чересчур верила в себя и в свои силы, и теперь за это наказана.
Я стояла в лагере среди мертвых - и врагов, и моих маленьких существ,
и смотрела вокруг, зная, что все это началось частично из-за меня, из-за
моих действий, за которые должна была бы отвечать только я. Некоторые
думают, может быть, и правильно, что мы всего лишь игрушки в руках великих
сил и движемся туда-сюда не по собственному желанию. Но если такая вера
успокаивает чье-то сердце и отгоняет чувство вины, она не поддержит того,
кто знает дисциплину Певца. Я, например, отказываюсь в это верить.
Мой дух оплакивал маленький народ и Малика, хотя я знала, что Белая
Дорога не тяжела для тех, кто в близком содружестве с нами. Иногда гораздо
тяжелее возвращаться к этой жизни, чем пройти через ворота на дорогу,
которая ведет куда-то в другое место. Мы не должны позволять себе горевать
о тех, кто ушел: ведь они только снимают старые одежды и надевают новые.
Это относится и к моему маленькому народу. Но те, кто еще страдает... ах,
я также чувствую их боль, их лихорадку, их несчастья. Я должна также нести
груз жизни и для другого - того, кто убежал из лагеря с такой грозой в
душе, какая бывает у человека, идущего на смерть. Я должна найти его, если
смогу, потому что я в глубоком долгу перед ним.
Я подозреваю худшее - что в глубине души я желала именно такого
конца. И если такие сильные желания взвешиваются на весах, они влияют на
происходящее. Хотя я не воплощала эти желания в жизнь пением, могу ли я
быть уверенной, что бессознательно я не влияла на будущее?
Я знаю, что я могу предложить один выход человеку, который был Крипом
Ворландом из другого мира, и если он его примет, то...
Я говорила моему маленькому народу успокаивающие слова, говорила им
то, что должна была сказать, и пела над жезлом, хотя был еще день, а не
ночь, поскольку не могла ждать темноты. Затем я накормила и напоила тех,
кто так долго был моими товарищами. После этого я села с Симлой и сказала
ей, куда я должна уйти и почему. Солнце заходило, когда я вышла из лагеря.
Без силы моего жезла я не нашла бы след. Но когда Крип Ворланд входил
в тело Джорта, жезл помогал этому и мог теперь найти его, куда бы он ни
ушел по земле Йиктора. Я взяла с собой рюкзак с продуктами, поскольку не
знала, далеко ли придется идти, хотя и чувствовала, что Джорт близко.
Поразмыслив, я отказалась от того, чтобы искать его мыслью: может
быть, он теперь закрыл свой мозг для меня, а, может быть, мой зов отвлечет
его как раз тогда, когда ему понадобятся вся его ловкость и хитрость для
спасения собственной жизни. Я была более чем уверена - он не просто бежал,
куда глаза глядят, когда узнал правду, он, скорее всего, ушел искать
битвы. И вполне возможно, что он намерен умереть в этой стычке.
Когда мы принимали форму маленького народа, мы всегда знали, что
одновременно принимаем и свойственные им мерки. А когда человек находится
в таком состоянии, в каком был Крип Ворланд, он реагирует в новой форме
самым диким образом. Из всех животных барск - самый хитрый, умный и
свирепый, и эти три качества резко отличают эту породу от всей другой
жизни на Йикторе. Только потому, что барск был болен от дурного обращения,
я и могла работать с ним, пока в мой лагерь не пришел Крип Ворланд.
Вот почему я была уверена, что создание, которое я ищу, стало на
время диким охотником. Он наверняка преследует какого-нибудь беглеца из
банды Озокана. Среди убитых не было тела Озокана, возможно, теперь он и
служит приманкой. А сколько людей с ним? Все, кого мы застали в лагере,
теперь покойники, но ведь захватчиков могло быть и больше.
Дорога вела к границам владений Осколда. Настала ночь, и с ней пришла
луна, всегда помогавшая Тэсса. Я запела - не словами, выводящими мою
власть наружу, а внутренне, спрашивая, почему жезл не указывает
направление. И я не устала, потому что жезл цвел и тем питал мой дух.
Когда поешь, не думаешь ни о чем, кроме цели, образующей ноты. Я шла
с единственным желанием - найти потерявшегося. Если Моластер поможет мне
хоть самую малость, все еще может кончиться хорошо.
Дорога вела меня вверх, но все вокруг меня было в темноте. Я не была
более в устойчивом мире, луна воевала с тьмой, то та, то другая
захватывали полосу земли. Я шла быстро, потому что тот, кого ведет песня и
жезл, не может тащиться нога за ногу.
В предрассветных сумерках я вошла в долину, где господствовал запах
смерти, устрашающий дух. Я увидела тела трех людей. Двоих я не
разглядывала, потому что не знала их, а третий был Озокан. Когда я подошла
к тому месту, где он лежал на грубых носилках, как будто ему так и
полагалось по рождению, я увидела того, за кем пришла.
Я поискала мысль, боясь найти молчание мертвого тела. Но нет! Дух
слабо мерцал, но все еще держался! Я успела как раз вовремя.
Воткнув жезл в грязную землю, я послала пламенную благодарность
Моластеру, а затем осмотрела раны в красном мехе, таком близком по цвету к
крови, что страшно было смотреть.
Серьезная рана была только одна, причиненная глубоко вонзившимся
поясным ножом. Он так и торчал в ней. Я стала работать, как никогда еще не
работала. По отношению к моим маленьким существам я действовала из любви и
жалости, а здесь я должна была спасать разум, чтобы последний шанс для
каждого из нас не был потерян. Я победила смерть своими руками, своим
знанием и властью песни.
Обычно мы боремся со смертью, не переходя последней баррикады. Среди
Тэсса не встретишь таких, кто посягнул бы на свободу другого и отрицал бы
его право на Белую Дорогу, если тот уже сделал по ней первые шаги.
Вытаскивать его обратно с дальнего пути - это значит повредить его
будущему. Но в данном случае речь шла не о Тэсса. Я встречала расы,
разделявшие наш взгляд на Великий Закон. Для некоторых же народов, я знаю,
смерть считается полным уничтожением, и они относятся к ней с ужасом,
омрачающим им жизнь. Я не знала, как Крип Ворланд смотрит на смерть, но
была убеждена, что он имеет право сделать свой выбор - видеть ли в смерти
врага или Врата. Поэтому я старалась для него, как ни для кого из своих.
Дух еще жил в нем, но останется ли он, смогу ли я его удержать, об этом я
боялась думать. Ранним утром я снова запела, на этот раз громко, призывая
всю власть, которую могла собрать. И под моим жезлом слабое биение сердца
усилилось, и я поверила, что нить стала более крепкой. Наконец, я подняла
безвольное тело. Оно оказалось легче, чем я думала. Я почувствовала кости
под шкурой, как будто Джорт долгое время голодал.
Мы возвращались через холмы, и я все время пела и пела, борясь за
жизнь существа, которое удержала на земных путях.
Когда мы пришли в лагерь, маленький народ так обрадовался, что
нарушил мою сосредоточенность своими криками и мыслями. Я опустила Джорта
рядом с Симлой. Она все еще была жива, на что я не надеялась. Я снова
перевязала ее рану, но видела, что Симле осталось недолго. Я взяла ее
обеими руками за голову, как делала часто, и задала ей Вопрос. Она долго
сидела так, а потом дала Ответ. Остальные сидели вокруг и тихонько
повизгивали. Ведь маленький народ - не Тэсса, им нужно много мужества,
чтобы дать такой Ответ, они не верят, как мы. Я вызвала у Симлы самые
лучшие воспоминания и пустила ее блуждать по ним, в то время, как вся боль
ушла из ее тела. Симла была довольна и счастлива. И в наивысший момент ее
счастья я дала освобождение согласно Ответу. Но в меня будто вонзился меч,
потому что память и горька, и сладка, и это стало добавкой к моей тяжести.
Я завернула Симлу - ту ее часть, которая больше не имела отношения ни
к нам, ни к той части, что освободилась, и положила среди скал. Джорт
крепко спал. Если возможно выздоровление, то оно начнется...
Затем я осмотрела лагерь, зная, что должна уйти и найти помощь, если
смогу, и сделать это быстро. Потому что, если пришел Озокан, могут прийти
и другие. Поев сама и накормив маленький народ, я занялась приготовлениями
к отъезду.
Один из фургонов пришлось оставить, и я взяла из него все, что могло
нам понадобиться. Грабители многое уничтожили, но все, что осталось из
пищи и лекарств, я погрузила. Клетки маленького народа я поставила в два
фургона и удобно устроила их обитателей. Джорта я положила на мягкий мат
за своим сидением в передней части фургона и приказала казам отправляться.
Фургоны следовали один за другим, так что задним фургоном не было нужды
управлять.
Солнце светило неярко, потому что уже приближалась зима. Каждый сезон
имеет свое очарование. Некоторые считают осень печальным явлением, потому
что многое, жившее при жаркой погоде, как бы умирает и исчезает с земли, и
приход зимы страшит их. Но ведь у каждого времени года своя жизнь и
энергия, и каждый сезон имеет какие-то свои преимущества перед остальными.
Для Тэсса зима - время отдыха, встреч членов клана и духовного
общения, время суда и обучения. И в этом году я, Майлин, предстану перед
судом моего народа. Но пока еще осень не ушла из страны. Хотя искра жизни
Джорта чуть тлела, она все еще не погасла.
Дважды издали я видела отряды всадников, но даже если они и видели
мой маленький поезд, они не обратили на нас внимания, потому что искали не
меня. Может быть, было и к лучшему, что мы ехали открыто, средь бела дня -
ведь Тэсса всегда были чужаками для равнинных жителей и известными
бродягами, а ночное путешествие могло возбудить подозрения.
Казы, хорошо отдохнувшие в лагере и вдоволь накормленные и напоенные,
уже много часов шли небыстрым, но ровным ходом, и я намеревалась проехать
больше того расстояния, что обычно проходили за день. Я спешила, потому
что время было мне не другом, а страшным врагом. Иногда я останавливалась
и смотрела на свой народ. Больше всего мне не хватало Симлы.
Она значила для меня больше, чем другие, потому что нас связывал
давний обмен. Эту связь нельзя объяснить словами. Никто другой не смог бы
заменить мне Симлу. Если бы я ушла из жизни раньше ее, она тоже
чувствовала бы такую же пустоту.
Интересно знать, если Крип Ворланд снова получит свое тело, а дух
барска вернется в свою законную оболочку, будет ли этот инопланетник
считать себя объединенным с другой формой жизни? Никто из его рода не
испытал такого обмена.
Мы опять ехали в Долину. Теперь я думала о Древних. Что случилось с
нашим посланием из Ырджара? Малик говорил мне, что ответа не было. Придет
время, которого я не могу и не хочу избежать, когда я должна буду
предстать перед собранием, рассказать обо всем, что сделала, и обосновать
сделанное. Однако, я не верю, что мои причины будут достаточно сильны,
чтобы противостоять весу гнева Древних.
Я изгнала эти размышления из своего мозга, потому что темные мысли
навлекают несчастья. Вместо этого я собрала все, что могла, для блага, и
выбрала растущую песню, ибо рост - близкий родственник выздоровления и,
может быть, один - часть другого. Казы по-прежнему шли к Йим-Сину, я пела
для Джорта и для маленького народа. В такой песне вся энергия связана в
единую волю-желание, но может и распасться, если понадобится.
Наступила ночь, и я увидела в темноте отблеск огня, указывающий на
какое-то насилие. За холмами лежала страна Осколда, мы ехали сейчас по
равнине. Может быть, Осколд объявил войну захватчикам, а может,
распространилась какая-то давняя ссора. Я вспомнила разговоры, слышанные в
Ырджаре, о том, что "Лидис" ушел с планеты, чтобы избежать какой-то
опасности.
Во время войн равнинных жителей Тэсса, следуя древнему правилу,
