ги Фридриха, объятые ужасом железной дисциплины, вторглись в Силезию, которую
населяло тогда больше миллиона онемеченных чехов. Захватив страну в рекордный
срок, прусский король написал в Вену, что Силезию он решил оставить под своей
властью, но - честный человек! - он не грабитель, а потому согласен рассчи-
таться с Марией Терезией золотом за приобретенное мечом у нее... Таков был
его дебют на арене Европы. Едва освоясь на престоле прусском, Фридрих II сра-
зу же подал сигнал к череде губительных войн, провозгласив "полное изменение
старой политической системы" в Европе. Теперь пожары, вызванные им, будут по-
лыхать восемь лет подряд, а битва народов за "Австрийское наследство" закон-
чится войной Семилетней, когда русские войска войдут в Берлин!.. Фридрих II
признавался Вольтеру:
- Я начинаю большую европейскую игру и в случае выигрыша Пруссии обещаю
поделиться долей и с Францией...
Модные писатели Парижа держали свои перья наготове, чтобы восславить но-
вый гений Европы - прусский! Австрию стали безжалостно раздергивать на куски.
Летом 1741 года две мощные армии Людовика XV форсировали Рейн; французы, объ-
единясь с баварцами, вступили в Чехию, а храбрый Мориц Саксонский, этот новый
французский Тюренн, штурмом овладел Прагой... Казалось, что жадной Римской
империи пришел конец, и Мария Терезия прибегла к волхвованию. Облачив себя в
рубаху нищего, беременная матрона воссела на коня, и одним махом он внес ее
на вершину Королевской горы. Из ножен она извлекла старый меч своих предков,
который и простерла на все стороны света, проклиная врагов Австрии. С переко-
шенным ртом, рассылая вокруг себя плевки, Мария Терезия выкрикивала на горе
древние заклинания Габсбургов; при этом она гнусно завывала словно матерая
волчица, у которой охотники разорили ее теплое, сытое логово... А после кол-
довской церемонии она заплакала:
- Я не уверена теперь, найдется ли еще место на земле, где бы я могла лечь
и спокойно разрешиться от бремени?..
Помощь ей пришла из Петербурга - от Остермана, верного лакея Вены, от
принца Антона Брауншвейгского, сына Вены, от графа Морила Динара, угодника
Вены. Мария Терезия получила от них святое заверение, что русское правитель-
ство скоро вышлет ей в подмогу корпус в 40 000 солдат. Но тут начала распус-
кать паруса кораблей Швеция, и Россия, увлекаемая немцами в битву за ненужное
русским людям "Австрийское наследство", вдруг оказалась перед новой войной на
два фронта - затяжной и опасной...
Шведский посол в России барон Нолькен отсчитал сто тысяч талеров и приз-
нался маркизу Шетарди, как союзнику,
- Все эти деньги Стокгольм разрешает мне истратить на любую из оппозиций,
какие существуют в России. Я делаю ставку, конечно, на цесаревну Елизавету,
как и вы, маркиз...
Елизавета плавала вечерами по Неве в гондоле, а хирург Лесток в одежде
гребца трубил в рог, призывая Шетарди из сада для свидания с цесаревной.
Ночью в посольство Франции проник под плащом Михаил Воронцов, принеся за-
писку от цесаревны, где она писала, что ей уже "нечего более стеснять себя,
он может приходить к ней, когда ему заблагорассудится". Но Шетарди был испу-
ган слежкой шпионов, и Версаль напрасно побуждал его к смелости. Шведский по-
сол Нолькен оказался храбрее: он прямо заявил Елизавете, что Швеция готова
ввести армию в пределы России, но потребовал от нее документа.
- Вот текст вашего обязательства, - сказал он, - в котором вы согласны
возвратить Швеции земли, захваченные вашим отцом у нас.
Елизавета поняла, что в обмен на корону от нее требуют предательства русс-
ких интересов, и подпись дать отказалась. Но против русско-шведской войны она
не возражала! В это время кардинал Флери усилил подготовку заговора в ее
пользу, чтобы навсегда сокрушить австрийское влияние в Петербурге. В кафе де
Фуа на улице Ришелье происходили таинственные встречи курьеров, из рук в руки
передавались тяжелые кисеты с ливрами. Все делалось строго секретно, чтобы
Версаль и король оставались вне всяких подозрений. Из кафе ле Фуа деньги по-
падали в Петербург - к Елизавете, а от нее растекались по казармам полков
столичной гвардии. Русские солдаты, вестимо, не ведали, что деньги идут из
Франции, они их брали "от щедрот душеньки-цесаревны".
28 июня Швеция открыла боевые действия против России, чтобы вернуть себе
финские провинции. Елизавета в эти грозные дни совершила непростительную
ошибку - наивно доверилась в своих замыслах великому инквизитору Ушакову. В
ответ Ушаков самым грубейшим образом отверг все ее посулы на будущее. Но те-
перь инквизиция схватила заговор за хвост! Анна Леопольдовна была о нем изве-
щена. Елизавета забилась в щель, как испуганная ураганом мошка, и тишайше си-
дела в Смольной деревне. Даже бесстрашный пройдоха Лесток пребывал в ужасе, и
"при малейшем шуме он бросался к окошку, считая себя погибшим". Однако перед
отбытием Нолькена из Петербурга Елизавета ухитрилась передать ему, чтобы Шве-
ция войны с Россией не боялась, ибо русские солдаты воевать станут без всякой
охоты, когда узнают, что Швеция вступается за нее, воюя против немецкого за-
силия в делах русских. Исходя из этого заверения цесаревны, Стокгольм издал
манифест для "постохвальной русской армии". В этом манифесте было писано
по-русски, что целью войны Швеции является только свержение иностранных ми-
нистров в России, чтобы сбросить с русского народа немецкое иго. Таков был
парадокс высокой политики! Шведский манифест навел страшную панику на все ок-
ружение Анны Леопольдовны. Остерман даже предлагал отдать шведам Финляндию.
- Хоть до самого Кексгольма, - говорил он...
Он уже разбазарил русские завоевания на Кавказе, а теперь согласен допус-
тить Швецию под стены Петербурга, - лишь бы никто из-под его зада стул не вы-
дернул!
ПОРА ВЫБИРАТЬ!
Время правления Анны Леопольдовны настолько невыразительно в истории наше-
го государства, что факт появления на русском столе картошки я осмеливаюсь
отнести к наиважнейшим событиям... Близилась осень. 12 августа двор отмечал
год со дня рождения императора Иоанна Антоновича. По этому случаю из ботани-
ческого сада столипы ученые ботаники прислали ко двору "тартуфель" (карто-
фель). На всех гостей, сколько их было при дворе, распределили всего лишь
1,25 фунта картошки (иначе говоря, около 500 граммов). Картофель был воспри-
нят вельможами как невкусный деликатес, вызывающий брезгливость своим земля-
ным происхождением, и тогда еще никто не подозревал в "гартуфеле" незаменимо-
го продукта питания для народа...<1>
В канун свадьбы Линара Анна Леопольдовна ненадолго отпустила его в Саксо-
нию, чтобы он привел в порядок свои дела на родине и уже окончательно пересе-
лился бы в Россию. От правительницы Линар получил мешок "сырых" драгоценных
камней, чтобы отдать их ювелирам в Дрездене для обработки, и увозил с собой
значительные суммы русских денег, назначение которых для истории осталось за-
гадочным. Дипломаты того времени полагали, что Анна Леопольдовна решила 9 де-
кабря, в день своих именин, свергнуть сына с престола, чтобы самой стать
русской императрицей; деньги эти якобы были выданы Линару на расходы по
предстоящей ее коронации...
Перед отъездом Линар снова заклинал свою любовницу:
- Если вы не желаете заточить Елизавету/в крепость, то хотя бы упрячьте ее
в монастырь. Иначе наша гибель неизбежна...
Елизавете уже не раз снилось, что палачи стригут ее рыжеватые волосы, об-
лачают тело в жесткую власяницу. Между тем в той тридцатилетней женщине, пух-
лой и кокетливой, не было "ни кусочка монашеского тела". Наблюдательный Миних
давно заметил, что Елизавета бывала счастлива лишь тогда, когда переживала
роман, а влюблялась она всегда напропалую, переступая все границы скромности.
Сейчас ее глаза туманятся при воспоминании о маркизе Шетарди... По бедности
носила она тогда дешевенькие платьица из белой тафты, подбитые черным гризе-
том, но ее красили молодость, приветливость к людям. Елизавета отлично владе-
ла простонародным говором русских деревень, очаровывала всех обаятельной
улыбкой. Русские вельможи издавна пренебрегали ею, считая цесаревну приблуд-
ной по рождению и блудной по образу жизни. А потому и друзей для себя Елиза-
вета искала не при дворе, а в казармах гвардии, в мелкотравчатом дворянстве.
Не гнушаясь нисколько, ездила цесаревна крестить детей на окраинах Петербур-
га, кумилась с солдатами, плотниками, поварами, садовниками. Эта наивная
простота цесаревны, ее умение потолковать с людьми о жизни, поплакать с баба-
ми на крылечке делали ее особенно привлекательной...
Скоро русская армия, предводимая Петром Ласси, разбила армию шведскую при
Вильманстранде. Это был небольшой городок близ Выборга, но в нем стояла мощ-
ная крепость. Русские солдаты взломали ворота шведской твердыни и принудили
гарнизон к сдаче. Вильманстранд был срыт с лица земли, а жителей города выс-
лали внутрь России. Анна Леопольдовна оживилась, при дворе было большое
празднество, а у челяди Елизаветы, среди ее сторонников царило уныние от этой
нечаянной победы, ибо теперь любая виктория укрепляла немцев при дворе... В
один из дней, когда Елизавета возвращалась из города, на запятки ее санок
вскочили знакомые ей солдаты. Всю дорогу не слезали они с саней и пылко, ис-
колов лицо цесаревны усами, они ее целовали и упрашивали:
- Уж ты поспеши, матушка! Ты тока учни, а мы за тебя все сами прикончим...
Доколе же нам, россиянам, под немцем терпеть?
Каждый шаг ее проверялся инквизицией. Любой гость цесаревны сразу стано-
вился Ушакову известен. Скажи она комулибо два слова - человек уже взят на
заметку. Подозрительные связи с маркизом Шетарди тоже не ускользнули от взо-
ров сыщиков. Наблюдение за цесаревной было доверено майору Альбрехту, который
как начал паскудничать еще в 1730 году, так уже и не мог остановиться...
Остерман велел отнести себя к правительнице.
- Ваше высочество, - сказал он ей, - не будьте же долее равнодушны к тем
козням, которые творятся вокруг вашего семейства. Положение в стране столь
небывало, что обманчивая тишина может взорваться бунтом всенародным. Я жалею
сейчас, что граф Мориц Линар отъехал не вовремя, - вот его бы вы послушались
скорее!
В ответ на эти предостережения Анна Леопольдовна показала Остерману свое
новое платье. Беспечность правительницы была все же сломлена натиском на нее
Остермана и прочих приближенных. Ушаков на фактах доказал существование об-
ширного заговора в империи. В основном бурлила гвардия - преображенцы!
- Хорошо, - решил за жену принц Антон. - Эта война пришлась сейчас кстати.
Я сделаю так, что гвардия завтра же выйдет из столицы и отправится в Финлян-
дию для войны со шведами...
На следующий день при дворе был куртаг. Анна Леопольдовна встретила Елиза-
вету, как всегда, с радушием. В гардеробной она долго показывала цесаревне
богатые одежды для свадьбы любимицы своей Юлианы с фаворитом своим Линаром.
Она даже всплакнула, скучая по любовнику, и Елизавета, неизменно чуткая ко
всяким амурным проявлениям, всплакнула с ней за компанию. Среди шкафов, сун-
дуков и комодов, набитых добром, стояли две женщины-соперницы. Одна - мать
императора России, сама готовая стать императрицей, а другая - подруга солдат
и офицеров, невеста Людвига Брауншвейгского, шаха Надира и прочих искателей
приключений... Но в самый разгар куртага Анна Леопольдовна решительно отвела
Елизавету в соседнюю тихую комнату и плотно затворила ее двери.
- Нас здесь никто не слышит, - сказала правительница. - Я прочту вам пись-
мо, которое прислал мне сегодня граф Линар...
Европа через шпионов хорошо знала обстановку внутри России, и Линар изда-
лека раскрыл перед своей любовницей все тайные вожделения французской полиги-
