- Перестаньте шуметь, панове, иначе я тоже подниму шум, но мой шум
будет сильнее вашего.
Понятовский пытался вызвать сочувствие посла:
- Скажите, как мне властвовать в таких условиях?..
Новая - коронная! - конфедерация заседала в Радоме близ Варшавы, и
Радзивилл начал нескончаемое застолье. Кару он доказывал:
- Трезвый я не умнее пьяного, это уж так! Дай мне напиться, и ты уви-
дишь, какой я верный союзник Екатерины.
С трудом он выклянчил у Кара один куфель:
- Бывали у меня и лучшие времена. Вот, помню, в литовской пуще
повстречал я медведя... ростом он был со слона! Ружья при мне не было,
но разве я растеряюсь? Я открыл табакерку с албанской махоркой. Дал по-
нюхать. Медведь чихнул раз, чихнул два и не мог остановиться. На чихаю-
щего я накинул петлю и...
Замолчал. Кар спросил: что было дальше?
- Налей мне еще куфель, тогда узнаешь.
Выпив, он вытер длинные усы.
- После этого я привел медведя в Варшаву, и там наш "теленок" Стась
научил его танцевать мазурку с пани Грабовской.
Два куфеля - мало. Радзивилл начал новый рассказ:
- А то вот еще случай. Однажды в лесу я напоил шампанским громадное
стадо диких свиней. А в соседней деревне был такой голод, что холопы уже
бросали жребий, кого из вдовушек съесть первой. Они натерли хрену пок-
репче, уже вода кипела в котле, самая красивая вдова в деревне начала
раздеваться, чтобы нырнуть в кипяток, но тут...
Он замолчал. Кар спросил: что дальше было?
- Ничего не было! Дай мне напиться, чтобы не до конца погибла моя со-
весть, - отвечал раше Кослапки и вдруг заплакал...
Репнин арестовал епископа Солтыка, выслал его за Вислу, и после этого
православные получили одинаковые права с католиками. Радзивилл завершил
сейм маскарадом, но танцевать, конечно, не стал, сказав Репнину:
- Я счастлив, что снова могу пить сколько влезет. Но знай, посол:
сейчас в наши дела вмешается Версаль, герцог Шуазель обязательно толкнет
султана, алчная Вена давно сторожит вас.
- Французами здесь и не пахнет, - засмеялся князь...
Но Изабелла Чарторыжская уже проснулась в объятиях французского гер-
цога де Лозена, она проявила бурную страсть:
- Не спи, негодяй! Хоть ты спаси Польшу...
Лозен был тайным агентом Шуазеля. Екатерина (как и Репнин) еще не по-
нимала, что все свершаемое сейчас в Варшаве вызовет войну с Турцией. Но
это очень хорошо понял литовский "барон Мюнхгаузен", пьяница и враль
Радзивилл, который после сейма снова удалился в эмиграцию.
Глухов просыпался, дымки печей сладко запахли на окраинах малорос-
сийской столицы. По снегу скрипели санные обозы - чумаки ехали в Крым за
солью. Петр Александрович Румянцев подтянул пудовые ботфорты, прицепил
шпагу.
- Поехали за орехами, - сказал он секретарям...
Бурая лошаденка влекла саночки с Румянцевым, на запятках стояли два
секретаря - Петя Завадовский да Санька Безбородко, о которых генерал-гу-
бернатор отзывался так: "Один прямо Адонис, но с придурью, а второй
умен, но любая жаба его краше..." Румянцев был крут. И когда в заседании
коллегии Малороссийской по одной стороне стола сели русские, по другой -
украинцы, он гаркнул:
- Опять! Опять по разным шесткам расселись?
Генеральный есаул Иван Скоропадский сказал:
- Тако уж испокон веку завелось, чтобы мы, шляхетство украинское, си-
дели розно от чинов москальских.
Румянцев кулаком по столу - тресь, велел батально:
- А ну! Пересесть вперемешку. Желаю хохлов видеть с москалями за сто-
лом дружественным, да глядеть всем поласковей...
Он управлял из Глухова указно-без апелляций:
- Живете в мазанках, а лес на винокурение изводите. После вас, своло-
чей, Украина степью голой останется. Указываю: винокурением кто занят,
пущай лес сажает. Без этого вина пить не дам! Заборов высоких не горо-
дить - плетнями обойдетесь: это тоже для сбережения леса. А бунчуковых,
писарей генеральных, обозных не будет на Украине - всех в ранги переве-
ду, как и в России заведено...
Канцелярию он обставил 148 фолиантами по тысяче страниц в каждом -
это была первая Украинская Энциклопедия, им созданная. В ней содержалась
подробная опись городов и ярмарок, сел и местечек, доходов и податей,
ремесел и здравия жителей, перечень скотины и растений, дубрав, сеноко-
сов, шинков и винокурен, рыбных ловлей и рудней железных. Он завлекал
старшину в полки, но старшина упрямилась, присылая справки от лекарей -
мол, недужат. Румянцев бушевал:
- Сало жрать да горилку хлестать - здоровы, а служить - больны?
Неисправимых сажал в лютый мороз верхом на бронзовые пушки, как на
лошадей, и в окна коллегии поглядывал: как сидят? не окочурились ли?
Екатерина прислала ему письмо, с прискорбием сообщая, что отошел в луч-
ший мир фельдмаршал Мнннх. Звякая шпорами, Румянцев ходил по комнатам,
диктуя секретарям:
- От Миниха покойного осталась в степях кордонная защита противу та-
тар... Таковая система, хотя и в Европах одобрена, нам в обузу. Дозволь
высказаться...
Румянцев ей писал (уже в какой раз!), что кордоны, бесполезные в сте-
пях, татары обойдут стороною, благо дорог там нету и гуляй где хочешь. А
вместо кордонов предлагал создать подвижные отряды - корволанты; от обо-
ронительной тактики он советовал переходить к активной-заведомо наступа-
тельной...
Взяв конвой и походную канцелярию, Румянцев совершил инспекционную
поездку по Украине; ночь застала генерал-губернатора на степном хуторе,
ночлеговал в мазанке. Старый дед в белых портах, уже слепой, сказывал
ему так, словно любимую песню пел:
- У Сечи гарно живется! Прийде було до их чоловик голый та босый, а
воны ево уберут, як пана, бо у запорожцив сукон тих, бархатов, грошей -
так скнль завгодно. Воны и детей по базарам хапают: примане гостинчи-
ком-та и ухопе до Сечи...
Сечь как и гайдамаки, Румянцева заботила; утром он выехал к Днепру,
на правом берегу догорало зарево - это опять подпалили усадьбу панскую.
В жестокости непримиримой уже разгоралось пламя народной войны - колиив-
щины (от слова "колий" - повстанец).
Интуицией солдата Румянцев ощущал близость битвы.
- Кажется, - сказал король Репнину, - вы хотите, чтобы я жил с пожар-
ною трубою в руках, заливая возникающие пожары.
Вот вам расплата за вашу дерзость: в могилевском Баре возникла новая
конфедерация, и в ней - Мариан Потоцкий, Иосиф Пулавский с сыновьями,
Алоизий Пац и еще тысячи других крикунов. Лучшие красавицы страны снима-
ют со своих шеек ожерелья, вынимают из ушей бриллиантовые серьги и все
складывают на алтарь восстания.
Будь проклят тот день, когда я стал королем...
Растерянность посла не укрылась от взора Якова Булгакова, который и
подсказал ему - не мешкать:
- Прежде всего, князь, надобно срочно известить Обрескова о затеях
барских конфедератов.
- Садись и пиши - Обрескову, затем Панину... А вечером будет ужин,
надо пригласить коронного маршала Браницкого.
Франциск Ксаверий Браницкий усердно поддерживал тесный союз Варшавы с
Петербургом. Маршал подбривал лоб и затылок, не изменял и костюму
польскому.
- Посол, - сказал он Репнину, - безумцы в Баре все драгоценности, что
собраны с красавиц наших, уже послали в дар султану турецкому, жаждая
призвать на Подолию крымских татар. В ослеплении своем не видят из Бара,
что землю нашу в какой уж раз вытопчет конница Гиреев крымских, а жен и
дочерей Подолии татары на базарах Кафы, как цыплят, расторгуют...
Стол русского посла сверкал от изобилия хрусталя и золота, вина и
яства были отличными. Репнин заговорил: трудно жить в стране, где Бахус
и Венера суть главные советники в политике, а чувство здравого патрио-
тизма заменяет католический фанатизм.
При этом он добавил, что султан Мустафа III достаточно благоразумен:
- И повода к войне у Турции ведь нету!
Эту тираду посла тут же оспорил легационс-секретарь Булгаков:
- Повод к войне, князь, может возникнуть нечаянно.
- Пожалуй, - согласился с ним Браницкий...
Его родная сестра, княгиня Элиза Сапега, была любовницей Понятовско-
го. Николай Васильевич это учитывал; притушив свечи, он сказал в полум-
раке, что Элизу Сапегу отблагодарит:
- Если ваша ясновельможная сестра внушит его королевскому величеству,
что спасение страны - в помощи русской армии.
- Я надеюсь, - отвечал ему Браницкий, - что Стась не будет возражать,
если я возьму под свои хоругви компутовос (регулярное) войско. Я разобью
конфедерацию Бара! - поклялся коронный маршал. - Но за это вы, русские,
дадите мне право наказать разбойников-гайдамаков, тревожащих пределы Ре-
чи Посполитой.
Договорились. Репнин велел генерал-майору Кречетникову примкнуть к
Браницкому. Русско-польские отряды двинулись в Брацлавское воеводство -
на Бар! Страшные картины встречались им в пути: горели храмы православ-
ные, лежали мертвые младенцы и матери, на придорожных деревьях висели
казненные в таком порядке: гайдамак, крестьянин, собака. Над ними конфе-
дераты писали: два лайдака и собака - вера однако. Проскакивая на арабс-
ком скакуне, Браницкий своим высоким султаном не раз уже задевал пятки
висельников:
- Трупы, трупы, трупы... Кто же пахать будет?
- Об этом в Баре не думают, - отвечал Кречетников...
Браницкий с компутовым войском примчался под стены Бара, и началась
безумная сеча - ляха с ляхом. Бар был взят. Пулавский с остатками конфе-
дератов бежал в Молдавию, где отдался под власть султана турецкого. А
князь Мариан Потоцкий сумел прошмыгнуть в пределы Австрии, где Мария-Те-
резия, плача навзрыд, расцеловала вешателя гайдамаков, украинских
крестьян и дворовых собак.
- Ваше величество, спасите вольности шляхетские!
- Это мой христианский долг, - уверила его императрица.
Коронованная хапуга, она потихоньку уже вводила свои войска в Ципское
графство, принадлежавшее Польше. В сумятице событий никто в Европе даже
не заметил подлой агрессии. Это был первый шаг к разделу Польши.
2. ОСПА - БИЧ БОЖИЙ
Канун войны совпал со зловещим шествием оспы по Европе, и эта зараза
не щадила ни хижин, ни дворцов королей. Совсем недавно умерла от оспы
невестка Марии-Терсзии, а сейчас "маменька" спешно устраивала счастье
своих дочерей... Руки старшей дочери Иоганны просил Фердинанд IV, король
Сицилии и Неаполя, но перед свадьбой мать заставила Иоганну молиться над
прахом усопших предков. Надышавшись миазмами мертвечины, невеста сконча-
лась от оспы, а Мария-Терезия, горестно рыдая, утешила жениха:
- Такова воля божия! Но уже подросла Юзефа... Однако ты не думай, -
сказала она Юзефе, - что покинешь Вену ради Неаполя, прежде не покаяв-
шись на гробах достославных предков.
Бедная девушка упала в ноги матери:
- Пощадите меня, я не в силах исполнить ваших желаний! Там лежат эти
страшные мерзкие трупы... избавьте, умоляю вас!
- Нет, до свадьбы ты должна покаяться.
- Безгрешна я, в чем же каяться?
- Тащите ее, - распорядилась императрица.
Невесту силой завлекли в подземелье церкви Святых капуцинов, где мать
заставила ее лобызать оскаленные черепа пращуров; тут же лежала и недав-
но умершая от оспы невеста, которую болезнь изуродовала до такой степе-
ни, что ее тело не поддалось даже самому интенсивному бальзамированию.
Едва выбравшись из склепа, Юзефа вскоре ощутила боль в крестце, врачи
определили - оспа! Вместо беззаботной жизни под солнцем Неаполя девушка
погрузилась в мерзкую усыпальницу своих достославных предков...
Бравый король Сицилии выразил недовольство:
- Видит Бог, как я терпелив, но снова объявлен траур в славном доме
Габсбургов. Вы звали меня в Вену ради веселья, а я уже второй раз тащусь
за погребальными колесницами.
- Потерпи, король. У меня есть еще Каролина...
Дни траура, чтобы не скучать, Фердинанд IV скрасил шутовским йредс-
тавлением похорон Юзефы; своего пажа нарядил покойницей, Доложил в гроб,
