скинув шубу на руки скромно одетого старика, принимал за ла-
кея великого визиря графа Панина... Петербург! Он казался ШагинГирею
фантастичен, особенно в сиреневые зимние вечера, когда для обогрева про-
хожих дворники складывали на улицах костры из бревен и громадное пламя
бушевало всю ночь на уровне крыш петербургских дворцов. Отсюда, с бере-
гов Невы, Бахчисарай представлялся ничтожной бедной деревней.
Князь Долгорукий-Крымский, проживаючи с семьею в Полтаве, оставил при
Сагиб-Гирее политического резидента Веселицкого, который и отписывал в
Петербург, что молодой хан подпал под вредное влияние дервишей и муфти-
ев. Эти кляузные базарные старцы с утра пораньше трясут перед ним своими
бородами: "Нам ли ходить в русскую Дверь, если за морем Порог Счастья,
падишах за наши мечети переставит вселенную вверх ногами, да мы и сами
отделаем гяуров московских саблею!.." Веселицкого татары в Бахчисарае
спрашивали: почему русские войска не уходят из Крыма? Резидент отвечал,
что, если они уйдут, тогда придут турки:
- Мы вашу же вольность своим оружием охраняем!
- Если мы вольны в себе, - отвечал Сагиб-Гирей, - то вольность не
нуждается в охранении. Я не стану целовать грамот вашей кралицы, я не
возьму от нее подарков - пера и сабли.
Веселицкий сказал, что халаты от султана они брали, отчего же не при-
нять перо с саблей? В распрях повинны знать татарская и духовенство, но
простой народ, если бы не был запуган вами, давно бы уже принял российс-
кое подданство, как это делали практичные ногаи. Наконец, Веселицкий за-
явил хану честно:
- Если бы не мы, ты и трех дней не усидел бы здесь!
Сагиб-Гирей нехотя согласился на русское покровительство. Но знатные
татары еще уповали на возвращение флота турецкого, в горах Крыма бродили
шайки с оружием, лошадей своих берегли на дальних пастбищах, ни за какие
деньги не продавая их русским. Случались убийства солдат, забредших в
сады татарских аулов. Наконец, было перехвачено письмо татарских мурз к
султану Мустафе III: "Мы неустанно проливаем слезы, ожидая того вожде-
ленного времени, когда ты пришлешь помощь"; они жаловались, что глаза их
устали глядеть в море - когда же забелеют паруса султанского флота?..
Екатерина уже разгадала характер Шагин-Гирея, причем ее мнение совпа-
ло с мнением турецких историков: "Честолюбие рано погасило румянец щек и
зажгло алчным блеском его глаза, с молоком матери он впитал желчь обид и
яд подавленных стремлений". Молодой калга был очень далек от дипломатии
и способен лишь на сделку. Екатерина посулила ему создать великое Крымс-
кое ханство, но для этого пусть он сначала поставит личную печать на
официальной бумаге.
- ...А в грядущем вас ожидает слава реформатора, какую в России имеет
наш император Петр Великий.
Большая и прожорливая свита Шагин-Гирея ссылалась на законы Корана:
если раньше они уступали русским, то лишь по праву побежденных, а сейчас
нельзя ставить печать на сенедс (договоре) с Россией, ибо у нас с нею
мир. Шагин-Гирей отвечал свите, что Турция держала татар веками в небре-
жении и дикости, а Петербург с его чудесами приносит татарам цивилизацию
и роскошь.
- Тогда мы уедем отсюда, - пригрозила ему свита.
- Я и без вас поставлю свою печать на этом сенсде...
Екатерина отпустила татарских мурз на казенных экипажах, и они, поя-
вясь в Крыму, внесли еще большую смуту в ханстве. Положение русских гар-
низонов в городах Крыма стало тревожным... Екатерина одела Шагин-Гирея с
ног до головы в самое нарядное платье европейского покроя, пальцы кра-
савца были унизаны перстнями; получая по сто рублей на день, он катался
в роскошной карете, ел на серебре и золоте.
Никита Иванович Панин вызвал калгу к себе:
- Мы сделали твоего брата ханом, чтобы правил Крымом он, а не толпа
озверелых мулл и базарных муфтиев. Не так ли?
- Я живу здесь, - отвечал Шагин-Гирей, пряча в пышное жабо бороду, -
а мой брат - в Бахчисарае... Что я могу поделать?
Панин подарил ему набор томпаковой посуды:
- Придется тебе, калга, ехать в Бахчисарай, чтобы навести там поря-
док, согласно тому сенеду, который ты заверил печатью.
Вперевалочку вошла Екатерина, за нею плелся старый и мудрый драгоман
Осип, бывший янычаром в Турции и мамелюком в Египте, который свободно
владел восемнадцатью восточными языками. Екатерина говорила без промежу-
точных пауз, уверенная в очень высоком мастерстве переводчика:
- Кажется, все уже ясно... Надо будет, так и перемену в Бахчисарае
произведем: на место Сагиб-Гирея сядешь ты, верный сокол степей ногайс-
ких... Что вам пользы от султана? А здесь ты сам видел преимущества ев-
ропейской жизни, я не держала своих дверей от тебя закрытыми, ты видел
все, как есть. Я считаю тебя татарским дофином, который вправе стать та-
тарским королем! А сейчас поедем, дружок, со мною - в Смольном монастыре
нас ожидает чудесное зрелище: танцы под музыку очаровательных девиц...
Разговор был продолжен в карете:
- Скажи, Шагин, разве Босфор шире нашей Невы?
- Между Эмин-Еню и Скутари, - ответил калга, - их ширина одинакова, а
ваш Васильсвский остров подобен турецкой Галте...
На другом берегу Невы расплескалось зарево жилых огней: после страш-
ного пожара остров возрождался заново - в камне!
Шагин-Гирей застал Петербург в самый разгар строительства. Главная
задача архитекторов - избавить столицу от пустырей и заборов, что тяну-
лись между отдельно стоявшими дворцами и усадьбами. Теперь здания стави-
лись вплотную, одно к одному, все из камня, никак не меньше двух этажей.
Бедным застройщикам казна сооружала за свой счет лишь фасадную стенку,
глядящую на улицу, остальное не спеша достраивали жители - по мере своих
финансовых возможностей. Через Мойку были перекинуты уже три моста - Зе-
леный, Синий и Красный, раскрашенные согласно названиям, и это было
очень удобно для неграмотных жителей и приезжих. А на перекрестках выси-
лись столбы с указателями-стрелками: какая площадь слева, какая улица
справа. Под столбами дежурили будочники, которые безграмотным людям по-
могали сыскать нужный адрес. В странах Востока переговорным языком был
итальянский, а в Петербурге смешались французский и немецкий, реже зву-
чал английский, но в ходу бытовали еще два языка - польский и турецкий.
Все швейцары в домах вельможных отлично владели иностранными языками,
чтобы с достоинством встретить иноземного посла...
Увиденное в Петербурге Шагин-Гирею хотелось скорее перенести в Крымс-
кое ханство: соблазны, одни соблазны, искусно приготовленные русской
кралицей, окружали калгу с первого дня его прибытия в столицу. О, вели-
кий Аллах, как волнующе танцуют эти высокоблагородные смолянки в легких,
прозрачных одеждах! Сколько чудес собрано в кунсткамере, где в стеклян-
ных банках запечатаны всякие уродцы, плавающие в спирте. Закон Магомета
воспрещает правоверным обнажать свое тело, запрещает заводить и портре-
ты, а Эрмитаж переполнен соблазнительными картинами, сама кралица предс-
тает с живописных полотен земною, грешною и желанной...
- Я добрая, - сказала Екатерина калге. - Уж сколько вреда причинил
мне герцог Шуазель, а ныне я помогла ему в бедности, скупив у несчастно-
го всю его картинную галерею для Эрмитажа!..
В Зимнем дворце благоухали висячие сады Семирамиды. В кадках с желез-
ными обручами росли финиковые пальмы и бананы, деревья лимонные и кофей-
ные. Все это блаженство подогревалось печами; в тропическом лесу пели
птицы, вывезенные из Африки и Америки, но тут же скакали и воробьи.
- А они-то как сюда попали? - удивился Шагин-Гирей.
- Для смеху... - объяснила русская кралица.
Калга отъехал из Петербурга в рамазан 186 года (в декабре 1772 года)
и, отягощенный дарами России, направился реформировать крымских татар.
Бахчисарай ожидал увидеть его верхом на "коне, при сабле и колчане, в
окружении ногаев, а вместо этого подкатила на рессорах парижская карста,
из которой выбрался Шагин-Гирей в роскошном кафтане с позументом: из
кружевных манжет блеснули перстни. Калга постучал пальцем по табакерке с
портретом русской самодержицы, изображенной с открытой грудью, на кото-
рую она кокетливо указывала миниатюрным мизинчиком, и сказал:
- Татары! Я вернулся в лес, сильно запущенный, и если деревья крымс-
кие искривились уродливо, то распрямлять их я не стану. Я буду вырубать
их, как Петр Великий рубил стрельцам их глупые головы... Мои планы тако-
вы, что Крыму пора выбираться из грязных овчарен и кибиток на проспекты
европейские. Чингисхан с Тамерланом еще не ведали такой славы, какую
обещаю вам я, укрепленный сенедом с Россией; мы превратим наше захудалое
ханство в великое и несравненное татарское королевство...
А из множества карет, подъезжавших ко дворцу одна за другою, горохом
сыпали лакеи, живописцы, землемеры, садовники, повара, архитекторы, гео-
логи и артистки. Почтенным мурзам и кадиям было так противно глядеть на
этих ничтожных гяуров, что они плюнули разом и разбрелись по кофейням,
желая обсудить насущный вопрос: как расколдовать калгу, племянника вели-
кого Крым-Гирея, если его заколдовала в Петербурге злая волшебница?
Сагиб-Гирей сказал брату Шагин-Гирею:
- Ты погубишь себя и меня. Девлет-Гирей лежит у Порога Счастья, лоб-
зая ноги падишаха, оба они ждут восстания татар.
- Пусть Девлет и валяется во прахе, как бездомная собака, - я буду
стоять выше султанского Порога! - ответил калга брату. - Но почему в ме-
четях Крыма каждую пятницу возглашают молитвы за султана? Я не желаю
служить ему. Турецкий халифат - это камень над нашими головами, он сва-
лится и раздавит всех нас...
Не только татары, но даже ногаи испугались таких перемен. Шагин-Ги-
рей, как скакун в шорах, видел только то, что впереди, не оглядываясь по
сторонам. Собрав во дворце совет старейшин и духовенства, он сказал им,
что извещен о недовольстве:
- Встаньте же те, кто против меня и моих реформ!
Но все молчали, хитрые, поглаживали бороды. Шагин-Гирей сказал, что
он презирает их подлое трусливое безмолвие:
- Крым выбор сделал! Разорение нашей страны идет не из Петербурга -
его готовят нам у Порога Счастья. А ваше поведение столь несносно, что я
могу оставить вас на произвол судьбы!
И тогда улсмы, кадии, муллы, дервиши, муфтии закричали:
- Сделай милость - оставь нас! Мы не держим тебя...
Расшвыривая ногами подушки, калга стал угрожать, что позовет Долго-
рук-пашу с пушками и тогда разговор случится иной. Лучше бы он промол-
чал: дервиши первыми кинулись на калгу, разрывая на нем европейские
одежды. Шагин-Гирей выскочил из дворца, вслед ему, проклиная, неслись
