Екатерине надо было как-то выкручиваться.
- О, - сказала она, - в этих краях пасутся столь неисчислимые стада,
что пастухам с ними уже не справиться: вместо того, чтобы щелкать кнута-
ми, они стреляют из пушек...
Невозмутимая во лжи, она спустилась в каюту. Из спального салона вы-
шел заспанный Никита Панин, переговорил с послом о прискорбной неудаче с
Вышинским... Панин сказал Маккартнею:
- Как видите, она способна быть верной женой.
- Жаль. Другого такого красавца не будет.
- Э, милорд! Еще сколько их будет-то...
Путешествие было обставлено помпезно, но Екатерина указала эскадре
приставать к берегам пореже, дабы дипломатический корпус, сопровождавший
ее, не слишком-то приглядывался.
- У них ведь как, - сказала она фавориту, - увидят помойку или пьяных
на улице - радуются, а покажи им достойное и похвалы заслуживающее - ко-
соротятся, будто это ради нарочитого показа сама выдумала, чтобы "под-
дать дыму" всей Европе...
Ярославль произвел на дипломатов очень сильное впечатление, особенно
видом громадного котла, который в старину кипел на площади, а веселые
ярославцы бросали в кипяток проворовавшихся воевод. Правда, времена из-
менились, и сам народ сделался добычею воевод. Екатерина показывала пос-
лам фабрики и сукновальни, амбары и житницы. Безвестный капрал Вася Шиш-
кин, смотритель за поведением скотины на улицах, удостоился руки импе-
ратрицы, как грозный бич свиней и собак, пожиравших падаль на Фроловском
болоте... За разбитною Костромой проплыла небывалая красота Плеса, Ки-
нешмы и Юрьсвца, близилась Балахна. В каюту к Екатерине притащили ги-
гантскую стерлядь, пойманную в Шексне.
- Отдайте послам, чтоб их всех разорвало!
Поедая уху из стерляди, проклятой императрицей, иностранные послы го-
ворили, что Екатерина опять что-то пишет. Князь Лобковиц сказал, что
Фальконе привез ей роман Мармонтеля "Велизарий", запрещенный цензурой во
Франции, и теперь она поспешно перетолмачиваст его для русского обихода.
- Вот как? - фыркнул испанский виконт Дегерреро.
- Да. Она разодрала "Велизария" на двенадцать кусков и каждый вручила
кому-либо из свиты - для скорейшего перевода. Я все могу понять, кроме
одного: как Григорий Орлов, которому досталась пятая глава "Велизария",
переводит ее на русский, если он, кроме немецкого, иными языками не вла-
деет.
Маккартней, под мелодичные всплески весел, проследил взглядом, как по
берегу, выдирая из песка ноги в лаптях, тянулись бурлаки, таща к ветре-
ной Мологе расшиву с грудою ярко-красных кирпичей. Увы, твердая русская
политика затворила дельцам из Сити волжские пути в Персию... Галера ощу-
тила мягкий толчок, и датский барон Ассебург сказал:
- Поздравляю: русские посадили нас на мель...
В каюту императрицы явился командующий эскадрой Петр Иванович Пущин,
доложив, что галера с ходу вошла в косяк рыбы, столь плотный, что весла
гребут воду, словно кашу. Екатерина снова обратилась к Мармонтелю: его
Велизарий блуждал по свету, поучая царей, как мудрее властвовать над на-
родами. Роман как бы дополнял ее собственный Наказ - этим он и привлекал
императрицу...
В Балахне галеры поджидал курьер с неприятными известиями: Чичерин
докладывал, что запасов хлеба в магазинах оказалось меньше, чем думали,
продукты в столице неслыханно вздорожали, а в доношении из Лейпцига со-
общали, что начали бунтовать студенты из пажей; перед Екатериной снова
замелькали знакомые имена - Федора Ушакова, Андрея Рубановского, Алек-
сандра Радищева. В дурном настроении она осмотрела Нижний Новгород, ко-
торый ей очень не понравился, зато Казань обворожила ее. Екатерина писа-
ла Бецкому: "Наших кадет должно учить татарскому, ибо великая то будет
для службы польза..." Здесь она нагнала страху на местное духовенство за
их зверства над инородцами и вандализм.
- Дикари бородатые! - раскричалась Екатерина. - Древний град Булгар
по камушку растащили, как языческое капище, а ведь от Петра Первого указ
имеется, чтобы древность эту не ломать и не портить... Ни о чем не дума-
ют! Живут так, будто с них все началось - ими же все и закончится...
Григорий Орлов зазывал ее плыть до Саратова - посмотреть на колонии
иноземные, но Екатерина решила завершить путешествие в Симбирске. После
оживления Нижнего, после разгульной и пестрой Казани захудалый Симбирск
показался скопищем развалившихся сараев, на городе лежала недоимка в 107
000 рублей. Екатерина в сердцах плюнула за борт и сказала, что с этих
лучинок и головешек казна даже копейки не получит:
- А штоб они лучше сразу дотла сгорели!..
Бецкому она писала, что на Волге живут неплохо: "Народ весьма сыт и
богат, хотя цены везде высокие, но хлеб едят и не жалуются... По лесам
же вишни и розаны дикие, а леса иного нет, как дуб и липа; земля такая
черная, как в других местах на грядках не видим. Я от роду таких рыб
вкусом не едала, как здесь, и все в изобилии!" Пересев с галеры в каре-
ту, Екатерина рванула обратно в Москву, примечая в пути, где земли пус-
туют, где леса напрасно вырублены, где крыши ободраны, где хлеба невысо-
ки...
Однажды ночью, когда проезжали Муромским лесом, Екатерина проснулась
от залихватского пересвиста.
- Разбойнички шалят, - сказал Гришка, зевая сладостно, и на всякий
случай открыл футляры с пистолетами.
По приезде в Москву "Велизарий" был сдан в печать.
- Назло Версалю, - радовалась Екатерина.
Ивана же Перфильевича Елагина она разругала:
- Как тебе не стыдно! Твоя императрица обещала Дидро платить ежегодно
по тыще франков в год, а ты забыл ей напомнить.
У кабинет-министра даже глаза на лоб полезли:
- Два года только о том и твержу, а вы...
- Высылай теперь, - сказала Екатерина со смехом. - Только не ошибись
в расчете. Россия - страна не мелочная: переводи в Париж сразу пятьдесят
тыщ франков - на полвека вперед!..
Хитрая бестия! Нарочно задерживала годичную пенсию, выжидая отрица-
тельной реакции в Европе, а теперь, высылая Дидро сразу полувековую пен-
сию, добилась бурных похвал себе.
11. ГРАЖДАНЕ РОССИИ
Москвою управлял победитель Фридриха фельдмаршал граф Петр Семенович
Салтыков, и Екатерина встретила почтенного старца стоя, а благо поклон
спины не ломит, сама поклонилась ему нижайше:
- Извини, друг, что редко видимся. Поверь, маршал, так измаялась, что
к вечеру едва ноги таскаю.
Старик положил на стол трость и шляпу, попросил водки.
- Помилуй! - отвечал он. - Губерния - твоя, дела тут - твои, я-слуга
твой, так хоть и совсем не зови меня-не обижусь...
Румянцев из Глухова все время слал сообщения, что гайдамацкая вольни-
ца взбулгатила Правобережную Украину, из Польши известия поступали тре-
вожащие, от турок всего ожидать можно. Екатерина показала Салтыкову де-
пешу венского посла князя Дмитрия Голицына: Мария-Терезия начала массо-
вые передвижения войск возле самых рубежей Речи Посполитой. Петр Семено-
вич сказал на это:
- Ты не бойсь! Вена под носом поляков силой бравирует, чтобы нам и
Пруссии показать: мол, меня-то не забывайте...
Екатерина спросила, кто, по его мнению, более всего годен для верхов-
ного командования. Салтыков немедля назвал Румянцева.
- А князь Александр Голицын разве слаб?
- Не слаб! В битве при Кунерсдорфе пруссаки с ноги его даже ботфорт
стащили, а все-таки на высоте Мюльберга устоял. Храбрец! Но поверь, од-
ной храбрости для управления армией маловато.
Выпив водки, фельдмаршал намекнул ей:
- В делах польских России лучше бы с Пруссией союзничать, а противу
турок надобно выступать бы в согласии с Веной.
- Ах, Петр Ссмсныч! Сама к такой мысли осторожненько подкрадываюсь.
Условия "Северного аккорда" сильны для меня до той лишь поры, пока Ники-
та Панин силен... А я пока султанша податливая: привыкла своего визиря
слушаться. Но при "маменьке" венской вряд ли дружбе бывать, погодим, что
дальше будет...
После службы в Успенском соборе Амвросий Зертис-Каменский угостил ее
лицезрением микробов через микроскоп. Екатерина ужаснулась:
- Откуда взялась мерзость такая?
Епископ объяснил, что снял мазок с чудотворной иконы, зацелованной
прихожанами, и получил видимый результат:
- Пока бог еще милует! Но случись на Москве поветрие какое, и образы
чудотворные станут источниками повальной заразы.
- Вы об этом никому не говорите, - просила его Екатерина. - Если бы
Платон застал нас за микроскопом, нам бы здорово влетело от него за наше
просвещенное кощунство.
- А что Платон? Платон все уже сам видел...
Императрица из кошелька достала 500 рублей:
- Слышала я от Платона, что мой камер-юнкер Потемкин брал деньги у
вас, да вернуть долг позабыл. Амвросий широким жестом деньги от себя от-
вел:
- Деньги - вздор, а люди - все! Пусть сам вспомнит.
Россия пребывала в постоянной ломке устаревшего и созидании нового, а
картина величия империи выписывалась чересчур сочными и грубыми мазками
на полотне всеобщего бесправия, эпидемий, недородов и кулачной расправы.
Екатерина II продолжала начатое до нее такой же широкой малярной кистью
- и картина получалась резкой, краски были кричащи, но тонкая, деликат-
ная акварель для России была бы и неуместна. Иностранным дипломатам в
канун открытия Комиссии об Уложении она заявила вдруг с небывалым разд-
ражением:
- Перестаньте твердить-рабы, рабы, рабы... Россия имеет лишь моих
подданных, а скоро явятся новые свободные граждане!
Москва переполнилась уже гостями. 652 депутата привезли наказы от на-
селения, их избравшего, а теперь эти местные наказы с изложением нужд
народа следовало согласовать с Наказом императрицы. Депутаты получили
для ношения на груди золотые медали с профилем Екатерины и девизом: Бла-
женство всех и каждого. Некоторые привезли в Москву сразу несколько на-
казов от своих земляков, и было ясно, что тут за один год со всеми воп-
лями и стонами не управиться... Бумагу возами запасали, сургуч пудами
отвешивали, а чернила собирались ведрами проливать!
Потемкин дежурил ночь при дворе, утром был приглашен в покои госуда-
рыни, которая сказала, что даже не прилегла:
- Если к делам относиться не так, как Елизавета относилась, а вникать
во все мелочи, так это сущая каторга, и притом неблагодарная, ибо мои
труды видят немногие, остальные же думают, что я здесь только пью, тан-
цую и гуляю... Вам уж честно скажу: ни одна женщина в мире не должна мне
завидовать!
Она заварила левантский кофе (фунт на две чашки).
- Вам не предлагаю, - сказала Екатерина, хозяйничая. - А то я как-то
Петру Панину, врагу персональному, дала одну чашечку, там потом мои
лейб-медики едва его откачали... Небось он до сих пор думает, что я его
отравить хотела!
Потемкина она назначила приставом при Комиссии об Уложении, чтобы де-
путатов дерущихся силою разнимать:
- При первом же шуме, чтобы драться начать не успели, вы рукопашные
прения с помощью своих рейтар пресекайте.
- Будет исполнено, - обещал Потемкин...
Днем она предстала на тронном возвышении, при всех регалиях власти, в
горностаевой мантии, подле нее на столе, крытом малиновым бархатом, ле-
жал ее увесистый Наказ, на одну ступеньку ниже Екатерины стоял ви-
це-канцлер князь Голицын, и он приветствовал разноликую толпу депутатов
речью:
- Зачинайте сие дело великое! Вы имеете случай прославить себя и век
наш, обрести высокое почтение и благодарность веков грядущих. От вас
ожидают примера все подсолнечные народы...
Екатерина крепко сжала в руках державу и скипетр:
- Россия есть страна великая, единая и неделимая! Россия - держава
суть европейская, а граждане российские суть европейцы. Все существенное
в народе нашем всегда было европейским, а все азиатское, и для нас чуж-
дое, было временным явлением и случайным. Однако пределы империи Рос-
сийской объяли пространства восточные столь обширно, что ныне и в Азии
