- Ах, вот как... Но я-то знаю, чей это сын. И знаю, кто вы сами! Если б не
слабость моей тетушки, вы бы так и сгинули в Митаве неприметно... -Анна Лео-
польдовна кричала прямо в лицо ему: - Тому не бывать, чтобы я за вашего соп-
ляка пошла!
Бирон погрыз ногти и, обозлясь, сказал:
- За что вы на меня накинулись? Я вас не гоню палкой под венец с сыном.
Вот и ступайте за Антона, благо он фамилии старой.
- А за прыща фамильного я тоже не пойду.
Кулачками растворила она перед собой половинки дверные и жестом этим бе-
зумным напомнила Бирону ее мать - Дикую герцогиню Екатерину Иоанновну Меклен-
бургскую.
- Дура! - пустил ей вдогонку Бирон. - Да я из тебя, нога твоя собачья, еще
колбасы фаршировать стану...
Остерман об этом узнал. Узнал и пришел в ужас. Незаконный муж русской им-
ператрицы, Бирон теперь желал стать законным дедом русского императора. Слу-
чись такое - и Остерману конец. Но этого сватовства Бирона боялись не только
немцы - русские люди тоже не хотели допустить кровосмешения герцога с отпрыс-
ками династии Романовых.
Волынский уже пронизал жизнь придворную своими соглядатаями: служители при
дворе ему обо всем доносили (кто за подачки, а кто и так - из любви к сплет-
ням). Недавно кабинет-министр удачно привил шпионов своих и к "малому" двору
принцессы. Средь немецких служителей появились в штате принца Антона русские
хваты-лакеи. Защебетала камер-юнгфера Варька Дмитриева, хитро вошедшая в
дружбу с фрейлиной Юлианой Ментден... Волынский сразу проник в суть бироновс-
ких интиг и был напуган ничуть не меньше Остермана. Исчислить все бедствия
России, какие возникнут от связи Анны Леопольдовны с сыном герцога, невозмож-
но! Уж лучше тогда принц Антон - этого мозгляка и свалить будет легче! Бирон
сейчас поперся к власти напролом, и Волынский тоже действовал напролом...
Анну Леопольдовну кабинет-министр застал притихшей и подавленной. Ее ха-
рактера флегматичного хватило только на одну вспышку гнева. Надави сейчас на
нее Бирон посильнее, и она отступит перед ним, безвольная и вялая, как тесто.
Вот и опять нечесана, халат затасканный на плечах принцессы. А на тощей груди
видна цепочка золотая, на которой колеблется медальон таинственный. Открой
его ключиком секретным, а под крышкою узришь красавца пламенного, жулика сак-
сонского - графа Морица Линара.
- Плачу, - жаловалась она Волынскому. - Замучили меня. Вот хотела книжку
почитать, как люди другие живут, так еще пуще расстроилась: все любовники,
почитай, счастливо пылкостью наслаждают себя... одна только я несчастна!
Артемий Петрович подумал и вдруг прищелкнул пальцами. Прошелся по комнатам
гоголем. Каблуки туфель министра отбили пляс залихватский. От пряжек брызгало
сверканием камней драгоценных. Кафтан он скинул, рукава широкие сорочки его
раздулись. Ежели великий политик Ришелье плясал перед дамами ради идеалов вы-
соких, то почему бы и Волынскому не сплясать?.. Хорошо ходили ноги вельможи,
полвека уже прожившего, любовь и нелюбовь знавшего. Трещали под министром
паркеты дворцовые. В шкафах тренькали хрустали богемские и чашечки порцелено-
вые. Плясал Волынский перед принцессой мекленбургской, которая ему в дочери
годилась. Ясный летний день сквозил в окнах зеленых, тянуло с Невы ветром...
Хорошо!
И улыбнулась ему Анна Леопольдовна:
- Ой, Петрович, с тобой всегда ладно... Утешил меня.
Он вывел ее в сад, где убеждал проникновенно:
- Коли вас политикой губливают, так вы политикой и защищайтесь. Когда же
породите сына от принца Антона, вы титулом его императорским, словно щитом,
ото всех невзгод себя оградите. Но ежели, - припугнул девушку Волынский, -
ежели за Петра Бирона пойдете, тогда... тогда беды не миновать! Быть бунту
общенародному, кровавому. Гнев русский противу герцога и на вашу бедную голо-
ву обратится.
Принцесса сжала в руке цепочку от медальона:
- Не возьму в толк, Петрович: племянница я самодержицы российской, а лю-
бить того, кто желанен, не дают мне.
Волынский со значением шепнул на ушке ей:
- Знаю, какому красавцу сердце свое нежное вы отдали. Через брак с Антоном
и свободы добьетесь для любви свободной...
Поздно вечером, когда Анна Леопольдовна играла в карты с Юлианой Менгден,
из темноты сада выросла фигура женская. Это явилась дочь великого инквизитора
- Катька Ушакова, еще молодая особа, с лицом квадратным, жгуче горели глаза
на ее рябом лице.
- А я от герцога, - сказала Ушакова, озираясь. - Герцог с императрицей
спать не ложатся... Ждут! Последний раз изволят спрашивать: пойдете вы за сы-
на герцога Курляндского?
Но теперь, после разговора с Волынским, принцесса укрепилась в своем реше-
нии и отвечала посланнице с легкостью:
- Я жениха и без герцога давно имею. Так и передай тетушке, что иду за
принца Антона и свадьбы с ним сама прошу скорой...
Ушакова вернулась во дворец, доложила об ответе принцессы. Анна Иоанновна,
держась за поясницу, тронулась в спальню.
- Ну вот! - сказала Бирону. - Слава богу, хоть к ночи, но все же с этим
разобрались... Устала я. Пойду-ка спать...
Ушла. Через весь дворец, потемневший к ночи, мимо зеркал высоких, мимо
недвижных арапов, мимо фонтанов комнатных, что струились в зелени высячих са-
дов, Бирон поднялся на башню.
- Еще не все потеряно, - с угрозой произнес он, задирая к небу трубу те-
лескопа. - У меня осталась в запасе такая бомба, как Елизавета Петровна...
Девка эта курносая имеет на престол русский прав больше, нежели пищалка мек-
ленбургская. А дочь свою Гедвигу я выдам за племянника Елизаветы, принца
голштинского... Ну-ка, звезды! Рассыпьте мне ответы на все вопросы мои.
Течение светил на небосклоне сложилось так, что 3 июля надо было ждать
страшного злодейства в широтах северных. Уж не готовится ли нападение флота
шведского на Петербург?
День 3 июля 1739 года выдался очень жарким...
Жених был одет в платье белого шелка, расшитое золотом. Длинные локоны
распущены по плечам. Антон Брауншвейгский выступал, как в погребальной цере-
монии, глядя в землю, и казалось, только не хватает свечи в его руках, чтобы
отправиться на кладбище.
- Это жертва,-- заволновались дипломаты. - Вы посмотрите, до чего он похож
на агнца, обреченного на заклание...
Невеста была принаряжена в серебряную ткань, и от самой шеи спереди платье
было облито бриллиантами. Волосы ей с утра заплели в черные косы, тоже укра-
шенные бриллиантами. Поверх прически Анны Леопольдовны приладили крохотную
корону.
К новобрачным подошел венский посол маркиз де Ботта:
- Советую вам искренне любить друг друга.
- Не беспокойтесь за любовь, маркиз, - внятно отвечал принц Брауншвейг-
скнй. - Мы уже давно вполне искренне ненавидим друг друга... Молю бога, чтобы
свадьба без скандала окончилась!
Ветер с Невы, бегущий из-за стрелок речных, прошумел деревьями. Жених взял
руку невесты в свою.
- Сударыня, - сказал ей Антон тихо. - Мы приневолены один к другому поли-
тикой. Не амуры, а тягости ожидают нас.
- Вы мне противны, - прошептала Анна Леопольдовна.
- Смиритесь хотя бы на этот день, чтобы люди не смеялись над нами. Я не
навязываю вам чувств своих, и про страсть вашу к саксонскому послу Линару из-
вещен достаточно.
- Я не рожала от Линара, а вот вы, сударь, от развратной Доротеи Шмидт уже
завели младенца, - упрекнула его невеста.
- Оставим этот спор. На нас все смотрят...
Двинулись!
Дипломаты в процессии не участвовали, ибо не могли решить, кому шагать
первому, а кому следом. Зато придворные тронулись на этот раз без свары. Ве-
ликолепный экипаж открывал шествие свадебного поезда, а в нем сидели сыновья
герцога - Карл и Петр Бироны; по бокам от них шли скороходы царицы, тела ко-
торых накануне столь плотно обшили черным бархатом, что они казались голыми
неграми (в бархате оставили только дырки для глаз).
За ними прокатил цугом сам Бирон, - мрачен он был сегодня, как дьявол на
распутье! Бежали перед ним гайдуки, пажи и целый легион лакеев. Обер-камергер
двора русского, герцог теперь имел своих камергеров, которые рысили рядом с
его каретой. Невский проспект заполнили цвета курляндских штандартов.
Следом за Бироном показалась императрица с невестой. Сидели они, как сычи,
одна напротив другой. Анна Иоанновна нарядилась сегодня скромнейше. Но
"скромности" ее платья никто не заметил, ибо оно сплошь было обшито жемчуга-
ми.
За императрицей, воззрясь на толпу неистово, прокатила горбатая Биронша. В
этот день от множества рубинов была она вся ярко-красная, будто сгусток кро-
ви, и платье рубиновое весило целых шесть пудов, так что ходить горбунья от
тяжести наряда не могла, ее таскали на себе лакеи, а она - пыжилась...
И закрестились зрители в толпе простонародной, когда увидели дщерь Петро-
ву. В самом хвосте процессии ехала цесаревна Елизавета Петровна, в платьице
розовеньком, вся в ленточках каких-то... Улыбалась! Она улыбаться умела, и
это ей всеща шло на пользу.
Долгое шествие кортежа, суматоха устройства свадьбы начались в 9 часов ут-
ра, а закончили лишь к 8 часам вечера. Почти половину суток придворные прове-
ли без пищи, на адском солнцепеке.
- Дайте сжевать хоть кусок какой, - взмолилась императрица. - Ноги меня
уже не тащат, совсем сомлела...
Биронша в многопудовой робе провисла на руках гайдуков. Колом торчал
из-под рубинов ее острый горб; по лицу герцогини, размазывая пудры и мази,
обильно стекал пот, - тоже изнемогла. Всех звали к столам. Анна Иоанновна
восседала отдельно - под тенью балдахина. Венгерского холодного отпив, она
сказала:
- Сейчас молодых устрою и вернусь к гостям-
Мужчинам запретила она за собой следовать (ее окружали лишь доверенные
женские особы первых трех рангов). Гурьбою они прошли в браутс-камору, где
застали Анну Леопольдовну - плачущую. Брачная комната была обита зеленым што-
фом с золотыми галунами. Подле кровати умостился столик с конфетами и напит-
ками. Десерт в тарелках был искусно выложен наподобие крепости. Живописцы
потрудились над его составлением, изобразив из кремов "гениусов любви" (купи-
донов), которые бесстрашно десертную цитадель атаковали. Минерва при этом ве-
ликолепии держала мармеладное сердце, сахарной стрелой насквозь пробитое. И
была сделана соответствующая надпись на торте: "А сейе пий ГаМадие", что в
переводе на русский означает: "В эту ночь состоится нападение".
Понимать надо так: нападение на невинность девичью...
- Не реви, дура, - сказала царица. - Раздевайте ее!
Молодую обнажили от одежд праздничных, облачили в ночной капот из белого
атласа, украшенный голубенькими кружевами. Анна Иоанновна звучно и сочно по-
целовала племянницу и велела:
- Где принц? Может войти. А мы оставляем вас, дети...
Она снова вернулась к столу и много пила. Был уже третий час ночи, князь
Куракин давно под столом валялся, веселье угасло, не успев родиться, гости
устали, и тут появился Ушаков. Инквизитор стал нашептывать Анне Иоанновне
что-то на ухо. Императрица резко встала, вышла из-под балдахина.
- Что так еще могло случиться? - спросил ее Бирон.
- Сама разберусь...
Ушаков плелся следом за царицей, докладывая:
- Бродит по саду, а в браутс-камору не идет...
Летний сад был темен, от Невы свежело. В гуще подстриженных боскетов вспы-
хивали китайские фонари. Мелькнуло за кустами белое платье принцессы - девуш-
ка явно пряталась. Анна Иоанновна широкими шагами, как солдат, перемахивала
через клумбы, давая цветы и робких светляков... Настигла племянницу в кустах:
- Ты чего тут шляешься, ежели с мужем быть надобно?
- Не пойду я к нему, - ответила Анна Леопольдовна. - Он мне мерзостен.
Хотели брака, брак заключен. Но люблю я другого.
Анна Иоанновна повернулась к Ушакову:
- Андрей Иваныч, скройся... мы сами столкуемся.
