Когда скучно, остановись! Сходи в кино. Включи телевизор. Брось все к
чертовой матери. Делай что угодно, только не работай с машиной. Если не
остановишься, дальше произойдет Большая Ошибка, и тогда вся твоя скука плюс
Большая Ошибка объединятся однажды в воскресенье в единый удар и вышибут из
тебя всю сметку, -- и вот тогда действительно застрянешь.
Мое лучшее лекарство от скуки -- сон. Когда скучно, очень легко
заснуть, а после долгого отдыха трудно скучатъ. Следующий мой любимец --
кофе. Работая с машиной, я всегда включаю кофейник. Если ни то, ни другое
не срабатывает, значит, более глубокие проблемы Качества беспокоят и
отвлекают от того, что у тебя перед носом. Скука -- сигнал к тому, чтобы ты
перенес внимание на эти проблемы (ты это и так делаешь) и начал бы их
контролировать прежде, чем продолжать работу с мотоциклом.
Для меня самая скучная задача -- чистить машину. Такая пустая трата
времени, кажется. Машина пачкается, как только садишься на нее. Джон всегда
поддерживал свой БМВ в образцовом состоянии. На него действительно приятно
было смотреть, а мой всегда кажется слегка замызганным. Вот классический ум
в работе: внутри работает, как часы, а на поверхности выглядит неопрятно.
Одно из решений проблемы скуки при некоторых работах, например, при
смазке, смене масла или регулировке, -- превратить их в какой-нибудь
ритуал. Существует своя эстетика при выполнении какой-то незнакомой работы
и своя -- при выполнении знакомой. Я слышал, что есть два вида сварщиков:
промышленные, которые не любят никаких сложных конструкций и получают
удовольствие от делания чего-то одного снова и снова; и ремонтные, которые
терпеть не могут делать одну и ту же работу дважды. Весь прикол заключался
в том, что, нанимая на работу сварщика, надо удостовериться, к какому типу
он относится, поскольку они не взаимозаменяемы. Я отношусь к последнему
классу, и, может быть, поэтому получаю гораздо больше кайфа от поиска
неполадок, чем от чего бы то ни было другого, и больше, чем что бы то ни
было, не люблю чистить машину. Я мою и чищу ее так, как большинство людей
ходит в церковь -- не столько ради того, чтобы узнать что-нибудь новенькое,
хотъ я и восприимчив к новому, сколько, в основном, чтобы вновь
познакомиться с окружающим. Иногда приятно пройтись по старым тропинкам.
Дзэн кое-что говорит о скуке. Его основная практика "просто сидения"
-- наверное, самая скучная в мире деятельность (если не считать индуистской
практики "захоронения заживо"). В общем-то, ты ничего но делаешь: не
движешься, не думаешь, ни о чем не беспокоишься. Что может быть скучнее? И
все же в центре всей этой скуки -- то самое, чему дзэн-буддизм стремится
научить. Что же это такое? Что там, в самом центре скуки, чего не видишь?
Нетерпение близко к скуке, но оно всегда возникает из одной причины:
недооценки количества времени, которое займет работа. На самом деле,
никогда не знаешь, что произойдет, и только очень немногие работы
выполняются быстро, как и планировалось. Нетерпение -- первая реакция на
задержку; оно вскоре может превратиться в злость, если не будешь осторожен.
С нетерпением лучше всего справиться, если выделить себе на работу
неопределенное время -- в особенности, на какую-нибудь новую работу,
требующую применения незнакомых приемов; если увеличивать отведенное время
вдвое, когда обстоятельства заставляют планировать именно таким образом;
если пропорционально уменьшать размеры всего, что нужно сделать. Общие цели
следует уменьшать по важности, а непосредственные задачи -- пропорционально
увеличивать в масштабе. Это требует гибкости ценностей, а смена ценностей
обычно сопровождается некоторой потерей сметки, но это -- та жертва,
которую следует принести. Она не сравнится с утратой сметки, которая
произойдет, если случится Большая Ошибка вследствие нетерпения.
Мое любимое упражнение по пропорциональному уменьшению -- чистка гаек,
болтов, штифтов и отверстий с внутренней резьбой. У меня просто фобия по
поводу сбитых, запоротых, заржавевших или забитых грязью резьб, из-за
которых гайки откручиваются медленно или туго; и когда я такую резьбу
нахожу, то замеряю ее штангенциркулем и резьбомером, вытаскиваю метчики и
головки, снова нарезаю ее, потом проверяю, смазываю, и вот тогда мне
открывается целая новая перспектива на терпение. Другое упражнение --
уборка инструментов, бывших в работе и валяющихся по всей мастерской. Это
хорошо потому, что один из первых предупредительных знаков нетерпения --
раздражение из-за того, что не можешь сразу взять инструмент, который
именно сейчас позарез нужен. Если просто остановиться и аккуратно разложить
все по местам, то и инструмент найдешь, и умеришь нетерпение -- без лишней
траты времени и вреда для работы.
Мы въезжаем в Дэйвилль, а мое мягкое место как будто в бетон
превратилось.
Ну, вроде, кажется вс про ловушки сметки. Их, конечно, гораздо больше.
На самом деле, я только коснулся этого предмета, чтобы показать, что в нем
есть. Почти любой механик мог бы часами вкачивать в тебя информацию о таких
ценностных ловушках, про которые я ничего не знаю. Открывать их великое
множество при выполнении почти любой работы тебе придется самому. Возможно,
лучше всего выучить одно: как узнавать ценностную ловушку, когда попадаешь
в нее, и справляться с ней прежде, чем продолжать работу над машиной.
В Дэйвилле -- огромные раскидистые деревья около эаправочной станции,
где мы ждем служителя. Никто не появляется, и мы, не желая снова садиться
за мотоцикл, разминаем затекшие ноги под деревьями. Большие кроны почти
накрывают дорогу. Странно в такой засушливой местности.
Служитель по-прежнему не показывается, но его конкурент с заправки
напротив, через узкий перекресток, видит все это и вскоре подходит
наполнить нам бак.
-- Я не знаю, куда Джон девался, -- говорит он.
Когда Джон, наконец, появляется, то благодарит второго служителя и
гордо произносит:
-- Мы всегда так друг друга выручаем.
Я спрашиваю, есть ли здесь где-нибудь место для отдыха, и он отвечает:
-- Можете отдохнуть у меня на лужайке. -- Показывает на свой дом под
тополями через дорогу: лужайка там -- три или четыре фута в диаметре.
Мы так и делаем, растягиваемся в высокой зеленой траве, и я вижу, что
трава и деревья орошаются из придорожной канавы, где течет чистая вода.
Должно быть, мы проспали с полчаса, прежде чем увидели Джона в
кресле-качалке на травке рядом с нами; он разговаривает с пожарником,
сидящим в другом кресле. Я слушаю. Меня интригует ритм разговора. Беседа
намеренно ни к чему не приведет, она -- просто так, заполнить время. Я не
слышал такого размеренного, медленного разговора годов с тридцатых, когда
так говорили мои дедушка, прадедушка, дядья и братья дедушки: дальше,
дальше и дальше, безо всякой цели или смысла, если не считать занятия
времени, словно покачивание кресла.
Джон замечает, что я проснулся, и мы тоже немного беседуем. Он
говорит, что вода для поливки поступает из "Канавы Китайца":
-- Белого ни в жисть не заставишь выкопать такую канаву, -- говорит
он. -- Ее прорыли восемьдесят лет назад, когда думали, что тут есть золото.
Теперь такой канавы уже нигде не найдешь.
Он подтверждает, что именно поэтому деревья -- такие большие.
Мы коротко рассказываем, откуда мы и куда едем, а когда собираемся
уезжать, Джон говорит, что счастлив был встретиться с нами, и он надеется,
что мы хорошо отдохнули. Выезжая под деревья, Крис оборачивается и машет
ему, а тот улыбается и машет в ответ.
Пустынная дорога вьется по горным ущельям и между склонов. Это пока --
самая сухая местность.
Теперь я хочу поговорить о ловушках истины и мускульных ловушках, и на
этом Шатокуа сегодня закончить.
Ловушки истины касаются постигаемых данных, которые находятся внутри
вагонов поезда осознания. По большей части, эти данные должным образом
манипулируются привычной дуалистической логикой и научным методом, о
которых говорилось раньше, сразу после Майлз-Сити. Но есть одна ловушка
истины, которая сюда не попадает -- ловушка логики "да-нет".
Да и нет... это или то... один или ноль. На таком элементарном
различении по двум признакам построено все человеческое знание. Это
демонстрируется компьютерной памятью, которая хранит все свое знание в
форме бинарной информации. Она содержит только единицы и ноли -- и вс.
Поскольку мы к этому не привыкли, то обычно не видим, что существует
третий возможный логический термин, равный "да" и "нет", способный
расширять наше понимание в непризнанном направлении. У нас даже нет для
него названия, поэтому придется пользоваться японским словом му.
Му означает "не вещь". Как и "Качество", оно указывает наружу процесса
дуалистического различения. Му просто говорит: "Нет класса; ни ноль, ни
единица, ни да, ни нет." Оно утверждает, что контекст вопроса таков, что
ответы "да" и "нет" ошибочны, и их оба не следует давать. "Не задавай
вопроса," -- вот что оно говорит.
Му становится уместным, когда контекст вопроса слишком мал для истины
ответа. Когда дзэнского монаха Джошу спросили, обладает ли пес природой
Будды, тот сказал: "Му," -- в том смысле, что если бы он ответил так или
этак, то ответил бы неправильно. Природу Будды нельзя ухватить вопросами,
требующими ответа "да" или "нет".
То, что му существует в естественном мире, исследуемом наукой,
очевидно. Просто мы, как обычно, обучены своим наследием не видеть его.
Например, снова и снова утверждается, что контуры компьютера проявляют
только два состояния -- напряжение, принимаемое за "единицу", и напряжение,
принимаемое за "ноль". Но ведь это же глупо!
Любой техник-радиоэлектронщик знает, что это не так. Попытайся найти
напряжение, представляющее единицу или ноль, когда питание отключено!
Контуры -- в состоянии му. Они -- ни на единице, ни на ноле, они -- в
неопределенном состоянии, не имеющем смысла в понятиях единиц и нолей. Во
многих случаях вольтметр будет показывать значения "блуждающего
заземления", в которых техник читает не характеристики контуров компьютера,
а характеристики самого вольтметра. Вот что происходит: состояние
отключенного питания -- часть контекста, более широкого, нежели контекст, в
котором состояния "один-ноль" считаются универсальными. Вопрос о единице
или ноле "не задан". И существует множество иных состояний компьютера,
помимо отключенного питания, в которых можно найти ответы му из-за
контекстов шире универсальности единиц-нолей.
Дуалистический ум склонен думать о явлении му в природе как о некоем
контекстуальном надувательстве или о неуместности, но му обнаруживается во
всех научных исследованиях, а природа никого не надувает, и ответы природы
никогда не бывают неуместными. Великая ошибка, просто какая-то нечестность
-- заметать му-ответы природы под ковер. Признание и оценивание этих
ответов очень сильно поможет в приведении логической теории ближе к
экспериментальной практике. Каждый лабораторный ученый знает, что часто
результаты его экспериментов выдают ответы му на вопросы "да-нет" -- на
которые и рассчитывались эксперименты. В таких случаях он считает
эксперимент плохо разработанным, бранит себя за глупость и, в лучшем
случае, расценивает "истраченный впустую" эксперимент, выдавший ответ му,
как некий холостой ход, который сможет помочь предотвратить ошибки в
разработке будущих экспериментов по принципу "да-нет".
Низкое оценивание эксперимента, выдавшего ответ му, не оправдано.
Ответ му -- важный ответ. Он сообщил ученому, что контекст его вопроса
слишком мал для ответа природы, и что он должен расширить контекст вопроса.
Это очень важный ответ! Им в огромнейшей степени улучшается понимание
природы -- что и было целью эксперимента с самого начала. Можно очень
твердо отстаивать утверждение, что наука в большей степени развивается
своими ответами му, нежели своими ответами "да" или "нет". "Да" или "нет"
