дении в Лефортове даже думать нельзя, это создает страшный дисбаланс, ты
сразу теряешь форму). У моих следователей был нестерпимо счастливый вид.
"Опять, что ли, обстановка в стране изменилась?" - спросила я. Происхо-
дило что-то сверх нормы. Мне меняли меру пресечения на подписку о невы-
езде, которую я, впрочем, не дала. Но нашему СП было понятно, что суда
все равно не будет. На прощание мои следователи сказали мне, что я, ко-
нечно, враг, но на такого врага у них рука не поднимается. Конечно, все
это не по закону, но Бог с ним, с законом, человеческая жизнь ценнее.
Данилов уже уехал. Это была не горбачевская перестройка, по 70-й статье
больше никто не сидел. Я могла выйти без угрызений совести. В камере ме-
ня упаковывали (она вся была завалена книгами из дома и провизией) втро-
ем и тоже очень торопили. Охрана радовалась, а Миша-ларечник сказал на
прощание: "Свободу Юрию Деточкину!" На выходе подошел Растворов, ласково
простился и попросил воспрепятствовать взятию штурмом Лефортовской
тюрьмы. Я подумала, что брежу. На дорогу мне дали шикарную справку об
освобождении. Паспорт отдали потом.
Я оказалась за воротами, причем сумки мне донесли охранники. Подъеха-
ли на такси Котов и товарищи (им следователи позвонили); по улице, как
пестрый мячик, бежала счастливая мама. Около тюрьмы суетились ребята из
Эн-би-си (или Си-би-эн) и искали гэкачепистов. По дороге на Лубянку мне
рассказали, что там, на площади, формировалась колонна, чтобы идти брать
Лефортово и меня освобождать, пока не объявили, что нас с Даниловым вы-
пустили. Что Дзержинского сбросили. Что райкомы закрыли, что приостано-
вили деятельность КПСС! (у меня осталось ощущение, что это было именно
тогда). Что над двумя городами России развеваются трехцветные флаги ДС
(в Астрахани единственный трехцветный флаг был у нашего Нелюбова). Это
была не революция, но праздник. А у нас было в этом веке так мало празд-
ников... Когда мы доехали до Лубянки, Ельцин выступал на холмике, где
некогда стоял Дзержинский. Крепкие ребята пустили меня за кольцо, но
прошептали: "Мы вас очень уважаем, но не надо здесь выступать, не надо
волновать народ. На крыше Лубянки залегли снайперы". А Ельцин говорил:
"Идите спокойно и приступайте к работе, я позабочусь обо всем. Без наше-
го согласия ни одно назначение не пройдет". Народ тихо растекся. Было
ясно, что это революция в стакане воды.
Совершенно теперь (да и тогда) не важно, кто спровоцировал этот путч.
Главное, что в этом спектакле нам досталась благородная роль Дона Карло-
са и маркиза ди Позы. И не важно совсем, что это был театр. Пусть жалу-
ются гэкачеписты, сыгравшие роль Филиппа и Великого Инквизитора. Сами
виноваты. Не надо быть баранами, то есть рептилиями. Если даже будет до-
казано, что ситуация разыграна Ельциным, а ГКЧП "подставили", то я на
Ельцина не в претензии. КПСС надо было убирать (и более жестко, хотя и
без арестов). Подумаешь! "Обманули дурака на четыре кулака..." Я в пре-
тензии на недостаточно смелую игру. Я бы на его месте еще не так сыгра-
ла. Под предлогом борьбы с ГКЧП вызвала бы войска НАТО и США и под их
прикрытием провела бы реформы, как американцы в Японии и Германии после
1945 года. С декоммунизацией, десоциализацией и десоветизацией. С разго-
ном КГБ. С роспуском колхозов и совхозов. С запретом на профессии (в вы-
борных органах и суде) для коммунистов от секретаря райкома и гэбистов
из V отдела. С лишением дипломов психиатров, пытавших диссидентов. С
роспуском всех структур власти. С Учредительным собранием. С политичес-
кими процессами над теми, кто участвовал в политических репрессиях
(единственная кара - лишение избирательных прав).
И ради такого сценария не один дээсовец согласился бы лечь под танк
вместо трех погибших, а я с радостью пошла бы на расстрел в Лефортово,
зная, что это скомпрометирует коммунистов, даже если бы Ельцин сам нег-
ласно отдал такой приказ! Спасение страны от коммунизма стоило того. Од-
нако мы получили только то, на что наработали. По способностям, а не по
потребностям. С интеллигенцией расплатились щедро. Дали не просто кость,
а кость с мясом: прессу отпустили на все четыре стороны. Мне вернули
свободу вопреки законам. Вытащили нас из клетки, где народ сидел добро-
вольно с 1986 по 1991 год, и дали на дорогу хорошего пинка. Кормушка ос-
талась в клетке. А нас выгнали в дикую сельву, где нет звезд, но есть
свобода. Она такая, свобода: можно сдохнуть с голоду, обед надо сначала
поймать, ползут змеи, чавкают крокодилы. Безопасность тоже была в клет-
ке. Вместе с едой. Стройте все сами. Голыми руками на голой земле. Вда-
леке мяукает ягуар и рычит лев. Все дозволено. Можно восстать. Но восс-
тание - это у людей, а не у макак. А Фронт Национального Спасения и ша-
рашка "наших" - это макаки. Макаки могут что-то поломать, растащить, ко-
го-то забить до смерти. Но восстание требует осмысленности.
Порадовавшись чужой коммунистической беде, ДС честно исполнил свои
правозащитные обязанности: защищал коммунистов от разгона их гадких ми-
тингов, национал-шовинистов - от запрета их гнусных организаций, лидеров
КПСС - от предполагаемого ареста. Мы просили сжалиться над гэкачеписта-
ми. Мы были вне власти, мы не взяли себе за защиту Белого Дома ни гра-
мот, ни медалей. Мы были настроены на преобразования в стиле Моцарта, а
жизнь играла нам нечто из Сальери. Возможны ли реформы в жанре Сальери?
Уже в сентябре в своей статье "Соло московского муравья" я выразила об-
щее настроение ДС, горький осадок на дне праздничного бокала. Было оче-
видно, что несвободная страна, народ которой на 80 процентов состоит то
ли из кроликов, то ли из баранов, в случае большой удачи может разве что
переменить хозяев. Ну что ж, мы их переменили (хорошо, что кончились
нефтедоллары и нашим хозяевам пришлось сыграть в другую игру, и они так
разыгрались, что конструкция рассыпалась у них в руках). Нашим нынешним
хозяевам не нужна наша жизнь. Им нужен наш кошелек. Ну что ж, налицо об-
щественный прогресс. "Говорят, что все наместники - ворюги, но ворюги
мне милей, чем кровопийцы". О великий провокатор Бродский! Куда до него
Хулио Хуренито! Ворюги - это уже лучше. Надо же и хозяевам с этой пе-
рестройки и с этой революции иметь некий профит. А иначе с какой стати
они бы сдали нам Ленина, Сталина и Союз нерушимый? Народ огорчился, а
интеллигенты обиделись. По-моему, капитализм в занимавшейся 75 лет само-
едством стране представлялся им как что-то вроде мужицкого рая по А.Гри-
ну или Шолом-Алейхему, где народ купается цельный день в молоке и ест
мед пригоршнями. Зоолог Даррелл - социалист. Он говорит, что бедному
зверю на воле хуже, чем в зоопарке. На воле голод, стихийные бедствия,
охотники, враги, эпидемии. А в зоопарке социальная защищенность, страхо-
вая медицина и хорошее питание. Так вот, мы собирались в капитализм со
своим зоопарком. Увы! Легче верблюду пролезть в игольное ушко... Нам
ведь всегда что-то клали в миску. Правда, клали мало, но много ли надо
кролику? Или барану.
Хочу сразу оговориться. Я не уважаю свой народ. За исключением тех,
кто пришел в августе к Белому Дому и не отрекся потом от демократии, как
отреклись Власов и М.Челноков. Я его люблю и жалею, я отдам за него
жизнь. Но уважать его мне не за что, власти всех сортов вьются над ним,
как стервятники. Но стервятники над живыми не летают...
На самом деле мы приобрели одно право: сдохнуть вне колючей проволо-
ки, под звездным небом. На свободе. Если не выкрутимся.
"МОЯ ВИНА, МОЯ ВОЙНА"
Но пока мы наслаждались этим сравнительно аркадским благополучием, в
других местах, даже не столь отдаленных, было куда хуже, чем даже нам в
70-е годы.
Дон Базилио был прав: клевета - великая сила. Согласно общеупотребля-
емой клевете, которая заменяет большинству общественное мнение, в Грузии
Звиад Гамсахурдиа установил диктатуру, а восставший народ ее сверг.
Стыдно сказать, но и мы в ДС этому поверили (нам так хотелось увидеть
хоть где-то восставший народ!). Правда, потом начались какие-то странные
дела с расстрелами митингов уже после свержения "диктатуры". И наконец
революцию увенчал прожженный партаппаратчик Шеварднадзе, безусловно, не
ворюга, но кровопийца, пытавший и расстреливавший в бытность свою комму-
нистическим сатрапом Грузии. Здесь и слепой увидел бы, что чтото не так.
Мое первое пребывание в Грузии в июне 1992 года было тайным. Ситуация
оказалась настолько кошмарной, что пришлось ехать в Грозный - разби-
раться дальше. Когда я немного поговорила со Западом Гамсахурдиа, мне
захотелось утопиться. Тиран оказался просто королем Матиушем I, и все,
что он пытался в Грузии сделать, - это было как крестовый поход детей.
Как бунт обреченных. Так что же, собственно, произошло в Грузии? К влас-
ти пришли чистые и беззащитные люди. Они не шли на компромиссы, они
прогнали коммунистов, разогнали КГБ, сами себя посадили в блокаду, отка-
завшись брать продукты у СССР. Их надо было убирать силой. Это не Литва,
где народ в большинстве своем добровольно проголосовал за коммунистов.
Звиад Гамсахурдиа во всем оказался прав. Те, кого он назвал врагами
Грузии, служат верой и правдой Шеварднадзе, подделав результаты выборов
(голосовали не более 30 процентов). Мне оставалось только испросить и
получить у президента грузинское гражданство, стать его советником по
правам человека и совершить рейд в Грузию.
Кричат прохвосты-петухи,
Что виноватых нет,
Но за вранье в за грехи
Тебе держать ответ!
За каждый шаг и каждый сбой
Тебе держать ответ.
А если нет, так черт с тобой,
На нет и спроса нет!
Тогда опейся допьяна похлебкою вранья,
И пусть опять моя вина,
Моя вина, моя война,
И смерть - опять моя.
Галич
В Грузию я явилась с огромным (50 000) транспортом листовок, в основ-
ном на грузинском языке. А дальше была масса впечатлений. Высадившись из
самолета в Тбилиси (во время рейса меня "опознали" три четверти пассажи-
ров и весь экипаж, так что идея нелегального въезда провалилась сразу),
я обнаружила, что хотя бы одну вещь Звиад Гамсахурдиа сделал на славу:
КГБ разогнали так, что Шеварднадзе и концов не нашел. По крайней мере,
"Бюро Информации и Разведки" Ираклия Батиашвили (местное гестапо) искало
меня в Тбилиси три дня до первого ареста и даже обращалось за помощью к
телевизионщикам из "Ибер-визи". У них получился очень интересный разго-
вор. Телевизионщики, желая меня добыть для фильма (там телесюжеты част-
ные студии сразу продают на кассетах), наведались к Батиашвили, думая,
что он-то знает, где меня искать. Увы! У Батиашвили работали одни сапож-
ники, и он ответил: "Мы ее потеряли. Сами ищем. Найдете, не забудьте из-
вестить нас". Конечно, телевизионщики меня не сдали, а, наоборот, даже
охраняли. Сразу выяснилось, что народ очень четко разделен на звиадистов
(большинство) и путчистов (меньшинство), то есть сторонников хунты Ше-
варднадзе. В Грузии даже младенцам известно, что Дом правительства не
был бы взят в январе 1992 года, если бы не советские танки, советские
орудия и солдаты ЗАКВО.
Путчисты без автоматов не ходят даже в кафе-мороженое, по улицам
разъезжают броневики, человеческая жизнь куда дешевле воздушного шарика,
и больше всего "законная" власть Грузии похожа на шайку разбойников из
Кордильер (национальные гвардейцы Китовани, "Мхедриони" Джабы Иоселиани
и сам бывший респектабельный министр Шеварднадзе, напросившийся на роль
атамана Кудеяра). Правительственное же учреждение Госсовет больше всего
напоминает штаб батьки Махно (снарядные ящики, ребята в штатском, но с
автоматами, полный бедлам).
Эффект присутствия Звиада Гамсахурдиа очень велик. Звиадисты мечтают
о нем, как Рыцари о Прекрасной Даме. Я никогда не думала, что президента
