он, - укрепляя престиж Пруссии, не готовите ли вы для себя змею за пазу-
хой?
- Что мне ответить в Петербург? - спросил Голицын.
- Так и отвечайте, что мы теперь вынуждены не отвергать ваше русское
посредничество, ибо французское, по давней вражде к нам Франции, будет
для нас более оскорбительно...
Ночью Дмитрия Алексеевича потревожили: явился дипломат Тугут (тот са-
мый Thugut - хорошо поступающий, который звался раньше Thunichtgut - не-
хорошо поступающий).
- Увы, - сказал он Голицыну, - императрица велела мне ехать в ставку
прусского короля: мы согласны плюнуть уже и на Баварию, но только бы
Фриц не залезал в огороды Байрейта и Анспаха. Мария-Терезия велела обра-
титься к вашей милости, чтобы для сохранения тайны вы дали мне русский
паспорт.
- На чье же имя, Тугут? - удивился Голицын.
- На имя любого чиновника вашего посольства...
Голицын в докладе Панину сообщал: венское общество в брожении, разум-
ные люди уповают исключительно на вмешательство России, способной оста-
новить развитие войны, опасной для сохранения мира в Европе. В это время
князь Репнин готовился ехать в Бреславль, Екатерина срочно вызвала из
Турции Булгакова, желая, чтобы в ранге главного советника он состоял в
княжеской свите. Радостно потерев ладошки, она сказала:
- Ту гута "Ирод" изгнал от себя и даже ложки супу не дал голодному.
Наша репрезентация ко двору венскому составлена отлично: Кауниц покла-
дист, как никогда. Я послала на днях Версалю приглашение к танцу, чтобы
Людовик заодно с нами улаживал конфликт баварский... Скажи!
- Скажу, - отвечал Репнин. - Общество парижское испугано Баварской
войной не меньше венского: и там и здесь богатые люди вывозят багажи
обозами, спасаясь в провинциях. Европа в страхе! Понятно, что Вена ожи-
дает нашего заступничества.
- Не заступничества, - поправила его Екатерина, - а только посредни-
чества. Кто-то проиграет. Но я хочу выиграть...
Вместе с Булгаковым князь Николай Васильевич санным путем отъехал в
Бреславль, где зимовал прусский король с выпавшими от старости зубами.
Фридрих Великий грелся возле очага, руки его были обмотаны неряшливыми
повязками.
- Неужели вы ранены? - удивился Репнин.
- Измучила подагра, - жаловался король, бегло прочитывая письмо от
Екатерины. - Что ж, Фике мудра... А я, прежде чем дать Тугуту по шее,
успел сказать ему, что Пруссия никогда не отступится от обретения фран-
конских маркграфств...
Репнин и Булгаков, после мороза, охотно пили королевскую мадеру. Реп-
нин сказал, что он здесь не только посол:
- Я еще и командующий резервом русской армии.
- А турецкий флот снова шляется у берегов Крыма?
- Да, - не скрывал этого Репнин.
- Он сильный?
- Да.
- А ваш? На Черном море?
- Слабый.
- Не успеваем строить, - с умыслом вмешался Булгаков. - Казна пуста,
и прибылей не предвидится.
- Очень плохо, - произнес король и забинтованной рукой потянулся за
тростью. - К стыду Пруссии, она не в силах сейчас-вернуть России субсид-
ный долг союзника. Для русских миллион - раз плюнуть. А для меня, бедно-
го пруссака, отдать денежки-не спать ночь. Предлагаю прогулку по улицам
Бреславля, где мы станем кормить голубей. Голубей мира!
Мягкий снежок тихо осыпал древние улицы.
Князь Репнин (дед знаменитого декабриста Волконского) с юных лет ис-
полнял важные поручения, но всегда держался в тени, никому не завидуя.
Он был таков: его или обожали до безумия, или готовы были оплевать. С
четырнадцати лет князь тянул лямку солдата, начал службу с рядового; ему
не было и тридцати, когда растаял пушечный дым над полями Семилетней
войны, и Николай Васильевич въехал в побежденный Берлин - послом России!
Все знали, что Екатерину он не любит, и она знала об этом, но князь ос-
тавался неподкупен: императрица давала ему тысячи крепостных - отказал-
ся, деньги давала - не взял. Зато был он щедр, держа кошелек свой откры-
тым для подчиненных. Репнин на свой счет кормил солдат мясом, сам поку-
пал им водку и овощи. Генералы считали его дипломатом, а дипломаты назы-
вали генералом. Булгаков был обязан князю, который в Варшаве расплатился
с его долгами.
Они ужинали в трактире "Золотой олень".
- А теперь, - сказал Булгаков, плотно насытившись, - я думаю: зачем
людям проливать кровь и слезы, если существует особая порода людей, вро-
де нас, всегда готовых проливать слова и чернила... С утра одолевает ме-
ня одна мысль.
- Приятная ли, Яков Иваныч?
- В мире возникает нечто новое. Посредничество к миру не позволит ли
России вмешаться в дела Германии?.. Петр Великий роднил семью Романовых
с князьями и принцессами германскими, но арбитром в германских распрях
не стал. Запомним же это время, когда Россия обретает право переставлять
кастрюли на германской кухне по своему усмотрению... Виват, виват!
- Больше никому об этом не говори, - тихо, но строго предупредил Ни-
колай Васильевич. - Фридрих пес мудрый и опытный. Одного я не пойму: как
он сам об этом не догадался?
Среди ночи Булгаков проснулся от невнятного шума.
- Что там? - спросил его князь Репнин.
- Через город идут наши солдаты.
- Пусть они идут: Европа спит спокойнее...
...Репнин был масоном очень "высоких градусов".
3. ПРОТИВОРЕЧИЯ
Светлейший, как худой маляр, испачкался в масляных красках. Весь день
провел с живописцами, штат которых (и крепостных, и вольных) обретался
при нем неотлучно. Потемкин давно мечтал образа духовные заменить бо-
жественными картинами Мурильо или Гвидо Рени, велел делать с них копии.
Нс зная оригиналов, хранившихся в храмах Италии, живописцы исполняли
картины с их гравюрных воспроизведений. Потемкин обсуждал с мастерами,
где и какие накладывать краски, - по наитию.
- Варька! - позвал он в мастерскую племянницу. - Стань так, чтобы
свет на тебя падал. Вот, - сказал Потемкин на девку, - с нее богородицу
святую и мажьте. Мурильо, чай, тоже богоматери не видывал, а своих мет-
ресс рисовал.
Екатерина, прослышав об этом, сказала ему:
- Ты там у себя что хочешь твори, мне с твоими бесами никогда не сла-
дить. Но младшую свою племянницу Катсньку побереги: я ее в невесты Боб-
ринскому буду сватать...
Вечером Варенька Энгельгардт читала "Библиотеку ради дамского туале-
та" - первый в России журнал дамских мод. Из него и вычитала, что знат-
ные дамы Франции носят теперь на головах сооружения парусных кораблей, с
тремя мачтами, с такелажем и флагами - в честь подвига фрегата "Красивая
курочка", который разогнал английские корабли адмирала Кеппсля. Варенька
представила, как она будет плыть под парусами в танце с князем Голицы-
ным, и, надув детские губки, сказала:
- Тоже хочу таскать на голове "а-ля бслль-пуль".
- Душа моя, - нежно отвечал Потемкин, - да разве я, раб твой ничтож-
нейший, отказал ли тебе в чем? Пожелай - и не только курицу, но и гнездо
воронье на голове таскать будешь... Верьдля тебя все исполню!
Племянница загнула в книге страницу:
- А вот ходила я вчерась к ворожее, она на бобах гадала, и вышло так,
что вы, дядюшка, не любите свою Варсньку.
"Люблю до бесконечности, - писал ей Потемкин. - Дух мой, опричь тебя,
не ведает иной пищи. Так еще не любил... Разве так должно встречать лас-
ки мои? Или думаешь, неуверен я в бескорыстии твоем, сударка?.. Жизнь
моя! Ангел мой! Кровь моя! Приезжай опять, целовать буду. А не приедешь,
так высеку". Варенька с надутыми губами отвечала грозному дяде - через
скорохода дворцового: "Никак уж не думала, что ушли вы, осердясь на ме-
ня... Положим, и досадила вам. Так я спать хотела, а вы... Когда разосп-
люсь, себя не помню. Когда б вы знали, чего мне эта ночь стоила! Да при-
ди сам, коли надо, приди да утешь бедную Вареньку". Потемкин гнал скоро-
хода обратно: "Красавица! Тебе ль изъяснять, что достойна любви ты, душа
и ягненочка нежная. Победа твоя надо мной, слабым, и сильна и вечна...
Сударка, опять голова болит. Ну, приди же, приди-целовать стану..."
Но однажды играл Потемкин в шахматы с молодым генералом, князем Сер-
геем Федоровичем Голицыным, а Варенька меж ними сидела. Двигая короля,
светлейший почуял, что племянница туфелькой ногу жмет, подавая сигнал
любовный - к пылкости обоюдной. Светлейший сообразил, что ноги-то под
столом она перепутала. Сигнал к любви не ему, а сопернику в шахматах
предназначен. Светлейший легко завершил партию матом, даже похвалил мо-
лодого Голицына:
- Хорошо, князь, играешь. Но партия меж нами еще не закончена. Ты по-
ка в дежурных комнатах подожди. Да флигель-адъютанта Веселицкого покличь
до меня.
Явился Веселицкий, спрашивая, что надо делать.
- Сбегай до караульни и принеси палок, коими солдат умуразуму учат. А
задрыгу Варьку ко мне - в дезабилье!
Фрейлина ожидала Голицына, но Веселицкий разрушил ее намерения стро-
гим приказом. Она спросила, недовольная:
- Да что там у него опять-то стряслось?
- Не знаю. Но ведено доставить - в чем есть...
Как ни брыкалась Варька, как ни визжала она, дядюшка был неумолим. С
помощью флигель-адъютанта метресса светлейшего была разложена поперек
софы и выпорота на славу.
После этого Потемкин позвал князя Голицына:
- Вот теперь забирай ее... умнее стала!
Зимою при дворе была сыграна веселая свадьба. Потемкин дал зятю в ко-
манду Смоленский драгунский полк, указав ему квартировать на берегах
Хопра, а жену князя при себе оставил:
- Что ей там, на Хопре-то, делать?..
Голицын издалека просил светлейшего имение для себя в Саратовской гу-
бернии. Он умолял "пошарить по планам и побольше и получше мне (земель)
отвести, коли можно с рыбными ловлями, ибо, по болести своей, сделал я
обещание Вседержителю не есть мяса, то следственно, только должен буду
есть, коли своей рыбки не будет, один хлеб голый..." Потемкин сладостно
расцеловал племянницу, княгиню Варвару Васильевну Голицыну:
- Ишь ты! Постник какой нашелся... Давно ли зятем моим стал, а ему,
коту худому, уже и рыбки захотелось.
- Я тоже хочу... рыбки, - отвечала княгиня.
Безбородко в частной беседе с Потемкиным высказал примерно то же, что
в Брсславле сказал Булгаков князю Репнину.
- Только бы король прусский не догадался раньше срока, что именно из
Баварской кампании выигрывает Россия...
Императрица, явно встревоженная, нашептала Потемкину, что, кажется,
завелись люди продажные в Коллегии дел иностранных.
- Фридрих стал получать сведения, которые я скрываю, а милорд Гаррис
тоже стал сведущ во многом. Конечно, легче всего на Безбородку кивать,
благо на женщин много тратится. Но я его так раскормила, что какой ему
смысл карьеру свою губить ради скудных подачек от иностранцев? Не обош-
лась ли нам дорого свадебная поездка моего сына в Берлин?
- Но цесаревич к важным бумагам не допущен.
- Подозреваю, что на конюшнях Панина не все чисто прибрано. Знал бы
ты, как устала я от его разгильдяйства...
Потемкин это знал и зубы на Панина точил давно, только не знал, с ка-
кого боку к нему подступиться. Никита Иванович никогда не был за руку
пойман на сношениях с Фридрихом II, но осторожное и гибкое влияние Бер-
лина чувствовалось в его оговорках и отрицаниях, которые он постоянно
вставлял в проекты свои, как палки в колеса. "Северный аккорд" давно из-
жил сам себя, и Потемкин сделал Екатерине опасный намек:
- Не пора ли на нашей прохудившейся веревке завязывать узлы новые?
Пруссия в борьбе с турками нам не помощница.
- Сам не спеши, князь, и меня с этим не торопи. Придет час, и каша
для нас сварится... сама по себе! Верь.
На улице трещал морозище, а Потемкин отъехал с непокрытою головой, из
окон дворца Екатерина видела, как, в сани усевшись, он распахнул на себе
шубу, обнажая грудь ветру.
- Здоров князь! А я старею, - вздохнула женщина...
Римский-Корсаков фавора своего еще не потерял, но двор и дворня с не-
