- План дачи в дикой местности.
- Зачем она вам?
- Не мне. Тут один приятель у меня... ему такая дачка как раз подойдет. И
главное, что он убежать из нее не сможет!
На следующий день, 8 ноября, Миних отправился в гости к своему приятелю.
Бирон его встретил ласково. Они обнялись и облобызали друг друга. Миних весь
вечер был бесшабашно весел, а регент чего-то вдруг запечалился. Говорил ре-
гент так:
- Не знаю отчего, но гнетут меня дурные предчувствия. Вроде бы мне предс-
тоит дальнее путешествие без цели... Сегодня как раз пошел двадцать второй
день моего регентства, а в этой цифре сразу две двойки подряд.
- Бывает! - поддакнул Миних. - Я предчувствиям верю..
Когда они стали прощаться, Бирон спросил:
- Скажи, фельдмаршал, тебе во время боевых походов никогда не приходилось
принимать важных решений по ночам?
- Ну как же! Даже часто приходилось... Вообще, - признался Миних, -я люблю
использовать крепкий сон своего противника. -
О жалобах принцессы он вообще говорить не стал. Было 11 часов к ночи,
когда вернулся домой. Манштейну он приказал:
- Меня не покидать. В полночь я принимаю решение...
Ровно в полночь он позвонил, и на пороге вырос Манштейн.
- Собирайся. Вели закладывать сани.
- Исполнено, экселенц!
Манштейн запрыгнул на запятки. Лошади взяли с места и понесли фельдмаршала
к Зимнему дворцу. С адъютантом он прошел через гардероб и велел фрейлине Юли-
ане Менгден разбудить принцессу. Тут же Миних поднял по тревоге дворцовые ка-
раулы, а принцессе сказал:
- Я беседовал с Бироном о вас, но эта митавская дубина не способна чувство-
вать нежно. Рекомендую вам поплакать перед караулом, что вы предельно измуче-
ны, как и все, от самоуправства Бирона...
Внизу дворца были построены солдаты.
- Ребята! - сказал им Миних так, словно позвал всех к обеду. - Пошли все
за мной... Регента будем свергать!
В ответ раздались возгласы радости:
- Веди нас, маршал! Мы того давно ждали...
За двести шагов до Летнего дворца отряд остановился.
- Манштейн, - распорядился Миних, - я посижу в санках, а вы, я думаю, и
без меня отлично справитесь с герцогом...
Утопая по колено в снегу, уходил Манштейн со шпагою, ветер разметывал за
его спиною длинный плащ. За ним шагали 20 солдат при одном офицере. Просле-
див, как эти люди проникли во дворец, Миних вспомнил, что забыл оговорить за-
ранее условие для себя о присвоении ему чина генералиссимуса...
Манштейн велел солдатам и офицеру следовать поодаль от него:
- Иначе нашумим! Я пойду один, а вы поспевайте...
Караулы пропускали его без подозрений, ибо адъютант Миниха был достаточно
известен. Манштейн миновал несколько комнат, где ему встречались сонливые ла-
кеи. Он заблудился в темных переходах, но спрашивать о дороге до спальни гер-
цога не решился. Манштейн случайно обнаружил одну из дверей запертой изнутри
и догадался, что это и есть бироновская спальня. Дверь была двухстворчатая, а
лакеи, видать, забыли сегодня запереть ее на верхнюю и нижнюю задвижки. Манш-
тейн нажал на дверь плечом, и... половинки дверей разъехались перед ним.
На него густо пахнуло чернотой и теплом спальни!
Посреди большой комнаты, отделанной в китайском вкусе, стояли две кровати.
На одной лежал герцог, на другой его жена; одеяло у них было белого цвета,
расшитое громадными розами. Почти закрывая спящих, свисал над ними занавес
голубого бархата, подбитого желтым атласом, на занавесе растопырились хищные
курляндские гербы - в золоте. Чета спала так крепко, что не проснулась, когда
Манштейн осветил их переносным фонарем. Пришлось толкнуть регента, и Бирон
закричал:
- Кто тут? Зачем пришли?
Солдаты караула, как видно, заблудились. Манштейн решил действовать в оди-
ночку. К сожалению, он оказался по ту сторону кровати, где лежала горбунья. А
сам регент спрыгнул с другой стороны и стал поначалу прятаться под кровать.
- Караул! - взывал он истошно. - Ко мне... спасите!
- Караул идет за мной, - ответил ему Манштейн.
По кругу комнаты, застланной красным ковром, он обежал весь альков и трес-
нул Бирона по зубам. Удар могучего Алкивиада был столь силен, что регент от-
летел к стенке. Но отчаяние придало ему бодрости. Он кинулся на Манштейна с
кулаками и тут же попал в неразрывные клещи объятий Минихова адъютанта. Бирон
кусал Манштейна, плевался в лицо ему, но Манштейн стойко удержал его до тех
пор, пока не прибежали солдаты.
- Берите его... тащите! - крикнул он им.
Бирон еще оборонялся. Кто-то из солдат, недолго думая, двинул его прикла-
дом по башке. Другой повалил его наземь, прижал к полу. Третий сунул в рот
Бирону кулак, чтобы регент не орал.
- Давай платок, - сказал драбант-ветеран.
В рот регенту забили кляп. Офицер сорвал с себя шарф и связал им руки гер-
цога за спиной. Бирон был в нижнем белье, обшитом кружевами-блондами. Манш-
тейн одевать его по-зимнему не велел:
- Если сейчас замерз, так в Сибири отогреется... тащи!
До самых дверей дворца солдаты нещадно избивали регента. Вторично запутав-
шись в лабиринте комнат, солдаты проволокли Бирона мимо гроба, в котором ле-
жала мертвая Анна Кровавая, держа в руках потухшие свечи. В давке и ругани
гроб с покойницей чуть не свернули со стола. Герцогиня бежала следом, полу-
раздетая, цеплялась за мужа. К саду уже подкатили санки с Минихом:
- Маншгейн! Бегите арестовывать его братьев... хватайте всех негодяев,
что помогли ему вскарабкаться на верх пирамиды: Бестужева-Рюмина... Бисмар-
ка... брать всех!
Один здоровенный капрал схватил на улице полуголую Бенигну Бирон и кричал
направо и налево, у всех спрашивая:
- Куды мне девать эту порхунью старую?
Миних, отъезжая в санях, махнул ему рукой:
- Отнеси ее обратно в комнаты! Не убежит...
На что капрал отвечал:
- Ну да! Стану я еще с этой стервой возиться...
Он размахнулся и столбиком воткнул герцогиню в снежный сугроб. А сугроб
был столь высок, что из снега торчала лишь одна голова горбуньи. Вытащил ее
оттуда, околевшую от холода, какой-то сердобольный прохожий. Да и тот, навер-
ное, не знал, кого он спасает, а то бы так до утра и оставил...
Когда Маншгейн брал под арест Бестужева-Рюмина, министр спросонья совсем
обалдел и, как попугай, твердил только одно:
- Никак не пойму, за что на меня регент гневаться изволит? Я уж так хорошо
служил Бирону, как никто...
К рассвету все уже было. кончено (без жертв). Анна Леопольдовна выбралась,
зевая, из спальни и увидела сияющего Миниха, который наглейше лакал кофе из е
е чашки, помешивая кофе е е же ложечкой.
- Могу вас поздравить: великий Миних не спит - старается для вас. Отныне
вы полноправная правительница Российской империи при своем малолетнем сыне...
А у меня - первая просьба!
- Любую исполню, фельдмаршал.
Миних извлек чертеж тюрьмы, им искусно расчерченный:
- Эту тюрьму велите построить в Пелыме для Бирона и его семейства, и руча-
юсь, что ни одна крыса оттуда не убежит...
Анна Леопольдовна заломила руки. Надо править Россией, а ей не хочется.
Даже мыться - и то лень! Но к управлению Россией издавна приставлен Остерман,
и она велела его звать. Обратный скороход сказал, что дела Остермана плохи -
опять помирает.
- Сейчас мы его оживим! - Миних кликнул до себя Остерманова шурина, гене-
рала Стрешнева. - Ты Бирона уже видел?
- Видел, - отвечал Стрешнев. - Я видел, какой он весь исцарапанный, и шта-
ны на нем едва держатся.
- Так поди и расскажи Остерману, что он проспал самое веселое. Великий Ми-
них превратил его врага в грязное ничтожество, а ты, Стрешнев, ошибся: герцо-
га тащили солдаты вообще без штанов...
Остерман сразу ожил. Приполз. Сиял. Поздравлял. Этот конъюнктурщик посто-
янно примыкал только к сильным мира сего и присасывался к ним, пока не появ-
лялась другая сила, ради которой он неизменно покидал ослабевшего. Сейчас его
положение сложно!
КОНЕЦ "БИРОНОВЩИНЫ"
Бирон был приговорен к четвертованию, но Анна Леопольдовна рассудила его
навечно заточить, а все богатства и имения конфисковать. Боязнь Бирона мисти-
ческой двойки увенчалась цифровым казусом: за 22 дня регентства он поплатился
22 годами ссылки.
Москвичи уже поджидали герцога, чтобы заживо растерзать его на пути в Си-
бирь, но Бирон был спасен от "черни" конвоем. В Пелыме стоял дом, строенный
для герцога по планам Миниха, с прекрасным видом из окна на жуткую тайгу.
Внезапный переход от величия к ничтожеству свалил Бирона в черной ипохондрии,
близкой к смерти. Но в Пелыме он прожил всего пять недель, после чего был пе-
реправлен в Ярославль, где и провел весь срок ссылки. Для жительства ему был
отведен в городе каменный дом с садом на берегу Волги, в котором позже разме-
щалось полицейское управление Ярославля. Помимо семьи с ним были лекарь, два
повара, "арапка Софья" и "турчанка Катерина", которые от герцога сразу бежали
и вышли замуж за лихих ярославских парней. Это бы еще ничего, но вскоре от
Бирона убежала и дочь - Гедвига. Приняв православие, она заслужила прощение
от Елизаветы Петровны, которая и выпихнула ее замуж за барона Черкасова,
пострадавшего в царствование Анны Кровавой от самого же Бирона.
Надо знать политическое значение Бирона для России! Хотя герцог и был сос-
лан, но русское правительство Елизаветы Петровны короны его не лишало. Если
отнять у Бирона его титул, тогда Европа сразу выставит многих претендентов на
обладание Курляндией, а народ латышский навсегда будет оторван от русского.
Потому-то российские политики поступали весьма дальновидно и мудро, держа Би-
рона в Ярославле, а права на его корону как бы в своем кармане. Петр III в
1762 году вызвал Бирона из ссылки, а Екатерина II вернула ему власть над Кур-
ляндским герцогством. Понимая, что положение его целиком зависит от России,
Бирон безоговорочно исполнял все просьбы Петербурга, был вассалом верным и
преданным. В герцогстве он вызвал бурный гнев своего рыцарства тем, что ста-
рался ослабить рабство крестьян, а также покровительствовал евреям в финан-
сах. Отголоски этой борьбы попали даже в поэму Байрона "Дон Жуан", где Бай-
рон, не разобравшись в истинном смысле событий, вставал на защиту псов-рьща-
рей, выводя в поэме Бирона как душителя свободы. На самом же деле, в данной
политической ситуации Бирон выступал верным союзником русских интересов в
Прибалтике, а реакционное курляндское рыцарство, закабаляя балтов, враждовало
против прогрессивных устремлений России.
Как раз в это время проездом через Мигаву герцога навестил знаменитый обо-
ротень, авантюрист международного класса Джованни Казанова, который оставил
нам описание Бирона: "Это уже порядочно сгорбившийся," плешивый старец. Вгля-
дываясь поближе, легко было увериться, что он, вероятно, когда-то был очень
красивым мужчиной". Жена герцога в 1777 году выпустила книжку своих стихов.
Бенигна Бирон не могла опомниться после путешествия в Пелым, где прямо в окна
лезла темная тайга, а на "зибунах" трясин вырастали диковинные цветы. По
возвращении в Мигаву горбунья всю свою долгую жизнь посвятила вышиванию ко-
лоссального гобелена, на котором была изображена богатая природа Сибири и
представлены все типы кочевых инородцев. Гобелен этот, высокой художественной
вышивки, вплоть до нашего века украшал стены губернаторских комнат в Митаве.
Дальнейшая его судьба мне неизвестна...
А. С. Пушкин считал, что герцог Бирон "имел великийум и великие таланты".
И. И. Лажечников отметил эту фразу "непостижимою для меня обмолвкою великого
поэта". Но если на службу истории поставить науку генетики, то в женском по-
томстве Бирона многое обстоит весьма благополучно. В культурном отношении
женщины из фамилии Биронов всегда стояли намного выше мужчин. Среди многочис-
ленных друзей Пушкина, Жуковского, Крылова, Гоголя, Вяземского мы встретим
