сюда эти крышки для глаз , ушей и ртов из других гробниц, открывая доро-
гу одним демонам и закрывая ее перед другими..."
В этот момент все звонки на двери начали звонить и в дом ворвались
гости. Джельсомина Мохоровичич пришла в вызывающих сапожках, с прекрас-
ными, неподвижными глазами, будто сделанными из драгоценных камней. Мать
профессора Сука в присутствии всех гостей вручила ей виолончель, поцело-
вала в лоб, оставив на месте поцелуя еще один глаз, нарисованный губной
помадой, и сказала:
- Как ты думаешь, Джельсомина, от кого этот подарок? Отгадай! От про-
фессора Сука! Ты должна написать ему хорошее письмо и поблагодарить. Он
молодой и красивый господин, И я всегда берегу для него самое лучшее
место во главе стола!
Углубленная в свои мысли, тяжелая тень которых могла бы, как сапог,
отдавить ногу, госпожа Сук рассадила своих гостей за столом, оставив по-
четное место пустым, как будто она все еще ожидала самого важного гостя,
и рассеянно и торопливо посадила Д-ра Сука рядом с Джельсоминой и ос-
тальной молодежью возле щедро политого фикуса, который у них за спиной
потел и слезился так, что было слышно, как капли с листьев падают на
пол.
В тот вечер за столом Джельсомина повернулась к д-ру Суку, дотрону-
лась до его руки своим горячим пальчиком и сказала:
- Поступки в человеческой жизни похожи на еду, а мысли и чувства - на
приправы. Плохо придется тому, кто посолит черешню или уксусом польет
пирожное...
Пока Джельсомина произносила эти слова, д-р Сук резал хлеб и думал о
том, что она одних лет с ним и других - с остальным миром.
Когда после ужина профессор Сук вернулся в свою комнату в гостинице,
он вытащил из кармана ключ, достал лупу и принялся изучать его. На золо-
той монете, которая служила головкой, он прочитал еврейскую букву "Хе".
Он улыбнулся и отложил ключ в сторону, достал из сумки "Хазарский сло-
варь", опубликованный Даубманнусом в 1691 году, и перед тем, как лечь
спать, начал читать статью "Кормилица". Д-р Сук был уверен, что в распо-
ряжении у него именно тот самый, отравленный экземпляр, при чтении кото-
рого умирают на девятой странице, поэтому, чтобы не рисковать, никогда
не читал больше четырех страниц. Он думал: не следует без особой нужды
пускаться в путь по той дороге, по которой приходит дождь. Статья, кото-
рую он выбрал для чтения в тот вечер, тоже не была длинной:
"У хазар были, говорилось в словаре Даубманнуса, кормилицы, которые
могли собственное молоко сделать отравленным. Они ценились очень высоко.
Считается, что они вели родословную от одного из двух арабских племен,
изгнанных Мухаммедом из Медины за то, что поклонялись четвертому божест-
ву бедуинов по имени Манат, Возможно, они были из племени Хазрай или
Ауз. Их нанимали для того, чтобы покормить (достаточно было всего одного
раза) какого-нибудь нежелательного принца или богатого наследника, кото-
рого хотели устранить его родственники, претендовавшие на то же нас-
ледство. Поэтому существовали и те, кто проверял, не отравлено ли моло-
ко. Это были молодые люди, обязанностью которых было спать с кормилицами
и сосать их грудь непосредственно перед тем, как они шли кормить дове-
ренного им ребенка. Лишь в том случае, если с ее любовниками не случа-
лось ничего плохого, кормилица могла войти в помещение, где находился
младенец..."
Д-р Сук заснул на рассвете с мыслями о том, что никогда не узнает,
что сказала ему в тот вечер Джельсомина. К ее голосу он был совершенно
глух.
ХАЗАРСКАЯ ПОЛЕМИКА - событие, которое христианские источники относят
к 861 году, в соответствии с житием Константина Солунского, святого Ки-
рилла ?, написанным в IX веке и сохранившимся в составе так называемой
рукописи Московской духовной академии и в версии Владислава Грамматика
от 1469 года. Итак, в том самом 861 году к византийскому императору при-
были послы от хазар ? и сказали: "Мы всегда знали только одного Бога,
который надо всеми, и ему мы поклоняемся, глядя на восток, соблюдаем мы
и другие наши языческие обычаи. Евреи же уговаривают нас принять их веру
и их обряды, а сарацины предлагают мир и много разных даров и тянут нас
в свою сторону, говоря: "Наша вера лучше, чем у других народов". Поэтому
мы обращаемся к вам, помня нашу старую дружбу и любовь, ибо вы (греки)
великий народ и ваша императорская власть - от Бога, и просим вашего со-
вета. Пошлите к нам ваших ученых мужей, и если в споре они победят евре-
ев и сарацин, мы примем вашу веру".
Когда греческий император спросил Кирилла, пойдет ли он к хазарам,
тот отвечал, что в такой путь готов отправиться голым и босым. Даубман-
нус ? считает, что Кирилл этим хотел сказать, что для подготовки к пути
времени ему нужно столько же, сколько требуется для того, чтобы пешком
пройти от Царьграда до Крыма, так как Кирилл во сне тогда все еще был
неграмотным и не знал, как отомкнуть сон изнутри, то есть не умел пробу-
диться тогда, когда сам хочет. Все же он взялся за эту задачу, по пути,
в Херсонесе, выучил еврейский и перевел еврейскую грамматику на гречес-
кий, готовясь таким образом к предстоящей полемике. Вместе со своим бра-
том Мефодием ? Константин прошел Меотское озеро и Каспийские ворота Кав-
казских гор, и здесь их встретил выехавший навстречу гонец кагана. Он
спросил Константина Философа, почему при разговоре тот всегда держит пе-
ред собой книгу, в то время как хазары всю свою мудрость извлекают из
груди, как будто заранее ее проглотили. Константин ответил ему, что без
книги чувствует себя нагим, а кто поверит нагому, что у него много одеж-
ды? Хазарский гонец был послан навстречу Кириллу и Мефодию из хазарской
столицы Итиль в Саркел на Дону, откуда он и прибыл в Херсонес. Он преп-
роводил византийских посланцев в Семендер на Каспийском море, где была
летняя резиденция кагана. Здесь и состоялась полемика. Еврейский и сара-
цинский представители были уже на месте, и когда был задан вопрос, каким
должен быть его ранг за ужином, Константин ответил: "Дед мой был великим
и прославленным, он стоял рядом с царем, но после того, как по собствен-
ной воле отказался от славы, был изгнан и, придя на чужбину, стал бедня-
ком. Там-то я и родился, и я в поисках старой дедовой чести не преуспел:
ведь я сын Адама, а точнее, внук".
- Вы восславляете Троицу,- сказал каган за ужином, произнося один из
тостов, - а мы единого Бога, как пишут в книгах. Почему так?
Философ на это отвечал:
- Книги проповедуют Слово и Дух. Если один оказывает тебе почести, а
твое слово и твой дух не почитает, а другой же почитает всю Троицу, кто
из этих двоих воздает тебе большую славу?
В ответ на это еврейский участник полемики спросил:
- Скажи тогда, как может женщина вместить в своем животе, а уж тем
более родить Бога, на которого вы не можете даже смотреть?
Философ же, показав на кагана и его первого советника, ответил:
- Если кто-то скажет, что первый советник не может втереться в дове-
рие к кагану, и он же скажет, что последний его слуга может не только
это, но и оказать ему почести, то скажите, как следует назвать такого
человека: сумасшедшим или разумным?
Тогда в полемику вмешались сарацины и задали Константину Философу
вопрос относительно одного обычая, с которым он познакомился еще у сара-
цинского калифа в Самаре. Речь шла о том, что сарацины имели обыкновение
изображать нечистого на наружных стенах тех домов, в которых жили хрис-
тиане. На каждой христианской двери можно было увидеть лицо дьявола. И
сарацины, которые уже давно пытались отравить Константина, спросили:
- Можешь ли ты, философ, понять, что это означает? А он сказал:
- Я вижу лицо демона и думаю, что здесь, в этом доме, живут христиа-
не, а так как демоны вместе с ними жить не могут, они бегут от них нару-
жу. А там, где таких изображений на дверях и стенах нет, они находятся
внутри, вместе с людьми...
Второй христианский источник о хазарской полемике дошел до нас в
сильно искаженном виде - как легенда о крещении киевлян в Х веке. За
этой легендой, в которой представлен один из трех участников спора о
трех религиях, а именно Константин Философ - Кирилл (хотя он жил на сот-
ню лет раньше), можно разглядеть документ, который первоначально говорил
о хазарской полемике. Если устранить позднейшие наслоения и редакции Х и
более поздних веков, то сообщение о хазарской полемике могло бы выгля-
деть приблизительно так:
Один хазарский каган, весьма удачливый в войнах против печенегов и
греков, у которых он отбил Херсонес (Керчь, что в Крыму), предался после
военных испытаний спокойной мирной жизни. И он хотел иметь столько жен,
сколько потерял в сражениях воинов. "У него было много жен, - говорит
одна версия этой легенды, опубликованная в Венеции в 1772 году на
сербском языке, - и, желая иметь жен всех вер, он не только поклонялся
самым разным идолам, но и хотел, из-за своей страсти к женам и наложни-
цам, сам исповедовать разные веры". Это стало поводом для того, чтобы
самые разные чужестранцы (греки, арабы, евреи) поспешили отправить своих
посланников к кагану, стремясь как можно скорее обратить его в свою ве-
ру. Несколько большего успеха по сравнению с евреями и сарацинами добил-
ся в ходе полемики, происходившей при дворе кагана - говорит этот источ-
ник, - Константин Философ, которого прислали греческие императоры. Одна-
ко каган никак не мог принять окончательного решения, он колебался до
тех пор, пока не вмешалась одна его родственница, в которой можно узнать
хазарскую принцессу Атех ?, известную нам из третьего источника. Ее люди
уговорили кагана послать их к евреям, грекам и сарацинам, чтобы на месте
увидеть, что представляет собой их учение. И когда это "женское" по-
сольство вернулось назад, христианство было рекомендовано как наиболее
предпочтительная вера, а послы признались кагану, что его родственница,
которой они и служили, уже давно стала христианской.
Третий источник, который свидетельствует о христианской трактовке ха-
зарской полемики - Даубманнус, - считает, что эта новость испугала кага-
на. Таким образом, счастье повернулось к представителю евреев, особенно
после того, как кагану стало известно, что христиане, так же как и ев-
реи, почитают Ветхий Завет. Когда это подтвердил и Константин, каган
полностью принял сторону участвовавшего в полемике романиста, который из
Греции перебежал к хазарам и страстно выступал теперь за иудаизм.
- Из нас троих, толкователей снов, - сказал этот романиот кагану, -
только я, раввин, не представляю опасности для хазар. Потому что за ев-
реями не стоит калиф и его корабли с зелеными парусами или греческий ва-
силевс с крестом над своими армиями. Константин Солунский приведет за
собой всадников с копьями, а я, еврейский раввин, принесу лишь талес для
молитвы...
Так говорил раввин, и каган, вняв его доводам, уже совсем было решил-
ся принять его сторону, как вдруг в полемику вмешалась принцесса Атех ?
и еще раз изменила ее ход. Эти решающие в хазарской полемике слова, с
которыми Атех обратилась к еврейскому участнику, звучали так:
- Ты говоришь: кто жаждет богатства, пусть повернется к северу, а кто
жаждет мудрости - к югу! Но почему же эти сладкие и мудрые слова ты го-
воришь мне здесь, на севере, вместо того чтобы на юге, в земле твоих от-
цов, наслаждаться Мудростью? Почему ты не идешь туда, где свет отклады-
вает свои яйца, где века соприкасаются с веками, почему ты не пьешь там
кислый дождь Мертвого моря и не целуешь песок, текущий вместо воды из
иерусалимских источников косой струёй, похожей на туго натянутую золотую
нить? Вместо этого ты рассказываешь мне о том, что я вижу во сне темную
ночь и лишь в твоей яви могу найти немного лунного света. Зачем ты гово-
ришь мне это?
