Весною до Петербурга дошло известие, что Надир вторгся в Индию, предал ее
полному разграблению; он вступил в Дели, столипу Великих Моголов, вырезал там
всех жителей поголовно и уселся на "трон павлиний". Надир спешно вывозил в
Мешхед неслыханные богатства Индии, каких не имел еще ни один владыка ми-
ра<1>. А теперь, по слухам, разбойник готовит нападение на Астрахань, желая
покорить себе и народы калмыцкие, русской короне подвластные.
Индия, в которую так стремился покойный Кирилов - с дружбою, была предана
осквернению "побытом грабительским". Страшен шах Надир в ослеплении своем!
Если полчища его двинутся на Астрахань, России тех краев прикаспийских будет
не отстоять. Сколько уже Остерман отдал Надиру земель на Кавказе, желая зверя
задобрить, а все напрасно... Но сейчас, в чаянии похода армии к Дунаю, надо
упредить нападение на Балтике со стороны Швеции.
Никогда еще политика русская не была так запутана, так задергана, так бес-
сильна. Остерман и присные его довели ее до истощения, сами тыкались из сто-
роны в сторону, словно котята слепые. А издалека, из жасминовой тишины Верса-
ля, наблюдали за потугами Петербурга зоркие глаза кардинала Флери.
Россия видела угрозу себе уже с трех сторон:
Чудовище свирепо, мерзко,
Три головы подьемлет дерзко,
Тремя сверкает языками,
Яд изблевать уже готово!
Как никогда России нужна была победа ее армий...
Большие дороги Европы еще с давности сохранили такую ширину, какой хватало
рыцарю, чтобы проехать, держа копье поперек седла. Сейчас по ним скакали дра-
гуны и почтальоны с офицерами. На постоялых дворах они искали Синклера или
Ференца Ракоци, дабы их "анлевировать"... Русское самодержавие, чтобы выйти
из тупика в политике, прибегло к наглому разбою на больших дорогах!
Чума уже проникла за кордоны европейские. На карантинах проезжих осматри-
вали. Строго следили за постояльцами в гостиницах. Одинокий путник, одетый
неприметно, остановился в бреславльской гостинице "Золотая шпага", где его
сразу же навестил бреславльский обер-ампт - в гневе.
- Сударь, - спросил он, - известно ль вам, та) чума, сшибая шлагбаумы, уже
ворвалась в земли венгерские и польские? Но я не отыскал вашего имени в кон-
дуитах карантинных.
- А разве вы знаете мое имя? - усмехнулся путник.
- Так назовитесь.
- Извольте. Шведский барон Малькольм Синклер, рожденный от генерала коро-
левской службы и честной девицы Гамильтон.
- А может, вы чумной... откуда знать, барон?
Синклер протянул ему два паспорта сразу:
- Посмотрите, кем подписаны мои пасы.
Обер-ампт был поражен. Один паспорт был подписан лично королем Франции, а
другой - лично королем Швеции. Чума отступила от блеска таких имен, силезский
чиновник отступил от Синклера. Барон сел в карету и, в окружении почтальонов,
трубящих в рога, поехал дальше. Синклер ощутил за собой погоню еще в землях
голштинских, но там его не тронули. Силезия гораздо удобнее для нападения на
посла шведского, ибо она подвластна Габсбургам...
Еще не улеглась пыль за Синклером, как в гостиницу "Голубой олень" шумно
вломились три странных путника в плащах, за ними валили по лестницам драгуны
и почтальоны. Три офицера - капитан фон Кутлер, поручики Левицкий и Веселовс-
кий - неохотно показали обер-ампту свои паспорта... Боже мой! Теперь на пасах
стояла подпись самого австрийского императора Карла VI, и обер-ампт вконец
растерялся, он просил об одном:
- Только не задерживайтесь долго в Бреславле.
- Сейчас мы перекусим и поедем дальше...
Они стали пить водку, приставая с вопросами:
- Не проехал ли тут до нас такой майор Синклер?
Обер-ампт (наивная душа) охотно им ответил:
- Учтивый господин! Он только что покинул город.
Офицеры сразу вскочили из-за стола:
- Седлать коней! Быстро...
Драгунские кони в галопе стелились над дорогой.
Мчались час, два, три...
- Карета, кажется, там едет.
- Верно! Я слышу, как трубят рога.
- Вперед, драгуны! Обнажайте палаши...
Внутри кареты сидел, забившись в угол, Синклер.
- Стой! - кричали всадники, заглядывая в окна.
Место было пустынное. Вокруг росли кусты, в которых пели соловьи. Блеяли в
отдаленье овцы да играл на тростнике пастух.
Вид множества пистолетов не испугал Синклера:
- Если вы разбойники и ограбление путников служит вам промыслом для жизни,
то я... Я готов поделиться с вами содержимым своего кошелька. Но позвольте
мне следовать далее.
Кошелек его отвергли, у Синклера просили ключ:
- От этого вот сундука, что вы держите на коленях.
Майор отдал им ключ, а сундук они и сами забрали у него.
- Может, теперь его отпустим? - спросил Левицкий.
- Как бы не так! - огрызнулся Веселовский. - Отпусти его живым, так нам в
Петербурге головы поотрывают...
- Я вас отлично понял, господа, - произнес Синклер, побледнев. - Язык
русский мне знаком достаточно.
- Кончай его! - приказал фон Кутлер. - Руби!
В кустах затих соловей, и там раздался стон Синклера:
- О боже праведный... за что меня? За что?
Загремели выстрелы, из кустов выскочил Веселовский:
- Эй! Бросьте мне пистолет. Я расстрелял все пули.
Драгуны прикончили Синклера палашами. Кутлер разбил сундук об камни, ибо
не смог разгадать секрета его замка; обнаружил потаенное дно в крышке, извлек
наружу кожаную сумку с бумагами. Только сейчас он заметил, что почтальоны
Синклера еще стоят на коленях посреди дороги. Кутлер прицелился в них из двух
стволов.
- Нет! - закричал Левицкий, бросаясь грудью под пистолеты капитана. - Они
здесь ни при чем. Уж их-то мы отпустим!..
...Барон Кейзерлинг сидел в своем посольском кабинете в Дрездене, когда к
нему ворвался фон Кутлер с кожаной сумкой:
- Вот эти бумаги... скорее в Петербург!
Кейзерлинг взял со стола колокольчик, звонил в него так долго, пока в ка-
бинет не вбежали все двенадцать секретарей.
- Курьера! - сказал им посол. - Пусть скачет как можно скорее через Данциг
в столицу. И прочь отсюда... вот этого мерзавца! Я не желаю запятнать себя
убийством грязным на дороге...
Секретари оторвали Куглера от кресла, потащили его прочь из кабинета. Ноги
капитана заплетались от счастливой усталости. Он улыбался блаженно. Карьера
ему обеспечена.
- Боже, - бормотал Кутлер, - спасибо, что не забыл меня...
Словно буря пронеслась над шведским королевством. Стокгольм поднялся на
дыбы, как жеребец, которого прижгли по крупу железом раскаленным. Вся ярость
"шляп" вдруг совместилась с гневом "колпаков". В доме посольства русского ра-
зом вылетели все окна, к ногам Бестужева падали булыжники, запущенные с ули-
цы.
- Посла - на виселицу! - ревела толпа.
- Сжигайте всё,- велел Бестужев секретарям.
Из трубы дома посольского потекли в чистое небо клубы черного дыма. Бесту-
жев-Рюмин поспешно уничтожал архивы, переписку с Остерманом, уничтожал бумаги
о подкупах членов сейма. Казалось, война Швеции с Россией уже началась.
- Не мы! - кричали шведы на улицах. - Теперь уже не мы войны хотим... Дух
мертвого Синклера повелевает нами! Дух убитого Синклера влечет нас к мести
благородной...
Санкт-Петербург был подавлен таким оборотом дела. Как мыши, притихли чи-
новники в остермановской канцелярии. Анна Иоанновна рукава все время до лок-
тей засучивала, словно к драке готовясь. Ей доложили, что решение об "анлеви-
ровании" Синклера было принято в тесном кругу - Бирон, Миних, Остерман, а
Бестужев-Рюмин из Стокгольма сознательно подзуживал их на это убийство.
- Круг-то тесен был, а теперь круги широко пошли...
Миниху к армии императрица срочно сообщила:
"...мы великую причину имеем толь паче сожалеть,
понеже сие дело явно происходило, уже повсюду из-
вестно учинилось, и легко чаять мочно, какое злое
действо оное в Швеции иметь может... Убийц Синклера,
самым тайным образом отвесть и содержать, пока не
увидим, какое окончание сие дело получит, и не изы-
щутся ли еще способы оное утолить".
Не было в Европе завалящей газетки, которая бы не бповестила читателей об
убийстве Синклера на большой дороге. Иогашка Эйхлер знай себе таскал в каби-
нет Остермана разные ведомости - "Берлинские", "Галльские", "Франкфуртские" и
прочие. А там императрицу обливают помоями, перед всем миром дегтем ее ма-
жут... Делать нечего, и Анна Иоанновна сама стала писать в европейские газе-
ты:
"Божию милостию, Мы, Анна, императрица и само-
держица Всея Руси и пр. и пр., откровенно сознаемся, с
неописанным удивлением узнали о случившемся со
шведским офицером Синклером. Хотя, благодарение
Богу! Наша Репутация, христианские намерения и вели-
кодушие Наши на столько в мире упрочились, что ни
один честный человек не заподозрит Нас..."
Но императрице российской никто в мире не поверил.
Желая отвести угрозу новой войны, триумвират придворный, наоборот, эту
войну приблизил к северным рубежам России.
- Устала я от невзгод нынешних, - призналась Анна Иоанновна Ушакову. -
Пусть дале без меня в этом разбираются...
Ушаков заковал в цепи капитана фон Кутлера, награды ждавшего, арестовал и
поручиков Веселовского с Левицким. Спрашивали они - за что их так усердно
благодарят?
- Чтобы вы сьяна лишку где не сболтнули, - отвечал Ушаков. - Государыня
наша печатно передо всей Европой расписалась в том, что мы Синклера и в глаза
не видывали.
Повезли убийц в Шлиссельбург, а потом пропали они на окраинах Сибири, до
самой смерти не имея права называться подлинными своими именами. Сумку кожа-
ную от Синклера подбросили через шпионов на площади в Данциге. Остерман так
был напуган, что все документы ратификаций в эту же сумку обратно и запихнул.
- Устала я... ох, устала! - жаловалась Анна Иоанновна.
Но скоро на нее, помимо бед политических, обрушились невзгоды семейные -
склочные, душераздирающие, сердечные.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
- Анхен, - умолял Бирон императрицу, - ради нашей святой любви, пожертвуй
выгодами политическими, позволь я сына нашего Петра женю на племяннице твоей
мекленбургской.
Анна Иоанновна хваталась за голову:
- Опять ты за старое? Не мучь меня... Ведь маркиз Ботга затем и прибыл из
Вены, чтобы брак племянницы моей ускорить.
Но герцог в этот раз был особенно настойчив.
- Согласна я, - сдалась императрица. - А ты у племянницы согласия спраши-
вал? Она-то как решит?..
Если уговорил зрелую женщину-императрицу, то хватит умения обломать и де-
вочку-принцессу. Анна Леопольдовна во время разговора с герцогом стояла в
страшном напряжении, сжав руки в кулачки, и кулачки побелевшие держала возле
плоской груди.
- Ваше высочество, - издалека начал Бирон, - ситуация в политике возникла
такова ныне, что брак ваш с принцем Антоном, ежели он случится, укрепит аль-
янс России с Австрией и удержит Вену от выхода ее из войны с турками...
- К чему все это? Мне и дела нет до войн ваших.
- Будем же откровенны. Мне, как и вам, тоже не по душе жених ваш. Я пони-
маю ваше презрение к нему...
- За принца Антона я не пойду! - выпалкла девушка.
- Надеюсь, вы решили это здраво и твердо?
- На плаху лучше! - отвечала Анна Леопольдовна.
Получив ответ, какой и нужен был для него, Бирон осторожно доплел паутину
до конца:
- У вас есть выбор. С императрицей я уже договорился. Она со мной соглас-
на... да! А выбор ваш отныне таков: или вы, презрев нелюбовь свою, все-таки
выходите за Антона Брауншвейгского...
- Я уже сказала, что не пойду за лягушонка венского!
- Или станете женой моего старшего сына Петра, который от меня получит ко-
рону герцогства Курляндского. Вдвоем вы править станете Россией и... Курлян-
дией!
Анна Леопольдовна словно прозрела:
