этом я говорю правду, и моя деятельность настолько расходится с моими
словами, что вызывает всеобщее удивление, а ДемРоссия боится дать мне
слово на своих митингах.
Что из того, что Ельцин раньше играл за "Пахтакор"? Сегодня он играет
со мной за "Динамо". Увы, он капитан команды. Гол может забить только
он, хотя я веду нападение. И если я, плача и ломая руки, говорю, что нет
другого выхода, кроме введения президентского правления на два года, для
того чтобы распустить все Советы, поменять все кадры, заложить основы
капитализма, - значит, на поле сложилась крайняя ситуация и счет не в
нашу пользу.
Будет ли это либеральной диктатурой? Едва ли, если будет создан По-
литсовет из западнических, либеральных сил, который временно заменит
парламент, если будет введено прямое действие Декларации прав человека и
Пакта о политических и гражданских правах, если будет сохранена и приум-
ножена свобода слова, печати, собраний и митингов. Однако свобода выби-
рать социализм, коммунизм, фашизм etc. не может быть предоставлена. Пос-
ле настоящего Международного Суда компартию и нацистские организации
(ФНС, "Память", РОС, разные там Соборы) придется запретить (только в
плане участия в выборах, не более того). Остальное довершит люстрация.
Сопротивление фундаменталистов и люмпенов на этом не прекратится, но оно
обретет уголовные формы, и его можно будет легально подавить. Однако на
уровне Слова - не Дела - коммунистических и почвеннических протестантов
трогать нельзя. Это - табу. Если моя команда сумеет удержаться на уровне
бескомпромиссности, не перешагнув черту, за которой - запрещенные прие-
мы, мы выиграем с честью или с честью падем. Я не люблю Ельцина, но я
его не предам. Пока он играет за мою команду, куда я записалась на 20
лет раньше него. Мне стыдно, когда он говорит о примирении со съездом.
Это мяч, который забивают нам. Я рада, когда он бросает красным перчат-
ку. Это мы забиваем мяч.
На шахматной доске он - король. Слабая, уязвимая фигура. Но я не могу
допустить, чтобы белому королю был объявлен мат. Тогда мы проиграли пар-
тию.
Что делать в такой ситуации правозащитникам? Они не сумели независимо
повести себя с властью при Горбачеве, а сейчас правозащитное движение
расколется на сторонников справедливости и сторонников свободы, на либе-
ралов (которые примут президентское правление) и демократов (которые его
не примут). Процесс уже пошел. Мы окажемся по разные стороны баррикад,
потому что во время гражданской войны решается вопрос об изменении
строя, а многие правозащитники говорят: "Мне все равно, капитализм у нас
или социализм. Главное, чтобы соблюдались права человека". А я не сог-
ласна предоставить Анпилову право строить социализм в моей квартире, да-
же путем парламентских выборов. Пусть строит в своей - не в моей. И рас-
судит нас здесь не Зорькин, а Калашников. В 60-е и 70-е годы чисто пра-
возащитное движение было величественно и благородно. Сейчас в России оно
будет вредно. Поэтому порядочный человек всегда проигрывает. Ибо для не-
го проигрыш - это компромисс, проигрыш - это реальность. Играть в коман-
де белых демократов - это значит сказать миру "да". Впервые мой путь не
прям. Я буду играть в одной команде с людьми, которых не всегда лично
уважаю. В моей команде Лужков. Он играет честно, он играет за нас, наши
пути сошлись, но для меня это ужасно. Жизнь - всегда проигрыш. Порядоч-
ные люди должны вовремя погибать, в этом их спасение. Дай мне, как гово-
рится, Бог...
Когда мы пройдем опасный отрезок пути, я смогу уйти в свой отказ, в
свою оппозицию. Но еще столетие порядочные люди в России вынуждены будут
зажимать себе рот, чтобы не проклясть слишком громко нашу новую ре-
альность, пока не закроется навсегда дверь между старой и новой ре-
альностью, между смертью и жизнью, между Востоком и Западом, между соци-
ализмом и капитализмом.
Несколько веков подряд русская интеллигенция оказывается у разбитого
корыта. Оно - наше первородство. Не променяем же свое разбитое корыто на
их чечевичную похлебку!
Сейчас будем писать статьи, но, когда у власти окажутся фундамента-
листы, возьмемся за оружие. Даже если весь народ обалдеет от восторга.
Пойдем против народа, мы ему ничем не обязаны. Он уже балдел в 1918-м, и
в 1937-м, и в 1945 году, и в счастливую эпоху застоя, когда колбаса сто-
яла 2.90 за кг. Пойдем против всех, кто пойдет против свободы. Нашей
свободы умереть в джунглях, от голода, змеиного яда или львиных когтей.
Но вне клетки. На месте России может остаться пепелище, тайга, братская
могила. Но нового архипелага ГУЛАГ пусть на месте России не будет никог-
да. C'est la vie. Сартр сказал: "Человеческая жизнь начинается по ту
сторону отчаяния".
8 апреля 1993 года
