не видели остановки, она была мгновенной. Они помчались дальше за такси,
и водитель дурачил их до утра. А мы высидели несколько часов в чужом
подъезде и поехали на "чистую" конспиративную квартиру к другу Андрея.
Там мы поспали и поели и приняли душ. Друг вызвал своего приятеля с ма-
шиной и сказал, что лидеров ДС надо обязательно доставить на площадь.
"Доставлю", - пообещал друг, сжимая монтировку.
Это была самая многочисленная наша демонстрация. На площадь вышли 15
тысяч человек. Несмотря на угрозы властей по телевидению, танков не бы-
ло. Обычная массовка: милиция, спецназ, ОМОН, ГБ. Наш москвичонок проник
между двумя омоновскими автобусами и встал. Прямо - море людей, слева -
ОМОН и милиция, справа - корреспонденты. Мы эффектно выскочили на пло-
щадь. Мы с Андреем - с лозунгами, Саша - с трехцветным флагом. Нас тут
же схватили, но мы обеспечили себе кару. Все руководители ДС были захва-
чены, и митинг повела 18-летняя студентка Эля Виноградская. Она залезла
с флагом на дерево и произнесла пламенную речь. Потом с мегафоном возг-
лавила колонну, и 15 тысяч человек пошли за ней! Митинг шел на Арбат к
грузинскому культурному центру, через Москву, а ОМОН останавливал движе-
ние! "И убегают сторожа, открыв дорогу нам". Они захватили лидеров, и не
помогло. 15 тысяч они арестовать не могли. Арбат был занят из конца в
конец, люди поднимали кулаки в антифашистском приветствии. Здесь бы и
войска не помогли. Власти поняли, что ДС надо остановить. И нам с Игорем
Царьковым вместо 15 суток решили предъявить 200'. Это было уже полгода.
О 200' раструбили по радио и в газетах. Мы обещали просто поселиться в
палатках на Пушкинской площади и проводить митинг перманентно, раз уж
такое дело. Сидеть - так не зря! Это была неслыханная наглость. Мы обе-
щали держать голодовку все шесть месяцев. Они не сомневались, что мы
назло им уморим себя голодом (Игорь Царьков держал голодовки вместе со
мной). Люди под 200' готовили новый несанкционированный митинг, не скры-
ваясь; по телефону диктовались лозунги аж на 64-ю статью. И власти отс-
тупили, поставленные перед неизбежностью нашей голодной смерти. Нас
схватили дома в шесть часов утра, отвезли в суд, выдали по 15 суток и
отправили в острог к нашим товарищам. Это была самая тяжелая сухая голо-
довка, когда мы чуть не умерли. Почти семь дней. Нам ставили в камеры
миски с едой. Мы открывали окна и выливали ложками через решетку весь
обед на чистенькие, белые стены тюрьмы. Несчастные надзиратели только и
делали, что мыли наш острог снаружи, как перед пасхой. Так мы отучили
наших стражей ставить нам в камеры пищу (в принципе это пытка). Когда мы
уже теряли сознание от жажды, врач из МВД (большой садист) распорядился
ставить нам в камеры воду. Мы выливали ее под дверь. В коридоре начался
ледоход, и от нас отстали. Когда кончился срок Саши Элиовича, он отка-
зался выходить из камеры, оставив нас умирать. Его вывели и посадили на
травку. Стоять он не мог. Слава Богу, подъехал дээсовский Красный Крест
с соками и машиной. Умирать остались Юра Гафуров, Игорь Царьков, редак-
тор партийной газеты "Свободное слово" Эдуард Молчанов и я. Юра Гафуров
так страдал, что спрашивал у меня, не может ли он вскрыть гвоздем вены,
чтобы скорее умереть, а не ждать жуткой смерти от жажды. Я еле его отго-
ворила. Двойные майские праздники не дали прокуратуре Москвы вовремя со-
риентироваться. Наверное, на седьмой день мы были хороши, судя по испугу
прокуроров, которые бегали по камерам, лично отдавали нам книги и закли-
нали жить, а то им не с кем будет бороться. А мы и пить-то уже не могли.
Мы получили свое. Мы были чисты перед Грузией.
IV съезд ДС был приглашен в Киев лидером тамошних дээсовцев Фредом
Анаденко. Он обещал нам златые горы, но съезд вышел вроде I Учреди-
тельного по количеству приключений на душу делегата. Потом Фред признал-
ся, что он думал не об удобствах съезда, а о неудобствах местных гэбис-
тов. По-моему, эта цель была достигнута вполне. Но это были не первые
"приключения в Рио". Еще зимой за год до этого мы с Игорем Царьковым
ехали в Киев на съезд Украинского Демократического Союза. УДС с Евгением
Чернышевым во главе был самой крайней национально-демократической орга-
низацией на Украине в 1988-1989 годах, на уровне организации украинских
националистов. После съезда, на который мы ехали и который не состоялся,
УДС преобразовался в УНДЛ - Украинскую Национально-Демократическую Лигу,
а потом Лига стала партией - УНДП. Женя Чернышев выучил в совершенстве
украинский и перестал говорить по-русски. Мы были счастливы, что ДС внес
лепту в создание радикальных украинских организаций. Мне природные укра-
инцы-радикалы говорили, что каждый раз, когда им хочется сказать: "А
пропади они пропадом, эти русские!", - они вспоминают про Евгения Черны-
шева и останавливаются на полуслове.
Так почему не состоялся съезд УДС? Потом мы узнали, что всех делега-
тов насильственно выслали домой из Киева - кого в Харьков, кого в Жито-
мир. С нами было сложнее. Едва мы успели выйти из вагона на киевском
вокзале, как на нас набросилась толпа в двадцать или больше местных гэ-
бистов в "форменных" норковых шапках-ушанках. Ни слова не говоря, не за-
давая вопросов, они, выкрутив нам руки, принялись запихивать нас в две
машины. Мы стали кричать о самостийности Украины и об отделении ее от
СССР. Причем мы это кричали по-русски (по-украински мы читали, понимали,
но не говорили, хотя Царьков из Запорожья), а гэбисты свои команды отда-
вали с сильным украинским акцентом. Получался парадокс и восхитительный
скандал, пассажиры сбегались. Утрамбовав нас в машины, наши похитители
помчались, как гепарды, на красный свет и доехали до аэропорта. Прямо по
взлетному полю, распугивая встречные самолеты, они подкатили к ИЛу и по-
волокли нас по трапу. Стало наконец понятно, чего они от нас хотят. Де-
портация. Но не тут-то было! Я ухватилась внутри за люк, не давая его
закрыть, и стала вопить на весь аэропорт, что выброшусь из самолета на
полном ходу и этим его разгерметизирую. Царьков сначала был ошарашен, а
потом стал подыгрывать. Словом, мы соглашались лететь только в наручни-
ках и мешках на голове, привязанные к креслам, что в полном пассажирском
самолете, конечно, проделать было нельзя. Гэбисты пытались закрыть люк,
но стюардесса кричала, что в самолете еще нет пилота, не поведут же они
сами. Царьков читал вслух пассажирам документы ДС. Те ничего не поняли,
кроме того, что в самолет проникли два террориста. Появился генерал МВД
и спросил, возможно ли, чтобы люди прыгали из самолета на ходу. Царьков
посоветовал ему позвонить в Москву, в КГБ, и спросить, на что способна
Новодворская. Генерал ушел и не вернулся. Видно, там подтвердили, что я
и из ракеты выпрыгну. Гэбисты совали нам билеты, купленные на казенные
деньги (подарок Щербицкого), но уже с меньшим энтузиазмом. Царьков съез-
дил одного по физиономии, так что он свалился на сундуки и баулы. Ему
даже не дали сдачи! Пришел пожилой летчик, узнал, в чем дело, и сказал,
что он рейс не поведет, ему год до пенсии остался, и ушел в администра-
тивное здание. Пассажиры умоляли не держать самолет, особенно одна бед-
ная женщина, которая опаздывала на похороны. Я вслух (и очень громко)
уверила ее, что на похороны мы все попадем, как только самолет поднимет-
ся в воздух. На наши собственные похороны. После чего пассажиры взбунто-
вались, выбрали комитет, вышли из самолета и заявили: "Мы с этими терро-
ристами не полетим". Среди них нашелся один юрист из Москвы, и он сказал
примерно следующее:
- Я документов ДС не знаю и знать не хочу, но ваши действия, если вы
представители властей, просто безумны. Если они преступники, отправляйте
их спецрейсом с охраной. Если нет, зачем вы пихаете их в самолет? Я вот
доеду до Прокуратуры Союза, и вашему Щербицкому не поздоровится.
Один старенький дедушка, летевший на слет партизан, пристал к гэбис-
ту:
- Покажите служебное удостоверение! - Нету у меня...
- Покажите паспорт! - Нету...
- Люди добрые, так они же бандиты! Держите их! Словом, через три часа
гэбисты вытащили нас из самолета и приволокли в аэропортовскую милицию.
Там объявили, что посадят нас в поезд, который идет до Москвы без оста-
новок. Мы очень обрадовались и сказали, что из поезда прыгать даже лег-
че, чем из самолета. - Вы же разобьетесь!
-А вы за это ответите! Офицеры милиции оказались "западэнцами" из
Львова, они нас накормили в ресторане. Наконец явился прокурор Киева с
предостережением по 70-й статье. Устно он обещал еще 64-ю. Это нас тоже
обрадовало. Бедный прокурор такого сроду не видел. Мы даже не дали обыс-
кать наш багаж, а везли мы массу дивных антисоветских материалов. Сло-
вом, в 21.00 нас выпустили в город. Киев был потрясен, Щербицкий посрам-
лен, украинские радикалы в нас положительно влюбились, а мы съели всю
колбасу и выпили весь узвар, приготовленные Женей Чернышевым на съезд
УДС.
Но вернемся в весну (майские праздники) 1990 года. От помещений нес-
частному съезду отказали сразу: где мыши, где тараканы, где сборная СССР
по боксу, где наводнение, где ремонт - все предлоги были хороши. Первый
день съезда прошел за городом, на танцплощадке с маленькой эстрадой ка-
кого-то пансионата, в окружении половины, наверное, киевской милиции и
ОМОНа, причем замминистра МВД Украины бегал вокруг с мегафоном и объяс-
нял, что нас посадят по уголовной статье за захват для незаконных мероп-
риятий общественных зданий (это танцплощадки-то!). Статья такая и впрямь
была, но ДС уже вырвался на оперативный простор, и такие предложения не
страх вызывали, а искренний восторг. Убедившись, что страха Божьего мы
лишены, ОМОН включил глушилки с какофонической музыкой. Мы все перешли
на эстраду, поближе к ведущим.
Осаждавшим пришлось уйти раньше осажденных, потому что я заявила, что
мы не уйдем первыми, оставив наше поле боя - танцплощадку, и будем засе-
дать до следующих праздников (дело было в мае). Попутно я еще успела
выступить на учредительном съезде УРП (Украинской Республиканской пар-
тии), пригласив Украину к немедленному выходу из Союза и от имени России
отказавшись навеки от всех на нее прав, чем вызвала восторг съезда (мне
аплодировали стоя) и прострацию как у московского, так и у киевского ГБ.
На следующий день мы нашли в Киеве заброшенный амфитеатр в парке, пост-
роенный явно во времена Ярослава Мудрого и успевший разрушиться. В этих
развалинах съезд и свил себе гнездо. До амфитеатра нас провожали. Когда
мы с Асей Лащивер спросили у идущих нам навстречу мужчин, сколько нам
идти до летнего театра, они любезно ответили: "Столько, сколько вы уже
прошли". Через два часа после начала мы увидели, что сверху нас разгля-
дывают в бинокль. А потом по ступенькам спустилась целая рота киевской
милиции в парадных мундирах и белых перчатках (опоздавшим делегатам гэ-
бисты говорили: "Куда вы идете? Там сейчас будут стрелять, бить дубинка-
ми и применять газы") и окружила съезд, встав даже между первым рядом и
ведущими на эстраде. На эстраду поднялся прокурор Киева и попросил сло-
ва. Съезд вел Андрей Грязнов. Он поставил вопрос на голосование. Съезд в
слове отказал! На месте прокурора я бы застрелилась. Советская власть
была свергнута силами одного ДС, потому что он игнорировал не только ее
приказы, но и само ее существование. Прокурор побыл немного и ушел. Ми-
лиционеры стояли и застенчиво улыбались, проклиная свое руководство за
дурацкое положение, в которое их поставили. Мы с Юрой Бехчановым из Са-
марского ДС сидели в первом ряду, мертвой хваткой вцепившись в один
трехцветный флаг. Юра отказывался его выпустить, боясь, что без флага
его не арестуют. Я по тем же причинам отказывалась отдать флаг ему. ДС
уже дозрел до того, что его члены боялись не ареста, а того, что их не
