КИХ ОШИБОК ЗАХОТЕЛОСЬ БЫ ВАМ ИЗБЕЖАТЬ?
Вопрос попал, как говорится, в больную точку: я об этом много думала
и раньше, даже записывала кое-что в свою "красную книжечку". То, что я
тогда ответила Марианне, перед вами. Это информация к размышлению, не
больше. Но и не меньше! Думать тут действительно надо не только нам, но
и всем, кто хочет у нас что-то перенять.
У нас получается так: Борис часто говорит, что я захожу с черной сто-
роны, когда мы оцениваем то, что сделали. Но мы поставлены в такие усло-
вия, когда должны все анализировать еще и потому, что мы несем это лю-
дям. И когда я больше обращаю внимания на то, что у нас не выходит, Бо-
рис воспринимает это как "заход с черной стороны" - и даже завел для ме-
ня такую черную тетрадку, куда я писала всякие "черные" мысли, но еще
подарил и красную тетрадку, чтобы я отмечала и какие-то светлые сторо-
ны... Потом я поняла, что мы здесь, наверно, делим какие-то свои функ-
ции. И это не без пользы получилось, потому что если бы я все время
только поддерживала его, то мы бы унеслись в заоблачные дали и потеряли
бы всякое представление о реальности, и мне волей-неволей пришлось за-
нять такую позицию критика, хотя это очень тяжелая позиция, которая, ко-
нечно, ведет к конфликтам. Пришлось идти на это, и не потому, что у меня
вредный характер, а потому. что я просто чувствовала, что противовес
должен быть. Увлечение увлечением, но мы обязаны видеть и негативные
стороны, иначе очень сложно сориентироваться. И вот после какого-то на-
шего спора я записала такую вещь.
1. Первое, что мы сделали нехорошим, это сосредоточенность наша на
детях. У какого-то автора я встретила такой термин - "любование
детством", поняла: это и про нас. Дети стали главным в нашей жизни; не
детство как таковое, не изучение детей - это попозже было, хотя почти
одновременно. Одно дело, когда люди изучают все, что связано с воспита-
нием, а другое дело, когда эти, конкретные люди, которые у тебя во влас-
ти, то есть собственные дети, стали как бы главным сосредоточием нашей
жизни. Это было гипертрофированно, и это было нехорошо - в первую оче-
редь для ребят.
Хорошо, что мы опомнились... Кстати, помог мне не ум понять это - ума
бы, может, и не хватило, но я почувствовала, когда ребятишки - маленькие
совсем! - начали себя подавать, себя показывать, изображать, хитрить,
подлаживаться... и так далее. Вот я и почувствовала, что мы что-то дела-
ем не то. А осмысление этого пришло гораздо позже, когда я поняла, что
взрослые не должны ходить вокруг детей хороводом, особенно в семье, не
должны отдавать свою жизнь детям буквально на растерзание.
Это была одна из очень серьезных ошибок. Мы ее выправляли в течение
всей жизни. По-моему, выправили в основном. С внуками я этого уже не до-
пущу. Бабушкой я не принадлежу внукам своим - они будут ко мне лезть, но
я себя не отдам им в распоряжение, не потому, что мне себя жалко, а по-
тому, что я знаю, чем это грозит. Есть такая легенда. Сын вырос у матери
один, влюбился в девушку, а девушка ему говорит: "Я буду твоя, если ты
принесешь мне сердце матери" - только так. И он таки вынул сердце у ма-
тери, несет его своей жестокой красавице, а у порога ее дома спотыкается
и роняет сердце. И слышит: "Не ушибся ли ты, сынок?" - это говорит ему
материнское сердце. Вот такая легенда. Воспринимается она по-разному. И
мной лично она воспринималась как апофеоз материнской любви: вот ведь -
мать о себе не думает даже в такие моменты. И только сравнительно недав-
но, года два-три назад, я поняла трагический смысл этой притчи, который
обычно так не воспринимается людьми: ведь такая мать только такого сына
и могла вырастить, способного ради своего удовольствия на чудовищное
злодейство. То есть получается все шиворот-навыворот. Выходит, нельзя
себя в жертву приносить, а мы это хоть отчасти, но сделали.
2. Вторая наша ошибка, впрочем, не столько вина, сколько беда наша -
от собственного бескультурья, непонимания, неразвитости какой-то, - мы
перепутали в чем-то существенном свои роли, функции мужчины и женщины в
семье. И от этого было много бед. Даже наблюдая нас, вы видите, что мне
пришлось лидерствовать, а этого нельзя допускать в семье, лидером должен
быть мужчина. Б. П. - лидер в определенных сферах своей жизни, своей де-
ятельности, а вот решения по семейным делам чаще, к сожалению, пришлось
принимать мне. Вот школа, допустим, в основном на меня легла - многое
пришлось решать твердо, бескомпромиссно, что противопоказано женщине. А
у меня и так характер был мальчишеский, потому что я среди мальчишек
росла, и женского - не деятельного, а воспринимающего - во мне было
очень мало; меня материнство спасло как женщину! Даже ум у меня ближе к
мужскому - логическому, нежели к женскому - интуитивному. От этого я
очень страдаю - боюсь, что передала это своим дочерям, что это помешает
им в семейной жизни. Понимаю, что идет вообще глобальный процесс - ому-
жичивание женщин, феминизация мужчин, и процесс этот очень больно ударя-
ет по всем семьям. Если бы начинать сначала, то я попыталась бы проти-
востоять этой напасти, как-то откорректировать отношения, кое-что отла-
дить, кое-где самой на второй план встать, как-то стимулировать ведущее
положение и ответственность мужчины в семье. Жаль, что у меня не хватило
для этого ни интуиции, ни сердца, ни ума. Теперь я расхлебываю.
3. Очень серьезную ошибку мы допустили и в том, что серьезные вещи,
серьезную жизнь подменяли игрой. К счастью, у нас сама по себе жизнь бы-
ла нелегка: и неблагоустроенный быт, и постоянные материальные труднос-
ти, и вечный цейтнот - они нас заставляли решать проблемы всерьез. Если
бы нам дали в то время какую-то дотацию, свалилась бы на нас, например,
большая премия - я думаю, что мы здесь напутали бы хуже и больше.
Вот зайдите к нам в мастерскую - она же не Мастерская. Я в таких слу-
чаях вспоминаю верстак и рабочий стол своего отца (он был мастер на все
руки) или рабочий уголок своего двоюродного брата, который он сделал в
своей квартире, в крохотном помещении. Так это же Мастерская! Там что
инструмент, что место для инструмента - место для работы! Там делают де-
ло - сразу видно. А у нас... Борис Павлович сделал грандиозное дело, дав
ребятам настоящие инструменты в руки, научив их работать, я ему благо-
дарна буду, что называется, до конца своих дней. У наших ребят умелые
руки, но эти умелые руки не реализовались в деле серьезном.
Когда они вошли в жизнь, жизнь не дала им этого дела, но ведь и мы не
дали им настоящего дела в нашей мастерской. Работа в ней была ближе к
игре: поигрались - и забросили. Прекрасные станочки были куплены или
сделаны отцом, а много ли на этих станочках сделано реально такого. что-
бы полюбоваться делом своих рук? Маловато. И это опять не столько вина
наша, сколько беда. Я рано это поняла, но, к сожалению. ничего не смогла
сделать. Это одна из серьезных наших ошибок, сейчас пытаюсь ее преодо-
леть. Убеждена: детям нельзя легко давать дорогие приборы, дорогие
инструменты, которыми можно что-то делать. Ребенок должен их заслужить -
своей работой, своим старанием. А нам, взрослым, надо уметь поручить ра-
боту - мой отец вот умел это как-то делать: мы с братом из кожи вон лез-
ли, чтобы доказать отцу нашу состоятельность в трудовых делах. Он дове-
рял, например, мне провести линию у него на чертеже - я гордилась этим и
на всю жизнь запомнила, что я оказалась достойна этого доверия. А мы
своим ребятам предоставляли полную возможность - пожалуйста, делай, но
не смогли осилить по-настоящему организацию их серьезного труда. Нас
спасло от беды только то, что отец сам работает прекрасно, и делал он
реальные вещи - полки, мебель, все приспособления, он не профессионально
занимался этим, но тем не менее делал реальные вещи, и ребята ему помо-
гали в этом - меньше чем могли бы, правда.
4. Пойдем дальше. Мы теперь получаем иногда "рекламации" от детей:
почему у нас нет хорошей художественной литературы, качественных музы-
кальных записей, почему на эстетическую сторону быта мы всегда обращали
так мало внимания? Почему, почему... Тут уж моя вина, а скорее беда - ни
сил, ни времени, ни средств не было это осилить. У нас действительно не
хватало того, что мне всегда было близко (у меня брат - архитектор, я
росла при нем), того, что называется уютом дома, в смысле упорядоченнос-
ти его, если хотите, ухоженности. Правда, наш дом по-своему гармоничен.
Допустим, если сделать красивую стенку и влепить ее Борису Павловичу в
комнату, то пришлось бы все менять: среди самодельной мебели она стала
бы инородным телом.
Когда японцы целенаправленно озаботились эстетическим воспитанием, к
тому же на базе общей высокой культуры, да стали развивать всех вообще
детей эстетически, они добились колоссальной производительности и прек-
расного качества своих изделий как раз благодаря этому. Они поняли выго-
ду эстетического воспитания. Но меня волнует не эта сторона. Я понимаю,
что человек, эстетически воспитанный, с молоком матери вобравший в себя
гармонию мира, гармонию превосходных изделий рук человеческих, не может
плохо сделать для другого. Ему будет не только противно, но и стыдно на
небрежно оторванной бумажке кому-нибудь записку написать - у него натура
этого не потерпит! То есть эстетический вкус - это закладывание очень
многих нравственных начал в человеке.
Здесь я могла бы ребятам больше дать, меня саму тянет к искусству -
это от семьи у меня: мы любили петь вместе, любили и музыку, и поэзию, и
книги - все то, что связано с духовным миром искусства вообще. А в нашей
семье многое было в загоне, и очень долго. Пожалуй, кроме книг, пос-
кольку я работала в библиотеке. Если бы я там не работала, это было бы
бедствие - найти книги хорошие ведь у нас невозможно. И вот все лучшее,
что попадало мне там в руки, я несла домой читать - часто для чтения
вслух. Это, пожалуй, единственное средство, которое было в моих руках: я
уж старалась за всех артистов разом и пыталась ребятам как бы передать
эту любовь к слову, звучащему слову. О самом чтении вслух многое можно
рассказать - это совершенно удивительное действие, в котором не только
что-то узнается и что-то выращивается в душах человеческих, поскольку
это искусство. Само это общее действие необыкновенно сближает, необыкно-
венно! Когда мы смотрим телевизор или идем в театр, кино, мы там друг на
друга не смотрим, а смотрим куда-то и каждый по-своему воспринимает и
переживает... А когда читаешь книгу, ты видишь все лица, а они видят ли-
цо читающего: если уж у меня дрожит голос в какой-то момент, я же не иг-
раю при этом, тут предельная искренность крайне нужна, как это действу-
ет! Это настолько поразительный способ объединения, узнавания друг дру-
га, что я лучше просто не знаю.
А в общем-то, этот огромный пласт человеческой культуры - через ис-
кусство идет культура к человеку - у нас остался на примитивном, низком
уровне. Я хотела, конечно, передать ребятам свое собственное благоговей-
ное отношение к искусству, этому великому проявлению человеческого духа,
но не знала, как это сделать, чтобы не навредить, не возбудить потреби-
тельское отношение к нему. Именно поэтому я боялась ходить с ними по му-
зеям, всяким экскурсиям. Я вообще считаю, что сейчас отношение к музеям,
к святым местам безобразно. Когда Парфенон греческий - общее детство че-
ловечества - толпами топчут, фотографируют и кусочки отрывают - нет
слов. Нужно, чтобы на сто километров кругом никаких дорог: снимай лапти
и топай туда босиком, как в святые места раньше ходили. Ты за это время
прочувствуешь, куда ты идешь, ты о многом подумаешь, и тогда восприятие
того, к чему ты идешь, будет на всю жизнь! Может, один раз и надо это
