сказал король, - не будем его идеализировать. Он такой же ворюга, как и
его матушка, только желающий казаться философом. Времена переменчивы,
Финк: раньше королям доставало умения много жрать, пить и охотиться -
теперь они, явно вырождаясь, склонны пофилософствовать. И яркий пример
тому - Наказ русской императрицы!
- У вас какие-либо претензии к полякам?
- Только не сейчас! Потом мы станем обдирать Польшу, как кочан гнилой
капусты: лист за листом, город за городом - до тех пор, пока от нее не
останется голая кочерыжка. Но будьте уверены, Финк: мы и кочерыжку сгры-
зем с аппетитом...
Фридрих II пустил о Екатерине крылатое выражение:
- Екатеринизированная ангальтская принцесса!
Еще никто в Европе не отказывал ему в остроумии.
Новый день начинался над Варшавой, когда Репнин проснулся в постели
Изабеллы Чарторыжской. В кабинете его поджидал легационс-секретарь Яков
Булгаков.
- Ночью был курьер, - доложил он. - Из коллегии от Панина пишет, что
в ближайшие дни возможны образования новых шляхетских конфедераций.
- Князь Радзивилл еще в Дрездене?
- Да. Пьет страшно. Куфель за куфелем.
- Приставим к нему полковника Кара, который в нужный момент скажет
из-за спины: "Раше Коспапки, больше ни капли!" Нет такого условия, кото-
рое бы виленский воевода счел для себя унизительным, настолько велико
желание его посрамить Чарторыжских и лично короля за свое вынужденное
пребывание в эмиграции...
Бурный сейм открылся речью епископа Каэтана Солтыка, который заявил,
что православные украинцы и белорусы на вечные времена лишаются всех
гражданских и политических прав:
- Думающие иначе да будут прокляты святою церковью! А верных псов Ри-
ма не приучить носить чужие ошейники.
И трижды одобрили его речь депутаты сейма криком:
- Дозволям, дозволям, дозволям!
Понятовский в блистательной импровизации, точной и умной, сначала
похвалил епископа за верность католицизму, но заметил, что решать
что-либо на вечные времена никак нельзя, ведь даже на кольце мудрейшего
царя Соломона было вырезано: "И это пройдет".
Репнин выпалил в ярости:
- Сильные своими раздорами, будьте же хоть раз сильны единством! Вы
здесь все сыты и пьяны не мощью голосовых связок, а как раз трудом тех
самых православных, кои впряжены вами в плуги. Рабам своим, пребывающим
в кабале вашей, вы отказываете даже в праве молиться, как они хотят...
Перед ним взметнулся частокол сабель Пановых:
- Разве мы не хозяева в своем доме?
Понятовский, разрыдавшись, выбежал вон, а прусский посол Бенуа сла-
дострастно нашептал в ухо князю Репнину:
- Мой великий король будет счастлив от этого хаоса. О Боже, как раду-
ется мое сердце.
- И как скорбит мое, - тихо ответил Репнин...
Мария-Терезия неизменно считала себя обиженной и обманутой всеми на
свете. Европа в ее глазах представляла собой сборище коронованных уго-
ловников, которые только и ждут темного часа, чтобы накинуться на нее и
обобрать до последней нитки. Дабы опередить намерения этих жуликов, мат-
рона заранее спешила обглодать всех соседей до костей, так что они потом
долго ходили перевязанные. Но при этом ограбленной продолжала считать
себя...
Кауниц закончил доклад о варшавских событиях.
- А чем занята распутная тварь? - спросила она.
Понятно, что речь шла о Екатерине.
- Эта тварь только и думает, как бы досадить вашему величеству. Она
присылает в Средиземное море корабли, вроде плавучих ярмарок, и теперь
русские купцы с их ужасными бородами торгуют икрой, кусками уральской
слюды, сибирскими соболями, кожей и брусникой, воском и канатами. А боч-
ка с клюквой была в Неаполе распродана нарасхват - как дорогой варварс-
кий деликатес.
- Нам бы все это! - сказала Мария-Терезия, обладавшая природной за-
вистью ко всему, что принадлежало другим. - Везет же России...
Австрия не забывала, куда течет Дунай и кто живет в его устье. Кауниц
желал бы все это поскорее сделать австрийским!
- Но теперь, - сказал он, - после проникновения русских в море Среди-
земное, надо остерегаться, как бы Россия не спустила свои дикие орды к
берегам Черного моря, и тогда Дунай изменит историческое русло свое...
Вы даже не представляете, какое ужасное зрелище являет сейчас двор Ека-
терины: там крутятся македонцы, сербы, валахи, молдаване, болгары, кроа-
ты...
- А-а-а! - воскликнула Мария-Терезия. - Я давно уже догадываюсь, что
этим бездельникам не живется под моим добрым скипетром и под мудрым
правлением Мустафы турецкого.
- Да, да, - печально поник Кауниц, - сейчас на Балканах в любой ла-
вочке можно купить портрет Екатерины, изображенной в штанах гусара, си-
дящей на лошади в бесстыдной позе, раскинув ноги по-татарски. Греки и
сербы изучают уставы русской армии...
- Хватит! - решилась Мария-Терезия. - Пишите моему послу Броньяру в
Турцию, чтобы, сдружась с маркизом Всрженом, вместе с ним волновал визи-
ря мыслью о безнадежной слаоости России, пусть они внушат султану, что
положение Екатерины шаткое и чтобы войны с Россией не боялись... Ах, ка-
кая мерзкая тварь! И откуда он берет деньги? Граф Брюль перед смертью
предлагал мне свою картинную галерею. Но, я обремененная семьей, не мог-
ла позволить себе таких расходов, а Екатерина купила... Для этой твари
выложить миллион так же легко, как мне высморкаться!
...Екатерина прозвала ее "маменькой".
Фальконе передал Екатерине предупреждение ее парижских друзей: бывший
атташе в Петербурге Клод до Рюльер сочинил книгу о "революции" 1762 го-
да, в которой о самой императрице рассказывал чересчур откровенно, и те-
перь книга читается Рюльсром на сборищах парижских салонов... "Опять
басни!" Екатерина указала посольству в Париже купить книгу у автора и
чтобы он поклялся не оставлять для себя ни единой копии. Она еще раз
пробежала глазами последнее донесение князя Голицына, убеждавшего ее не
избегать попыток к сближению с Францией ("поелику Россия нужду имеет во
французских товарах"). Напротив этой фразы посла государыня начертала:
"А штоб их совсем не было!"
Весь день у нее было дурное настроение, и лишь вечером ее повеселил
Потемкин, рассказав о новом романе Никиты Панина, влюбившегося в юную
фрейлину Анечку Шереметеву:
- "И бысть стар царь Давид, и ризы многия не согреваши его, и сыскали
царю Давиду девиц юных, и буде лежащи с ним да греющи его, господина ца-
ря нашего..."
На улицах русской столицы все чаще попадались дроги, везущие покойни-
ков. Причина смерти - оспа!
9. НЮАНСЫ ЖИЗНИ
Год заканчивался - надоел он и ничего не принес, кроме усталости...
Мокрый снег косо летел за окнами дворца, лепился к подоконникам, Екате-
рина работала при свечах. Из протоколов Сената вычитала, что вчерашнее
заседание было посвящено разбору дела о колдовстве: старая бабка из го-
рода Яранска заставляла червей земляных летать по воздуху, отчего воево-
да, испугавшись, умер. Екатерина колокольчиком пробила тревогу.
- Захар, - сказала вбежавшему камердинеру, - разбуди скорохода: живо-
го иль мертвого генерал-прокурора сюда.
Вяземского она разбранила:
- Россия в пожарах и бунтах, вокруг все воруют, на дорогах разбои,
хлеб дорожает, а мои сенаторы, деньги от казны получая, червяками да
глупыми бабками развлекают себя. Ну, помер воевода Яранска - вечная ему
память! Сенаторов же за пустое провождение времени штрафую в сто рублев
каждого. Вот пусть вынут из кармана и положат: умнее станут.
Пришел Панин, и она выслушала, что с отозванием Никифорова из Крыма
татары нового русского консула не принимают.
- А французский барон де Тотт еще у татар живет?
- Да. Надо бы написать Обрескову для передачи султану: нельзя же один
яд пить, иногда не лишне и противоядие принять. Ежели консул Франции
клевещет на Россию, то Россия вправе своего консула в Бахчисарае иметь,
дабы клеветы парижские опровергать...
В какой уже раз возникал вопрос о титулатуре. Версаль умышленно сок-
ращал титул Екатерины: вместо Vorte Majeste' imperiale Шуазель писал
Vorte Majeste' (Франция сознательно унижала достоинство России, отказы-
вая Екатерине в "имперском" величии). Панин сказал, что еще раз перего-
ворит с послом де Боссэ:
- Правда, маркиз сейчас болен и в постели.
- Свистнем, так притащится. Ты, Никита Иваныч, присутствуй, а гово-
рить с послом сама стану.
Она встретила маркиза сурово:
- Кажется, уже не раз я заявляла, что без полной титулатуры никакие
письма из Версаля нами не приемлются.
Посол стал оправдывать редакцию документов правилами французского
языка, якобы не допускающими добавления эпитетов к словам Vorte
Majeste'.
Екатерина лишь горестно усмехнулась:
- Напрасно в Версале думают, что мы, как дикари, покрытые шерстью,
забыли грамматику французскую. Ежели Шуазелю угодно лично меня унизить,
то он этого достиг. Но унизить Россию ему не удастся никогда!! - С этими
словами Екатерина вернула маркизу известительные грамоты от Людовика XV.
- Правительство российское не принимает грамот с ошибками грамматически-
ми, которые правильнее назвать ошибками политическими. Пока в Версале не
образумятся, с вами, посол, я всякие отношения прерываю. Впрочем, желаю
вам здоровья...
- Нельзя же так резко с больным, - упрекнул ее Панин.
- Если бы Версаль хотел нашей дружбы, прислал бы здорового...
Перед обедом она велела запрячь санки, отправилась кататься по городу
с Пиктэ. Над Марсовым полем задувала вьюга. Пиктэ спросил, сколько мил-
лионов людей населяет сейчас Россию.
- Я точно не знаю, - ушла от прямого ответа Екатерина, - но думаю,
что миллионов шестнадцать-семнадцать наберется.
Пиктэ сказал, что Россия со своими неисчерпаемыми ресурсами способна
прокормить не менее ста миллионов - всю Европу:
- Вспомните историю: в глубокой древности маленькая Сицилия стала
главной житницей гигантской и прожорливой Римской империи.
Екатерина ответила, что в таких вопросах политика у нее простая: сна-
чала своих накормить, потом о других думать.
- Недавно у меня еще был излишек хлеба в магазинах, но Румянцев печа-
лился, что живут голодно, и все, что имела, на Украину отправила. Вот
уже пять лет подряд Россия каждое лето заливается холодными дождями -
где ж тут быть урожаям хорошим?..
За обедом пришло известие из Парижа: по указу короля Людовика XV ее
Наказ предан публичной казни - его сожгли на площади палачи, - и Екате-
рина сразу возгордилась.
- Великая честь оказана мне! - просияла она.
Через пламя этого костра она входила в семью европейских просветите-
лей. Вот как бывает...
В доме французского посла собрались дипломаты - навестить больного
коллегу. Маркиз де Боссэ, лежа в постели, сказал:
- Разве можно выносить общение с этой ужасной Горгоной? Вчера я был у
нее, она повышала голос, швыряла по столу какие-то бумаги, наконец вер-
нула мне листы, подписанные королем.
- Она уморила и моего предшественника Букингэма, - подтвердил Мак-
картней. - Лондон напрасно уверен, что Екатерина лишь покорная раба на-
шей политики. Прежние послы получили от нее массы улыбок, немало шуточек
и даже танцевали с ней до упаду, но хитрая дьяволица обвела всех вокруг
пальца...
Послы сошлись во мнении, что перемен следует ожидать в 1772 году,
когда цесаревич Павел достигнет совершеннолетия.
- Еще лет пять, и этот кошмар Европы кончится.
- О, как вы наивны! - возразил пруссак Сольмс. - Она таскает сына за
собой чуть ли не с веревкой на шее, а Никита Панин слишком изнежен, что-
бы возглавить заговор в пользу своего воспитанника. Екатерина с трудом,
но все же умудряется сохранять пристойное равновесие между Паниным и се-
мейством Орловых...
Де Боссэ (истинный француз) не удержался от вопроса:
- Правда ли, что она верна своему фавориту?
