- Но, - отвечал Флери, - вы не покиньте России трусливой лисой, спасающей
от охотников свою прекрасную шубу.
- Ха-ха-ха-ха, - засмеялся Шетарди.
- Хи-хи, - прозвучал осторожный смешок кардинала.
Лошади поданы. Загремели рога почтальонов, и Шетарди тронулся в путь для
переворота в России. Французская дипломатия и в самом деле была в ту пору са-
мой безошибочной.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Анна Иоанновна опять приболела. Врачам не ахти как доверяя, императрица
доверилась одному палачу, который в пытках отлично познал все слабые места в
человеке. Болезни палач угадывал "по жилам и по воде" (иначе - щупал пульс и
мочу смотрел). Взялся он лечить государыню глазами раков речных, которых вы-
лавливал по ночам с лучиною у берегов речек столичных - Мойки да Фонтанки ("в
раке в голове два камешка белые есть, и теи камешки истерта меленько и дати
немочному").
Реляции из армии, на Дунай вступившей, были бодры.
- Бог-то велик! - сказала царица Бужениновой, среди подушек на постели по-
сиживая. - Недаром я молюсь ему почасту... Эвон дела-то наши каково хороши!
Теперь, что ни скажи мы агарянам, они любой мир с нами подпишут.
Шуты возились возле постели, придуриваясь. Князь Голицын-Квасник мычал
невразумительно. Иногда, в прояснение придя, становился разумен он и доход-
чив. Но больше идиотствовал, и было не понять - то ли дурак, то ли притворя-
ется дураком. Лейб-подъедала Авдотья Буженинова, до пупа обвешенная ворохами
бус цветных, скрестив под собой ноги в шальварах, держала попугая на пальце.
- Матка, - просила она царицу, - озамухь ты меня.
- Не смеши ты нас, баба глупая... Где я мужа сыщу на таку уродину? Уймись,
бесстыдница! Подай-ка вот лучше моську.
Буженинова вскинула на постель к царице моську, попугай взлетел с руки
калмычки, стал биться в стекла окон дворцовых. Квасник распахнул рамы оконные
и птицу из неволи выпустил.
- Ах ты... враг! - закричала Анна Иоанновна. - Ты зачем же это птицу упус-
тил? Твоя она, што ли? Ты разве платил за нее?
Моська, трясясь от ярости, облаивала курьера, застывшего в дверях покоев
царицы и малость обалдевшего от увиденной им картины. Анна Иоанновна велела
ему подойти к постели.
- Откуда ты, добрый молодец? - спросила ласково.
- Из Вены, матушка. Не спал, не ел - гнал лошадей.
- Давно ль выехал?
- За восемь ден отмахал...
Курьера повели в баню - мыть, а потом на кухни - кормить. Шутов из покоев
выгнали. Анна Иоанновна насунула на ноги туфли, велела огня зажечь. Камер-ла-
кеи затеплили двенадцать свечей, придвинули шандалы к столику императрицы.
Карл VI писал, что он со слезами на глазах уведомляет ея величество о заклю-
чении его министерством невыгодного мира с великим визирем и об уступке Белг-
рада, но что тем не менее необходимо сдержать слово, данное туркам... Анна
Иоанновна кулаком по столу треснула, подпрыгнула песочница с чернильницей.
Едва не плача, воскликнула:
- Да что ж они натворили там, бесстыжие? Не вольны они срамные прелимина-
рии писать, коли мы - главный противник Турции, мы эту войнищу от начала и до
конца делали...
Скособочив рот, она завыла, как ревут деревенские бабы. Немцы немцами, но
честь России она тоже не забывала.
- Гей, гей, гей! Остермана сюда...
Но предстал не Остерман, а Иогашка Эйхлер:
- Его сиятельства вице-канцлеры больны сильно, совсем ног лишились, явить-
ся к вашему величеству не способны сей день.
- Да он еще меня переживет, знаю я хвори его! Чтоб был здесь, не то велю
гайдукам силком доставить... Ступай с этим!
Остерман прибыл, такой бедняжка. Даже голову на грудь свесил. Восковые
пальцы российского заправилы безжизненно покоились на коленях. Анна Иоанновна
широким шагом подошла к нему и козырек сорвала с лица его. Прямо к носу ему
прелиминарии венские подсунула, тряся, и спрашивала:
- Это кто изгадил нашу российскую милость? Твои друзья из Вены? Да где это
видано, чтобы страну, которая столько кровищи пролила, теперь перед всей Ев-
ропой за чужие грехи бесчестили? Вот... гляди! Это плоды политик твоих... не
воротись, гляди!
Двенадцать свечей горели высоким трепетным пламенем. Остерман, козырька
лишившись, глаза ладонями закрыл. Так, словно глазам его больно было от света
яркого. А между пальцев взором настороженным продолжал за императрицей сле-
дить.
- Ваше величество, - невозмутимо отвечал он, - за Вену не поручусь, но за-
то всегда могу за вас поручиться... Вы же сами доверили Версалю вести перего-
воры о мире. И мир, как бы он ни был унизителен, вам предстоит за благо божие
принять. Ибо соседний враг - Швеция - силен кораблями многопушечными, и вско-
ре следует нападения ждать... Я всегда был врагом Франции и всегда стоял за
альянс с Веною. Спешу доложить вашему величеству, что флот короля Франции уже
входит в море Балтийское. А... зачем?
Анна Иоанновна бессильно поникла:
- На что хоть надеяться-то нам?
- На благоразумие маркиза де Вильнева.
- Да благоразумие-то его не русское, чай, а версальское.
Лицо Остермана отразило молитвенное блаженство:
- Всевышний не оставит'государыню, столь великую!
Императрица заплакала:
- Плачу, а надобно бы радость изображать... Миних-то армию далеко увел,
гляди, как бы сгоряча в Турцию не въехал, потом его, упрямого, оттуда клещами
будет не вытянуть.
- Миниха надо остановить, - сказал Остерман. - Французы теперь следить за
нашей армией станут, чтобы мы далеко не ушли.
- Ну, дожили мы, Андрей Иваныч... ай, ай!
И все двенадцать свечей - одну за другой - Анна Иоанновна загасила паль-
цами, даже не ощутив от волнения боли ожогов.
Казалось, что дорога на Царьград чрез земли славянские, земли зеленые,
открыта... Армия русская больше не встречала сопротивления противника, еще
вчера столь опасного. Прут к осени обмелел, гусары и драгуны шли вброд, раз-
водя теплые возы реки грудями лошадиными. Для пехоты навели тет-де-поны, и
армия маршировала, отчаянно галдя, встревожена той радостью, какую испытать
дано только армии побеждающей... Легионы Вели-паши бежали за Дунай и дальше,
грабя и убивая встречных, чтобы возместить багаж, утраченный при Ставучанах и
Хотине! Шайки янычарские скакали на лошадях в поисках самого Вели-паши, дабы
отрубить ему голову за поражение в битве с русскими...
Славянское солнце стояло в этом году высоко!
За маршами армий российских с упованием следили приневоленные народы бал-
канские и карпатские. Чаяли они спасения от рабства через штык русский. По
владениям Габсбургов и султана турецкого поднимались на борьбу народы и пле-
мена славянские, готовые соединить судьбу свою с судьбою России!
Прекрасны были долы молдаванские, буйно отцветала лоза виноградная, золо-
тым руном вспыхивали по холмам ягнята бессарабские... Миних внимательно ос-
мотрелся вокруг себя.
- Какая дивная землица! - сказал он пастору Мартенсу. - Она ничуть не хуже
Лифляндии с ее жесткой репой...
А сам думал: "Киевское княжение вряд ли уступят мне, а вот царем молда-
ванским я бы побыл с великим удовольствием". Лазутчики донесли фельдмаршалу,
что вассал турецкий Григорий Гика бежал из Ясс вослед туркам. Молдавия оста-
лась без господаря.
Миних живо повернулся в седле к Мартенсу:
- Вы слышали, мой падре? Место господаря молдаванского свободно... Разве я
не гожусь для престола в Яссах?
- Престол займет князь Антиох Кантемир.
- Куда ему, мизераблю такому... Сковырну!
Нетерпение его усилилось, и в кольце конвоя казачьего Миних поскакал на
Яссы впереди армии. Он истерзал лошадь шпорами. А на всем пути армии, до са-
мых Ясс, толпы селян встречали воинство русское, просили подданства российс-
кого. "Молдавские статы, - отписывал Миних в столицу, - оказывали немалую ра-
дость, видя такую славную христианскую армию, которая, как они говорили, к их
избавлению пришла..." Ясские бояре в высоких барашковых шапках, безмолвные
жены их, в шали закутанные, земно кланялись войскам российским. Буджайская
орда бежала в степи очаковские, ничто теперь отныне покоя молдаван не трево-
жило. Они кричали от чистого сердца:
- Хотим с Россией - на веки веков!
Обедню торжественную служил сам митрополит. Звонили колокола храмов и били
пушки цитадельные, когда "статы" модаванские подписали договор о вступлении
народа Молдавии в подданство российское. Миних глядел на Яссы, как на будущую
резиденцию свою. Велел он планы с города снимать, пионерам фольварки возво-
дить, на верках уже ставили пушки. Погожие дни прозрачно текли над холмами
зелеными. Тонкие паутины осени плыли в воздухе, запутываясь в садах, отяже-
ленных плодоносяще, и в волосах красивой молдаванки, что держала в зубах яр-
кую розу...
- Виват! - орали солдаты на улицах, и звонко проливалось на землю рубино-
вое вино, то сладкое, то кислое, пустели кувшины.
Офицеры - в ликовании успеха - рассуждали запальчиво:
- Ныне мы ногою твердой на Дунае и на Днестре уже встали. Будет тута для
отечества нашего Рейн русский с винами шипучими... А даст бог, и в кампанью
следующую развернем штандарты гвардии на столипу султанскую... Виват!
Последние петухи, отходя к ночи, кричали над Яссами. Возле криниц с водою
вкусною скрипели "журавли" и стучали бадьи на коромыслах. Теплый вечер опус-
кался на края благодатные, когда послышался мягкий топот копыт, тупо колотя-
щих горячую пыль. Напротив хаты Миниха из седла почти выпал курьер петербург-
ский, измученный долгой скачкой.
- Пакет... Миниху... от ея величества!
Фельдмаршал слушал чтение бумаг, сводя лоб в морщины, и вдруг лицо его
стало серым, как гипс.
- Держите маршала! - выкрикнул пастор.
Манштейн, мощный геркулес, подхватил было Миниха, но не смог удержать его
грузного тела. Фельдмаршал плашмя рухнул на пол мазанки молдаванской. Кровь
отхлынула от его лица.
Не сразу он пришел в себя и встал, произнеся:
- Манштейн, читай уж до конца... один черт!
Манштейн прочел: австрийцы сами по себе, Россию даже не предупредив, зак-
лючили мир с турками. Остерман указывал Миниху остановить продвижение ар-
мии... В хату ставки набились генералы, рвали из рук Манштейна письма, чита-
ли, бранились:
- Позора мира такого нам не снести... Будь прокляты цесарцы! Неужто мы
теперь уйдем из Молдавии?
Честолюбивые планы Миниха порушились: не бывать ему господарем молдаванс-
ким. Уронив голову на стол, фельдмаршал рыдал, как дитя, которого в конце
скучного обеда обделили сладким блюдом. Парик свалился с головы Миниха, блес-
тела яркая лысина, а злые турецкие блохи прыгали по столу средь чашек, графи-
нов, стаканчиков и тарелок с объедками.
Все молчали. Но вот Миних встал и вытер слезы:
- Бить в барабаны и литавры! Объявляем поход. Следуем дальше - на Царь-
град! Господа генералитет, поднимайте армию-
Армию сорвали с бивуаков - двинули на Буджак, на Бендеры, завоевывая
край, утверждаясь в нем. Миних депешировал в Вену:
"...нам ненавистен позорный мир.
Со стороны русских берут крепости, со стороны импер-
цев их срывают. Русские завоевывают княжества, а им-
перцы отдают неприятелю целые королевства. Русские
доводят неприятеля до крайности, а имперцы уступают
ему все, чего он захочет и что может умножить его
спесь... Где же, я вас спрашиваю, этот Священный
Союз?"
Манштейн прервал его писание, доложив:
- Экселенц! К вам прибыл атташе французский барон де Тотт, чтобы просле-
дить за исполнением договора о мире.
- Пусть его покормят. Французу я всегда рад...
Миних схватил перо, в ярости закончил письмо Карлу VI:
"Если не захотят даровать нам мир на выгодных
условиях и вознаградить нас за Хотин и Молдавию, то
я с помощью божией буду продолжать враж-
дебные действия!"
