благодарить, а покойного Ломоносова...
- Вознамерен и я новые университеты завести.
- Где же, светлейший?
- Вот Екатеринослав в степях, вот и Нижний на Волге.
- Не рано ли? Екатеринослав, как люди сказывают, еще из мазанок гли-
няных. И прута нет, чтобы кошку высечь...
Потемкин спросил о смерти Вольтера.
- Если бы мудрец не был на триумфы столь падок да сидел бы у себя в
Фернее швейцарском, так и не угас бы в Париже, не снеся бури оваций и
тягости венков лавровых... Кстати, - вспомнил Шувалов, - за гробом его
шли масоны французские, процессию которых возглавлял метр парижской ма-
сонии - наш граф Санька Строганов, приятель государыни давний.
- У него, я слышал, вторая жена - красавица?
- Вторая. Первую-то граф Никита Панин опоил чем-то яко любовницу не-
верную... Теперь граф Строганов домой едет. Со своей женой-красавицей.
Провожая гостя, Шувалов спросил:
- Чем, светлейший, занимаешься ныне?
- Стеклом. И христианами... крымскими!
Комнаты его были в эти дни завалены грудами архивных списков по исто-
рии Причерноморья и Крымского ханства. Рубан уже не справлялся. Немалый
штат людей знающих обслуживал Потемкина, готовя доклады по любому вопро-
су. Григорий Александрович имел золотое правило: любое административное
начинание подкреплялось у него исторической справкой, а если ехал в ка-
кой-либо город, прежде изучал его прошлое, потом уже велел закладывать
лошадей... История была для него матерью современности! Это ему всегда
помогало.
Суворов стал из воина дипломатом. Дули зимние ветры, стегали острые
дожди. Ногайские шатры, чтобы их не унесло в степи, были обвязаны шнура-
ми из красного шелка. Ногайцы глядели из шатров, как русские солдаты ко-
пают рвы, строят шанцы.
От крепости Дмитрия Ростовского (будущего Ростова) путь пролегал в
низовья Кубани, а там затаилось русское укрепление Копыл (ныне колхозная
станица Славянская). Здесь было страшно! Кубанский корпус растянулся на
многие версты задонских степей, солдаты хлеба не видели, воды чистой не
имели, зато уж сабель, стрел и пуль у кубанских татар и черкесов хватало
в избытке. Суворов снова вник в замыслы Потемкина.
- Не так надо! - сказал. - Вестимо, желает князь АзовскоМоздокскую
линию сцепить кордонами. Но, мыслю я, линию начинать надо от кубанского
устья, дабы все пределы между Доном и Кубанью от хищников этих разом
прикрыть...
Своя рука владыка: делал как хотел, а хотел как лучше. Гнева светлей-
шего не страшился: Потемкин умен, сам поймет и оценит. Отсюда, от новых
кордонов, русские обретали мощь сокрушать турок в крепости Суджук-Кале,
которая со временем станет Новороссийском!
В частых поездках, всегда рискованных, Суворов, бесстрашно навещая
улусы, силился разгадать причины вражды ногайцев. И сыскал источник ее
не в кибитках бедняков, просо в котлах варивших, а в шелковых шатрах
знати, где жирели от кумысов с бараниной тощие муллы и дервиши Стамбула,
засланные на Кубань хитрым султанским визирем Юсуфом.
- Жирных вешать! - распорядился Суворов.
Знал, отлично знал, что повешенных в мусульманский рай не пускают.
Волшебные гурии в Эдеме ласкают только тех, кто напоролся на пулю, или
тех, кого зарезали. Тайная агентура султана, веревок убоясь, присмире-
ла... Нет, не было весело Суворову в этих гиблых краях, и, закончив тя-
нуть линию, писал он Потемкину жалобно: "Вывихрите меня в иной климат".
- Его и вывихрим, - сказал князь Безбородко. - Лучшего дипломата для
дел крымских не сыскать, язык Суворова стелет мягонько, да хану спать
жестко, как на противне...
Легче всего - открытая агрессия. Но Потемкин не стал срывать крыши с
Крымского ханства, в покое оставлял он стены его и заборы. Он разрушал
его гнездо с фундамента - с экономики, и знание истории ханства тут ему
помогало.
- Шагин-Гирея, - доказывал он, - щадить нам не пристало. Паче того,
хотя и верен нам за подачки, но повадки его сатрапические еще немало бед
принесут. Подумай, Александр Андреич: все прибыли в ханстве проистекают
едино лишь от христиан, в Крыму живущих, отчего казна ханская и полнит-
ся. Сами же татары живут с налогов да притеснения тружеников христианс-
ких - армян и греков... Верно ли говорю?
Суворов по его приказу оставил Кубань и поехал в Крым - "глотать (как
он выразился) купоросные пилюли фельдмаршала". Но Румянцев подтвердил
приказ: "Христиан, пожелавших в Азовскую губернию, отправляйте
сходственно предписанию князя Григ. Алекс. Потемкина". Во всех христи-
анских поселениях был зачитан манифест русского Кабинета: Россия дарова-
ла грекам больше миллиона десятин земли, эллины освобождались от налогов
и повинностей, им велено было избрать свой суд, свое правление, своего
митрополита. Отважный корсар Ламбро Ликургович Каччиони, переплывая Чер-
ное море, не раз вывозил с берегов Анатолии греков турецких. И скоро, на
удивление всем, возникли богатые уютные города - Мариуполь с Мелитопо-
лем. Армян же, вышедших из Крыма, селили на берегах Дона, близ крепости
Дмитрия Ростовского: там образовался город Нахичевань-на-Дону (которому
суждено - уже в наше время - войти в состав Ростова его Пролетарским ра-
йоном)...
...Потемкин, лежа на софе, диктовал Рубану:
- Запиши, Васенька: чтобы строились прочно, страхов за будущее не
имея. Албанцам, в битвах искусным, велю жить в Таганроге, чтобы кордон
от турок имели... Эллины пущай вино делают да кефаль ловят, они люди
торговые, изворотливые, не пропадут, чай. Армянам же на новых местах,
запиши это, ремесла развивать, как-то, поставь двоеточие: ткание шелко-
вых и бумажных материй, выделывание сафьяна из кожи и вышивания разные,
в коих армянки весьма искусны. Да запиши, чтобы из Армении к ним священ-
ники ехали... Записал? Пока все.
Суворов к осени завершил операцию по "выкачиванию" всех христиан из
Крымского ханства. Татары с удивлением озирались вокруг себя. Некому
стало отгрести навоз от дверей сакли, фрукты, опавшие с дерев, не собра-
ны, виноград сжучился от заморозков, никто не ловит макрель, не стучат
молотки сапожников. А кто же будет теперь подковывать татарских лошадей?
Кто выдоит из кобылиц сладкий кумыс? Кому принимать роды у самок верб-
люжьих?.. Потерянные и поникшие, татары бродили по опустевшим базарам,
имея деньги, никому больше не нужные. Торговля исчезла - вместе с грека-
ми и армянами. В лавках остались лишь крымчаки и караимы - потомки древ-
ней Иудеи, которые не могли расстаться с тысячелетним кладбищем и сина-
гогами, вырубленными в скалах. Но их ювелирные изделия никого не тешили.
Холодный ветер с моря обрывал последнюю листву в садах Гурзуфа и Ялты,
сразу опустевших. Жуткая, тревожная тишина наполняла Кафу, Бахчисарай,
Карасу-Базар и прочие города татар. Вместе с христианами покинули Ша-
гин-Гирея русские инженеры, декораторы, гидротехники, живописцы, парик-
махеры и лакеи. Опустив носы в бороды, онемелые, сидели перед ханом его
"сенаторы". Они сидели... на стульях!
- Не с этих ли стульев все и началось? - спросил главный мулла, шипя
от ненависти при виде картины "Даная, осыпанная золотым дождем от Зеве-
са", что украшала кабинет хана. Он первым переполз со стула на пол, а
все его выражения по адресу гяуров можно перевести на русский язык при-
мерно так: "Без ножа, сволочи, режут..."
Без ножа, но очень остро резал Потемкин!
Шагин-Гирей решил повидаться с Суворовым.
- Вы лишили ханство лучших подданных, оставив меня с бездельника-
ми-татарами. Я требую вернуть христиан! Иначе оставлю Крым и вернусь на
Кубань к ногаям, а тогда... О-о, Петербург еще не знает, что будет, если
падишах Персии придет на помощь.
- Угроз ваших не приму, - сухо отвечал Суворов. - В степях вам нечего
делать, а на Кубани мы без вас разберемся.
- Я буду писать Потемкину, - пригрозил хан.
- Ваше право. Если у светлейшего сыщется свободное от праздников вре-
мя, он изучит ваше послание...
Турецкие корабли, обшитые листовой медью-для скорости скольжения,
снова явились у берегов притихшего Крыма, а Потемкин признавался Безбо-
родко:
- В политике внешней чувствую себя, как в игре за картами: слишком уж
много различных комбинации приходится сохранять в уме, и ошибаться
нельзя. Все переплетено, подобно нитям в ковре, а мелочей не бывает. Ме-
ня волнует сейчас: почему и за что король Станислав отзывает папского
интернунция Боскампа-Лясопольского из Стамбула в Варшаву... ты знаешь?
- Нет. Сам жду депеш от Булгакова.
Новая опасность подстерегала Потемкина изнутри двора, от интриг ор-
ловских. Григорий Орлов, будучи честным борцом по натуре, сокрушал пре-
пятствия откровенно, зато Алехан Орлов действовал исподтишка, как хищник
из западни... После смерти самозванки Таракановой он просил отставки,
которую Потемкин и утвердил. Загостившись в Ливорно, Алехан продлевал
роман с итальянской поэтессой Кориллой, венчанной в Капитолии лаврами
Петрарки и Торквато Тассо. Все думали, что их связь закончится браком,
но поэтесса в Петербург не поехала. В разгар крымских событий Алехан
прибыл в столицу, желая проведать обстановку при дворе: чем тут пахнет?
Он заметил в Екатерине некую скованность, выглядела она неважно и сму-
щенно просила Алехана не дичиться Потемкина.
- А что касается меня, так я уже привыкла терпеть от него всякие гру-
бости, благо добро от него тоже бывает. Если ко мне один бес приставлен,
то к Потемкину сразу десять бесов, и все они вертят им как хотят, а он
меня тоже крутит из стороны в сторону, едва успеваю поворачиваться...
Алехан это признание расценил на свой лад:
- Мы, Орловы, сама знаешь, к интригам несвычны. У нас репутация дав-
няя и благородная! Я твой раб, ты госпожа моя. Ежели тебе так худо ста-
ло, как говоришь ты, мигни толечко, и завтрева же от Потемкина и следоч-
ка не останется...
Екатерина, зная характер Алехана, уже и сама не рада была, что дове-
рилась ему. Потемкина предупредила:
- Тебе, князь, по гостям не ходить бы лучше. Петров никому зла не
сделал, а яду получил от завистников.
- Мне ли кого бояться?
- Тебе-то как раз и бояться! - Она намекнула, что угрозы исходят от
братьев Орловых. - А люди они таковы, что препятствий не боятся и ради
собственного блаженства даже меня не пощадят... Знай - я боюсь их, особ-
ливо Алехана!
Потемкин поразмыслил. Куснул ноготь.
- Я с этой шайкой сам разберусь...
Он создал вокруг братьев такую обстановку всеобщего отчуждения, что
Алехан, сказавшись больным, убрался в подмосковное имение - разводить
рысаков. Григорию Орлову, обеспокоенному бесплодием молодой жены, Потем-
кин внушил, что этот природный недостаток врачи Европы легко устраняют,
и полубезумный Орлов отправился с женою путешествовать по кабинетам шар-
латанов. Наведя порядок при дворе (в "хлеву", как он говорил), Потемкин
с большим удовольствием вызвал к себе генерал-цейхмейстера Ганнибала,
героя Чесмы и Наварина.
- Не стой, Иван Абрамыч, садись. Я буду говорить, а ты слушай... По-
ручаю тебе создать на Днепре город новый, который и наречем Херсоном,
будет он толико же цветущи радостен, каковым был во времена угасшие Хер-
сонес Таврический.
Оливковое лицо арапа расплылось в улыбке.
- В каком месте городу быть? - спросил дельно.
Потемкин нежно разгладил перед ним карту:
- Здесь! Гавань, верфи и крепость надлежит закладывать сразу. Форма
крепости - эллипсис. Бастионам быть с равелинами. Ибо от близости Очако-
ва турецкого мы еще в опасности... Вникай! Форштадт вверх по реке: для
народа военного. Форштадт вниз по реке: для купечества и граждан. Тамож-
ня. Карантин. Пакгаузы. Рыть каналы. Каменоломни в самом городе сыщутся.
Понуждать обывателей херсонских к садозаведению. Чтобы фруктаж был. По
Днепру спущу тебе что надо: лес и железо...
