- кулаком его раз, другой, третий! Тот даже опешил: "Ну чего ты, я же
пошутил..." - но больше к Антону уже никто не приставал. Я не успел даже
и слова в его защиту сказать. Ну, думаю, молодец, в обиду себя не даст.
Л. А.: И не только себя - это, думаю, поважнее. Как-то Оля вступилась
за брата, когда мы все были настроены против него, а она считала, что
это несправедливо. И ведь доказала, что все мы были не правы. Я хорошо
помню, как ей было трудно говорить - ей ведь и десяти не исполнилось, а
кругом нее рассерженные взрослые, старшие, младшие, возмущенные "безоб-
разным поступком" Антона. Но она видела, как все произошло, рассудила
по-другому и стояла на своем, пока мы не разобрались во всех тонкостях
происшедшего конфликта и не признали ее правоту.
Как сделать, чтобы в разного рода сложных ситуациях ребенок научился
действовать не из страха или какой-то выгоды, не по принципу "Наших
бьют!" и не потому, что "Хочу, чтобы было по-моему!", а по справедливос-
ти. Ведь тогда надо эту ситуацию оценить, решить, кто прав, кто виноват,
на чьей стороне выступить. Как сделать выбор? Вот когда нужна правильная
ориентация в нравственных ценностях, твердое знание того, что такое хо-
рошо, а что такое плохо.
И вот тут неоценимую помощь оказывают литература, музыка, живопись,
театр - искусство, образный мир которого доступен детишкам с самого неж-
ного возраста.
ВОЛШЕБНАЯ СИЛА ИСКУССТВА
Меня как-то поразила простая мысль: человечество шлифует и накаплива-
ет свой нравственный опыт тысячи лет, а человек должен усвоить его, что-
бы стать на уровень культуры своего времени, за какие-то 15-20. А чтобы
вступить в разнообразное общение с людьми, ему этот опыт или хотя бы ос-
новы его надо усвоить еще раньше - в пять-семь лет! Какое бы разнообра-
зие жизни и деятельности ни предоставила ребенку семья, как бы ни были
развиты связи детей с людьми и окружающим миром, все равно узок будет
этот мир и беден будет этот опыт без соотнесения его с нравственным опы-
том человечества, со всем тем богатством, которое накопило оно за свою
многовековую историю. Но как сравнить свой личный опыт с тем, что уже
было, что есть и должно быть, что будет? Вот для этого, по-моему, и не-
обходимо искусство, которое вооружает человека тем, что не постигнешь
простым опытом жизни. Оно как прометеев огонь, который поколения людей
передают друг другу с надеждой донести его до сердца и разума каждого,
кому посчастливилось родиться человеком. Донести, чтобы каждый человеком
стал.
Б. П.: Думаю, не надо преувеличивать роль искусства. Человека делают
обстоятельства, характер его деятельности, условия его жизни. Искусству
среди этих условий тоже есть место, но, во-первых, не главное, а во-вто-
рых, не самостоятельное: оно само, как известно, неоднородно и подчинено
интересам разных классов и прослоек общества. Так что красивые слова о
прометеевом огне, я думаю, даже в образном плане не соответствуют
действительности. Конечно, искусство многому учит, дает знание о мире, о
человеке, об отношениях между людьми, но, чтобы переделывать людей, де-
лать новорожденного человеком, - это ему не под силу
Л. А.: Это наш старый спор, в который однажды внес свою лепту и сем-
надцатилетний сын. Обычно на вопрос: "Для чего человеку надо научиться
читать в три года?" - мы отвечали так: уже до школы ребенок многое узна-
ет из книг. Ему становятся доступны географические карты и справочные
издания, расширяется круг его интересов, развивается его фантазия, вооб-
ражение. Чтение становится его потребностью и удовольствием. Он стано-
вится безупречно грамотным без усвоения грамматики. Наконец, это эконо-
мия времени взрослых: он перестает приставать: "Почитай, почитай!" Да и
на свои многочисленные почемучкины вопросы ищет ответы в книгах. А Алеша
сказал то, до чего мы, к сожалению, сами не додумались, но что является
необыкновенно важным результатом раннего чтения. Вот его мысль (передаю,
конечно, не буквально, но за смысл ручаюсь): наша художественная литера-
тура, в особенности детская, чрезвычайно нравственна по сути своей. Рано
научившись читать и читая куда больше, чем ему читали бы взрослые, ребе-
нок незаметно для себя обязательно приобретает нравственный эталон, об-
разец для подражания - еще до того, как сталкивается с некоторыми тене-
выми сторонами жизни, до того, как начнут на него сильно влиять разные
условия, в том числе и неблагоприятные. Тогда он встречается с этими ус-
ловиями как бы нравственно защищенный, уже исподволь усвоивший основные
представления об отношениях между людьми: о добре и зле, о смелости и
трусости, о скупости и щедрости, о многом-многом еще.
Б. П.: Получается, что влияние литературы может быть сильнее, чем
влияние действительности? Даже в том случае, когда они по направлению
противоположны? Что-то не верится. Слишком тогда было бы просто воспиты-
вать людей: читать сказки и "воспитательные" рассказы с утра до вечера -
и все в порядке: обеспечена высоконравственная личность.
Л. А.: Не надо иронизировать по поводу этих сказок и рассказов. Влия-
ние их на формирование личности ребенка очень велико.
В библиотеке, где я работала, и у нас среди гостей я в своей жизни
встретила лишь четверых подростков, которые не читали и не любили ска-
зок. Было ли то совпадением, не знаю, но все они были похожи своей беза-
пелляционностью, рационалистичностью, отсутствием живого любопытства и
даже чувства юмора. Все это в разной, но заметной степени. Двое из них
были очень развиты, но с ними было трудно говорить, трудно ладить. Впе-
чатление от них описать трудно; может быть, я что-то преувеличиваю или
говорю неточно, но очень четко помню: мне каждого становилось жалко, по-
тому что они были лишены какой-то внутренней доброжелательности, необхо-
димой для налаживания контактов с людьми. Один из них производил тягост-
ное впечатление странного, даже больного человека, хотя был абсолютно
здоров и на мой вопрос: "Как ты учишься?" - снисходительно ответил: "На
"пять", разумеется". - "А почему ты читаешь фантастику?" - спросила я,
записывая выбранные им книги. Он скривил губы: "Не всякую. Грина, напри-
мер, не люблю. Какая это фантастика - выдумки все это. Фантастика - это
научное предвидение, то, что на самом деле будет, а что Грин - красивая
неправда, вот и все". Он смотрел на меня холодноватыми ироничными глаза-
ми, уверенный в собственной правоте. Мне нечего было сказать ему: какими
словами могла я до него достучаться, если этого не смогла сделать ярчай-
шая человечность и доброта Грина? Как же этот "мыслитель" будет понимать
людей, как жить с ними?
Виновата ли здесь нелюбовь к сказкам? Думаю, да. Для чего создано это
величайшее изобретение человечества - сказки? Наверное, прежде всего для
того, чтобы передать новым поколениям уже в детстве, самом нежном, самом
восприимчивом возрасте, основные нравственные понятия и чувства, вырабо-
танные вековым опытом, передать не в виде голой морали и проповеди, а в
прозрачно ясной по смыслу, прелестной и забавной по форме сказке, с по-
мощью которой детям преподносится знание о сложной и противоречивой
действительности.
У нас в семье все очень любят сказки. Читаем их по нескольку раз,
особенно любимые, и вслух, и про себя, и играем в сказочных героев, и
смотрим сказки по телевизору. Какое же это наслаждение - видеть, как да-
же самые маленькие сопереживают, сочувствуют героям или негодуют, возму-
щаются кознями их врагов - учатся понимать, что к чему.
Смотрим и читаем мы, конечно, не только сказки. Множество детских и
взрослых книг перечитали мы вслух, то растягивая удовольствие на нес-
колько вечеров, то не отрываясь часа три-четыре подряд, читая все с на-
чала до конца. Так мы, например, читали "Весенние перевертыши" В. Тенд-
рякова, "Не стреляйте в белых лебедей" Б. Васильева - их нельзя было
разрывать на части, никак нельзя! Слушают обычно все, даже старшие, хотя
содержание для них может быть давно известно.
Я как-то не выдержала (самой любопытно стало) и спросила:
- Вы ведь уже читали, а почему слушаете?
- А знаешь, мам, когда читаешь про себя, получается так быстро, что
не успеваешь себе представить в деталях. Сливается все, как при езде на
большой скорости. А вслух ты читаешь медленно, и все вокруг приобретает
краски и звуки, оживает в воображении - успеваешь и рассмотреть и пораз-
мышлять.
- Пешеходом-то, выходит, лучше быть? - засмеялась я, удивленная и об-
радованная неожиданным открытием сына.
Мы не проводим после чтения никаких "бесед по поводу". Я совершенно
не могу задавать вопросов детям с какой-либо воспитательно-дидактической
целью - боюсь разрушить цельность впечатлений и чувств. Единственно, на
что я отваживаюсь, так это на какие-нибудь реплики по ходу того, что чи-
таем, иногда просто трудно от них удержаться.
Б. П.: Было время, я скептически относился к сказкам, к художествен-
ной литературе, к фильмам, спектаклям - считал их развлечением, отдыхом,
в общем, делом не очень серьезным. Бывает даже, и сейчас не без досады
бросаю какое-нибудь дело и иду - по приглашению ребят или мамы - посмот-
реть что-нибудь по телевизору. А потом говорю: "Спасибо". Действительно,
очень это нужно - посидеть рядышком с малышами, прижаться друг к дружке,
если страшно; вытереть слезы одним платком, если горько; прыгать и хохо-
тать, обнимая друг друга, если радостно и хорошо.
Л. А.: Такое вот сопереживание и есть один из самых надежных способов
ориентации детей в сложном мире человеческих чувств: чему радоваться,
когда негодовать, кого жалеть, кем восхищаться - ведь именно этому учат-
ся они у нас, когда мы вместе читаем, вместе смотрим, вместе слушаем
что-нибудь. Заодно и собственные взгляды и чувства проверяешь - не уста-
рели ли? Не заржавели ли? Значит, и нам, взрослым, это нужно.
И очень нужно еще одно. Я сама это поняла по-настоящему, когда стала
читать ребятам книги Носова, Драгунского, Алексина, Дубова... Они счита-
ются книгами для детей. Для меня было открытием, что эти книги прежде
всего для нас, родителей! И для всех, кто имеет хоть какое-то отношение
к детям. Я теперь не могу представить себе, как я понимала бы своих ре-
бят, не зная книги Януша Корчака "Когда я снова стану маленьким", или
повести Ричи Достян "Тревога", посвященной людям, позабывшим свое
детство, или "Беглеца" Дубова, или "Сережу" Пановой, или удивительные
книги о детстве Л. Толстого, Гарина-Михайловского, Аксакова? Писатели
словно пытаются достучаться к нашему взрослому сознанию и сердцу: смот-
рите, слушайте, поймите, оцените, любите Детство! И помогают нам понять
детей, а детям понять взрослых. Вот поэтому я читаю то, что читают мои
дети, могу отложить все дела в сторону и прочесть книгу, которую сын чи-
тает в третий раз подряд.
Теперь о телевизоре. Он может стать настоящим бедствием, если заменит
все: книги, занятия, прогулки, семейные праздники, встречи с друзьями,
игры, беседы - короче, заменит саму жизнь. И он же может быть помощником
и другом, если использовать его по назначению: как информатора, как спо-
соб встречи с интересными людьми, как волшебника, который, экономя наше
время, доставляет нам лучшие произведения искусства прямо на дом. Надо
только знать, что у этого волшебника есть один недостаток: поскольку он
обязан удовлетворить миллионы клиентов с самыми разными вкусами и пот-
ребностями (а экран-то один!), он работает без передышки сразу в четырех
лицах (то есть по четырем программам) для всех разом: разбирайтесь сами,
кому что нужно. И остается только определить, что именно нам надо. Для
этого и существуют программы. Мы заранее отмечаем, что хотелось бы пос-
мотреть: три-четыре передачи в неделю, а иногда одну-две, бывает - ни
одной. И все. И никаких проблем.
