ный в том, что Россия без него провалится в бездну. А потому, дабы запугать
своих противников, фельдмаршал легкомысленно подал рапорт об отставке...
Манштейну он говорил:
- Мой рапорт вгонит всех в трепетную дрожь, и мелюзга во дворце Зимнем бу-
дет трястись еще очень долго, пока я не сжалюсь над ними и не заберу свой ра-
порт обратно...
Рано утречком Миниха разбудил барабанный бой, который обычно возвещал пе-
тербуржцам о казни или о поимке важного преступника. Под эту трескотню, рву-
щую уши, был зачитан коварный указ о том, что первый министр и фельдмаршал
Миних "за старостию" от службы увольняется. Только теперь Миних понял, что
допустил страшный просчет. Но, даже поверженный в ничтожество, он еще оста-
вался страшен. Не знали во дворце - куда деть его? Остерман часто начинал
плакать (и, кажется, на этот раз искренне плакал):
- Нельзя оставлять в России этого закоренелого злодея, а за границу выс-
лать еще опаснее! Может, в Сибирь послать? Да нет, тоже нельзя: ведь Миних
там всех казаков на бунт поднимет...
А пока что велели Миниху переехать для житья на Васильевский остров - за
Неву, чтобы подальше от дворца. Фельдмаршал был уязвлен в самое сердце. Не он
ли сверг Бирона ради этих негодяев? Не он ли отдал империю во власть Анны Ле-
опольдовны? А что получил в усладу себе?.. Сохранилось смутное предание, буд-
то в эти дни Миних явился к Елизавете Петровне и обещал ей устроить еще один
дворцовый переворот, чтобы возвести ее на престол. Миних надеялся получить от
Елизаветы то, что отняли у него сейчас. Но якобы цесаревна на все посулы Ми-
ниха отвечала так:
- Ты ли тот человек, который короны раздает кому хочет? Но я оную и без
тебя получить право имею.
А сыщики генерала Ушакова хаживали по кабакам и слушали, как среди мужи-
ков, солдат и матросов говорят уже открыто:
- Миних-то перевернул, да не таковски! Не по-нашенски... Ужо вот, гляди,
мы доберемся - тоща все раком переставим!
Бирон попался в ловушку Миниха, а самого Миниха прогнали, как лакея, кото-
рый не внушал своим господам прежнего доверия. Миних решил отъехать в Берлин,
куда его звал король прусский. Но богатства фельдмаршала были столь велики,
что сборы затянулись. Один раз его подвел понос, а погибнет он потому, что не
успел срочно собрать свои манатки!
НЕУЖЕЛИ "ЛИНАРОВЩИНА"?
Дрезден - столица Саксонии... Канцлер граф Брюль вызвал к себе Морица Ли-
нара, изгнанного из России за связь с несовершеннолетней принцессой Анной Ле-
опольдовной. На этот раз Брюль уже не рычал на красавца дипломата, а был с
ним крайне любезен.
- Вы оказались правы тогда в своих пророчествах, - сказал ему канцлер. -
Анна Леопольдовна стала правительницей Российской империи при своем сыне,
и... вряд ли она забыла вас!
- Напоминаю вам, канцлер, что еще не было женщины, которая бы, побывав в
моих объятиях, могла забыть меня.
- Тем лучше! - одобрил его Брюль. - В таком случае возвращайтесь в Петер-
бург на прежний пост саксонского посла. И я надеюсь, что вы займете при Анне
Леопольдовне такое же блестящее положение, какое занимал герцог Бирон при ее
царственной тетке.
Линар поскакал в Россию и пал к ногам своей бывшей любовницы. Он не назвал
ее по титулу, а сказал просто:
- Мадам, было время, когда вы были моей. Теперь времена изменились, и я
целиком ваш...
Остерман понял, что в этом наглеце таится бездна дьявольских наваждений.
Линар для Остермана гораздо опаснее, нежели Бирон, ибо он - дипломат, знаток
в политике, в которую скоро начнет вмешиваться. Принц Антон видел в Линаре
лишь осквернителя своего брачного ложа, генералиссимус находил "утешение в
радости, какую доставляли ему независимость и причастность ко власти, кото-
рые, впрочем, были скупо ему отмерены"... Желая поскорее стать новым Бироном,
граф Линар всячески изображал перед Анной Леопольдовной неуголенную страсть.
Пылкость красавца покорила Анну Леопольдовну, и в апреле 1741 года прусский
король Фридрих II получил точное донесение посла:
"Граф Линар, впавший на днях в притворный обмо-
рок во время игры в карты с регентшею, с каждым днем
все более подвигается вперед, так что об этом уже
говорят в народе... Он нанял дом совершенно вблизи
императорского сада, и с тех пор великая княгиня-ре-
гентша, против своего обыкновения, часто отправляется
туда гулять".
После этих прогулок Линар в обмороки уже не кидался. Иностранные дипломаты
сообщали своим дворам, что им случайно доводилось слышать, как фаворит указы-
вал правительнице Российской империи: "Не делайте глупостей!", "Могли бы и со
мной прежде посоветоваться!" Так что картина управления Россией уже определи-
лась: над несчастной страной вырастала тень нового Бирона.
Характер правительницы слагался из вялости и безразличия. Полная апатия к
делам России, полное отсутствие интереса к народу русскому. Энергии хватило
лишь на то, чтобы разогнать шутов, доставшихся ей от тетки. Открытые отноше-
ния с Линаром - это не от цинизма, это, скорее, от полного равнодушия ко все-
му, что окружало правительницу. Анне Леопольдовне не хватало по утрам бодрос-
ти даже на то, чтобы одеться. Она желала править Россией из постели, немыта,
нечесана, с постоянным белым платком на голове. Рядом с нею неизменно находи-
лись Линар и Юлиана Менгден, она нежно соединяла их руки (по примеру своей
тетки):
- Юлиана, вот тебе муж. Мориц, вот твоя жена...
В жаркие летние дни она ложилась спать с Линаром на открытом балконе. Под-
зорные трубы и даже телескопы скоро исчезли из продажи. В белые ночи охотники
до пикантности через оптику обозревали нескромные сцены, в которых правитель-
ница России была податливой рабою опытного женолюбца Линара.
Всю власть над Россией забрал Остерман, ставший после свержения Бирона и
Миниха могущественным, как никогда. Теперь ему никто уже не мешал! Европа пе-
чатала в газетах, что отныне это "настоящий царь России". Новое правительство
Остермана спешило сделать все, чтобы срочно реабилитировать прошлое царство-
вание Анны Кровавой. Покойную императрицу выставляли непогрешимой. Но тогда
на кого же свалить всю гору свершенных преступлений? Козел отпущения был под
рукой: все беды народа целиком переложили на герцога Бирона, благо, сидя на
цепи, он уже не в силах был огрызнуться. Остерман еще теснее связывал союз
России с Австрией. Митавский престол без Бирона пустовал, и скоро из Вены
прибыл брат принца Антона - принц Людвиг Брауншвейгский, готовый надеть на
себя курляндскую корону. Остерман этим актом надеялся убить двух зайцев сра-
зу. Анне Леопольдовне он доказывал:
- У вас есть соперник - Елизавета Петровна, а чтобы от нее избавиться раз
и навсегда, Елизавету надобно выдать за принца Людвига Брауншвейгского, и
пусть она тихонько сидит на Митаве. Приобретя корону курляндскую, Елизавета
уже не станет претендовать на корону российскую, а вам... Вам, - намекал он
Анне Леопольдовне, - до совершеннолетия сына было бы выгодно короноваться!
Коронуя принцессу Брауншвейгскую, Остерман желал лишить права на престол
потомство Петра I, а заодно оставить Россию навсегда в политическом подчине-
нии Австрии. Согласия Елизаветы на брак с Людвигом никто и не спрашивал: при-
кажут выйти за брауншвейтца - и цесаревна вынуждена будет пойти. Но скоро че-
рез Кавказ на Кизляр тронулась со стороны Персии громадная армия шаха Надира.
По слухам, разбойник хотел захватить Астрахань и другие русские города. Мно-
готысячная армия персов валила на Русь, волоча пушки и бряцая оружием; толпы
боевых слонов бежали впереди персидской армады. Чтобы принять бой с персами,
вперед выслали драгунские полки Апраксина. Страхи оказались напрасны - не ар-
мия Надира, а лишь посольство его двигалось в Петербург! Драгуны встали кор-
донами, и Апраксин заявил персам, что Россия прокормить такую ораву послов не
способна. Через границу были пропущены только 2000 человек при 14 слонах, по-
сылаемых Надиром в подарок Анне Леопольдовне.
Для прохождения слонов по столице заранее был отремонтирован Аничков мост,
дабы не рухнул от тяжести. Слонам не понравилось питерское житие. Сначала
они, "осердясь между собою о самках", драку устроили. Потом цепи оборвали и
ушли на Васильевский остров, забрались там в густой лес, где чухонская дере-
вушка стояла. Взялись они за эту деревню и к утру разнесли ее всю по бревныш-
ку, а жители в ужасе через Неву в столице спасались... Персидские послы сооб-
щили, что Надир решил разделить с Россией добычу от победы над Великим Мого-
лом Индии, и в покоях Зимнего дворца были рассыпаны массы бриллиантов из Де-
ли. Какова же цель этой щедрости разбойника? Может, пожелал ослепить русских?
Выяснилось, что послы - это сваты Надира, который просит для себя руки цеса-
ревны Елизаветы Петровны, слава о красоте которой дошла до Мешхеда...
Елизавета была в отчаянии:
- Господи, да когда я избавлюсь от женихов разных? Каждый, кому не лень,
руки моей просит...
В это лето при дворе было объявлено о предстоящем браке графа Линара с де-
вицею Менгден. Юлиана решила сыграть при Анне Леопольдовне ту же роль, какую
сыграла когда-то жена Бирона при Анне Кровавой. Линар при помолвке получил
орден Андрея Первозванного. Наконец, точно следуя по стопам тетки, Анна Лео-
польдовна объявила Линара своим о б е р - камергером- саксонец заступил пост,
который десять лет подряд бессменно занимал до него курляндец Бирон... Русс-
ким все стало ясно! Анна Леопольдовна и принц Брауншвейгекий боялись теперь
проходить мимо рядов солдатских. Их пугало страшное молчание войск... застыв-
шие в немоте лица русские... стальной блеск солдатских глаз... гнев! Принц
Антон, характером более живой и чуткий, нежели его жена, однажды спросил пре-
ображенца:
- Скажи, друг, отчего ты такой хмурый?
Ничто не дрогнуло в лице офицера, а глаза смотрели вдаль, словно принца не
существовало перед ним. Антон торопливо сунул ему в руку 300 червонцев -
большая милость! Преображенец деньги принял, но выражение холода не исчезло с
лица его... гнев!
В один из дней Линар упал на колени перед правительницей.
- Умоляю! - взывал он к ней. - Если желаете быть счастливой, арестуйте це-
саревну Елизавету. Иначе она арестует нас! Спросите генерала Ушакова - он вам
расскажет, как мы все ненавистны в народе, а Елизавета одна ездит ночами по
городу и никого не боится... Они ее не тронут!
Напряжение внутренней политики России усиливалось тогда небывалым напряже-
нием политики внешней. 1740 год был для Европы почти роковым - в этом году,
раз за разом, освободились три престола: берлинский, петербургский и венский.
Историки уже давно приметили, что посмертная воля монархов уважается наслед-
никами меньше, нежели воля простых смертных. Если сапожник, умирая, завещает
свои колодки племяннику, то можно быть спокойным: колодки дойдут по назначе-
нию. Совсем иное дело - коронное наследство!
Коронную серию смертей открыл в Берлине кайзерзольдат, потом поехала в не-
бытие Анна в Петербурге, а через три дня после ее смерти скончался в Вене и
последний Габсбург в мире - император австрийский Карл VI. Он умер через 40
лет после того, как вымерла испанская ветвь Габсбургов, родственная австрийс-
кой, и теперь в силу должна вступить "Прагматическая санкция", чтобы гранди-
озное "Австрийское наследство" передать дочери покойного - Марии Терезии. Но
Фридрих II, молодой король прусский, уже вдел ногу в боевое стремя.
- Я привык плотно завтракать по утрам, - сказал он. - Одной Силезии мне
пока хватит, чтобы не быть голодным до обеда...
И сразу началась война. Европа даже не заметила, как и когда в Берлине ус-
пел вырасти молодой и сильный зверь - агрессивная армия Пруссии. 22 декабря
1740 года, без объявления войны взломав пограничные кордоны, нерушимые фалан-
