времени: прошедшее, настоящее, будущее, а я одних прошедших
насчитал шесть, и всего у меня получилось больше сорока времен,
да и это еще не все! Вот еще некоторые резервы выразительности!
Прошедшее несовершенного вида -- махнуть; совершенного --
махать; непроизвольное -- возьми и махни; произвольное -- мах
рукой, давно прошедшее -- махивал, начинательное -- ну
махать... Верно?
-- Верно,-- согласился я.-- Ну и что из того?
-- Как что? Времена могут быть разные: длительное
повторяющееся, давно прошедшее -- хаживал, куривал, пивал,
любливал, время бывает непроизвольным энергичным -- приди, оно
может быть прошедшим императивным -- приходил, или прошедшим
результативным -- пришел... Вот где полная палитра, дружище! Я
сажусь за стол! -- кричал он в трубку.-- Вот теперь у меня
получится так, как у колдуна или волшебников!
Утром я поехал к нему. Володя встретил меня усталый; лицом
почернел, нос заострился, глаза ссохлись и провалились вглубь
пещер под надбровными дугами. В его комнате стоял тяжелый
запах, словно бригада дюжих грузчиков три-четыре денька
разгружала вагоны. Я открыл окна, приготовил кофе -- на этот
раз удачно.
Я ждал, когда он расскажет о своих творческих поисках,
наконец Володя заговорил:
-- Любая правильность читателя угнетает. Верно? Если умело
зацепить, то на чувствах читателей можно играть, как на
скрипке! И я скоро напишу! Ух, напишу! Это будет...
На меня дохнуло жаром. Володька был сухой и черный, словно
прокалился и даже прокоптился в огне.
Я раскрыл было рот, чтобы узнать, какое произведение он
пишет, но он опередил меня.
-- Ни роман,-- сказал он медленно,-- ни повесть... Мне
кажется, я отыскал абсолютную форму, но испробую ее сперва
иначе...
-- Напишешь заявление на квартиру? -- попытался я блеснуть
остроумием.-- На дачный кооператив? Попросишь путевку в
Монте-Карло?
Он посмотрел холодно, поморщился:
-- Я мог бы и это. Поверь, получил бы. Но это -- потом. Мы
-- литераторы и должны думать о своих литвещах в первую
очередь. Я создам свой сверхроман, но сперва уберу этого
подонка...
Я сразу понял, о ком он говорит, ужаснулся:
-- Да ты что?
Он взглянул на меня с жалостью, усмехнулся.
-- Не бойся, убивать не буду. Хотя, может быть, стоило бы.
А в самом деле... О, какое удовольствие я получу от победы!
Загоню его куда-нибудь к белым медведям на вечное поселение,
буду всю жизнь тешиться победой.
-- Как ты это сделаешь?
Он указал на пишущую машинку. Там торчал лист, уже до
половины заполненный текстом. Возле машинки лежали страницы,
густо испещренные помарками.
Я сделал шаг к столу, но он удержал меня.
-- Не надо,-- сказал он мягко, но глаза его победно
горели.-- Там еще черновик, но -- уже действует. Сам чувствую.
А я хочу тебя сохранить здесь.
И на сей раз мне пришлось покинуть его квартиру, не
выведав тайны, к которой Володя стремился. А в последующие дни
его не было дома. Я звонил почти ежедневно, мне отвечали
соседки, что Володя еще не приходил. Тогда я набрал номер его
телефона и опять узнал, что Володя дома не ночует...
Рано утром я поехал к нему на квартиру. Двери открыла
Тамара Михайловна, самая старая из соседок; эта бабуля с
любопытством оглядела меня.
-- Где Володя? -- спросил я, желая поскорее протиснуться,
чтобы войти в его комнату.
-- Уехал, милый... Совсем уехал!
-- Куда? -- удивился я.
-- На Север!.. К простору, говорит, к белому безмолвию...
Чудно говорил, но так хорошо, весь светился. Быстро так
собрался, невтерпеж ему было. Даже двери не запер.
Я прошел мимо старушки, толкнул дверь его комнаты; там был
прежний беспорядок, только на стене не было одежды. Пишущая
машинка стояла на столе, а по столу были разбросаны листки
бумаги.
Я на ощупь собрал бумаги, желание прочесть записи его
последних дней было неудержимым, я бегом пронесся по коридору,
во рту было тепло и солоно. Пальцы наткнулись на прокушенную
губу.
Только краем глаза взглянул я на лист, вынутый из пишущей
машинки! Всего пять-шесть строк о далеком Севере, о собачьей
упряжке, мчащейся по плотному насту под россыпью звезд, о
бескрайней белой тундре и бесконечности.
Задыхаясь от неведомой тоски, я выскочил на улицу.
По улице текла людская река, за бровкой проносились
быстрые, как призраки, машины. Дома огромные, массивные,
надежные, но страшная тоска сдавила грудь. Разве можно жить в
душном городе из камня и железа? Разве не лучше уехать на
Дальний Север, где еще не ступала нога человека?
НА ГРУМАНТЕ
Бывают люди, один вид которых вызывает неприязнь, хотя и
трудно иной раз объяснить, чем это вызвано. Однако в
арктических экспедициях добрые отношения просто необходимы.
Мало ли в Заполярье побывало совершенно беспомощных
горе-геологов, которым буквально приходилось нос утирать? И
ничего. Утирали. Даже умилялись их беспомощности.
Но к Топляку, или, как он себя отрекомендовал, Александру
Аскольдовичу, доброжелательно относиться было трудно. Нина
стала называть вновь прибывшего как-то подчеркнуто официально
-- по фамилии, а Игорь ограничивался безликими местоимениями.
Их было трое в глубине горных отрогов Шпицбергена, в самом
сердце массива Чернышова. Двое бывалых волков-геологов,
которых, как говорится, ноги кормят, а теперь появился еще и
этот спец, столичная штучка, не подходящий ни под одну из
привычных категорий.
Обычные гости геологоразведовательных экспедиций --
студенты-старшекурсники, которых на все лето отправляют в
тундру, тайгу или пустыню. Немалая их часть, знакомая ранее с
трудом геологов только по модным песенкам, отсеивается в первый
же месяц. Иные держатся до поры до времени, чтобы потом на
белом коне возвратиться в столицу. Попадаются горемыки,
сбежавшие от прелестей семейной жизни. Есть даже простаки,
алчущие вдали от цивилизации познать истину.
Нет, ни под одну категорию из неудавшихся геологов Топляк
не подходил. Нина с раздражением рассматривала его полную
фигуру. Топляк был рослым, массивным человеком, однако в силе
уступал даже Нине, ибо был откормлен, а не мускулист. Лицо у
него было холеное, розовое, с тонкой кожей и здоровым румянцем.
Сразу становилось ясно, что в столице его питание было
сбалансированным витаминами и калориями.
Избушку Топляк покидал редко, предоставляя снимать
показания приборов своим бывалым полярным спутникам.
Однажды, когда все трое сидели возле жарко натопленной
печки, Игорь не выдержал и спросил, стараясь, чтобы его голос
не звучал слишком недоброжелательно:
-- А все-таки, что вас сюда занесло?
Топляк самодовольно откинулся на скамье, сощурился:
-- На откровенный вопрос отвечу откровенно. Мне нужно
собрать материал для диссертации.
Игорь и Нина переглянулись. Такие типы тоже попадались.
Высидев в Заполярье положенный срок, они фотографировались на
память и с облегчение отбывали обратно. С собой увозили только
роскошные "геологические" бороды, а материалы для диссертации
предпочитали добывать в более уютном месте.
-- Профессия геолога,-- продолжал Топляк наставительно,--
отмирающая профессия. Через десять-пятнадцать лет один оператор
с дюжиной приборов сделает больше, чем тысяча нынешних
геологов. Ему даже не понадобится выходить из кабинета. Мы ведь
живем в век искусственных спутников Земли.
-- А вам очень бы хотелось не выходить из кабинета? --
спросила Нина холодным тоном.
Топляк заколебался. Было видно, что он подыскивает
что-нибудь такое, чтобы поднять свою репутацию в глазах
красивой девушки, но самомнение все же взяло верх.
-- Да! -- сказал он сердито.-- Мне бы не хотелось покидать
кабинет!
Нина улыбнулась, многозначительно взглянула на Игоря.
Дескать, этот "герой" даже не маскируется: стоит ли
притворяться перед серыми неудачниками, которые не смогли
устроиться в теплом местечке? Зато по возвращении явно начнет
вздыхать перед сентиментальными дамами, повествуя о "горьком
дыме костра и о суровой мужской дружбе на краю земли..."
Игорь пожал плечами, оделся и вышел. Топляк поджал ноги --
по полу пробежала холодная струя воздуха -- и заговорил,
обращаясь к Нине:
-- Романтичной профессии геолога приходит конец. Ушли же в
прошлое бурлаки, извозчики, трубочисты.
Ответом ему было ледяное молчание. Нина притворилась, что
не слышит. Это было весьма оскорбительно, ибо Топляк сидел в
двух метрах и разглагольствовал, по своему обыкновению, очень
громко, словно выступал на многолюдном митинге.
Нина в этот момент лишь радовалась, что ей не придется
работать с таким человеком. Они с Игорем по заданию Института
Геологии Арктики отбирали образцы пород, а Топляк изучал
возможности поселения древних поморов в западной части острова.
По его словам, это имело немалую ценность, но геологи к
подобным уверениям относились прохладно. Чего не сделаешь ради
диссертации!
Гулко хлопнула дверь. Вошел Игорь, посмотрел на Топляка,
улыбнулся Нине и сказал, с трудом разжимая побелевшие на морозе
губы:
-- По-моему, ящики с консервами и полиэтиленовые мешки с
продовольствием находятся в очень неудобном месте. Вы так не
считаете? Трижды в день приходится ходить бог знает куда. Надо
бы подтащить все это поближе к домику.
Нина резво вскочила на ноги.
-- Давайте! -- и вопросительно посмотрела на Топляка.-- А
вы, Александр Аскольдович?
Тот кисло скривился, но поднялся. Он тоже питался не одной
духовной пищей, так что пришлось подчиниться мнению
большинства.
Втроем они нагрузили сани и поволокли к избушке. Идти было
трудно, Топляк чертыхался про себя и проклинал Игоря. Чем так
мучиться, лучше бы оставить продукты на прежнем месте. За ними
ведь ходит только эта гордячка с профилем Антигоны, больше
некому.
-- Спуск,-- предупредил Игорь,-- осторожнее!
Они взобрались на гору, теперь сани стремились вниз.
Приходилось изо всех сил удерживать их. В одном месте Топляк на
мгновение оторвался от поручней, чтобы обойти зеленоватую глыбу
льда, затем хотел было опять схватиться за них, но было уже
поздно...
Игорь и Нина вдвоем попытались удержать тяжело нагруженные
сани, но на беду там оказался слишком крутой спуск. Сани
вырвались из рук, взвихрили снежную пыль и помчались вниз,
задорно подпрыгивая на застругах. Игорь ринулся за ними. Сани
мчались прямо к избушке, но на полдороге их поджидала расщелина
в толще материкового льда. Сани последний раз подпрыгнули и...
Игорь подбежал к краю расщелины. Все еще не веря в
случившееся, напряженно всматривался в зеленоватую мглу
пропасти. Нина подошла с самым горестным видом. Она знала, что
заглядывать в подобные разломы все равно, что в Тартар. Дна не
увидишь.
Виноватой походкой подошел Топляк. Втроем они еще долго
прислушивались, как в трещине громыхали отколовшиеся при
падении саней куски льда.
-- Так-с,-- сказал Игорь мрачным тоном.-- Продовольствие
на пути в преисподнюю. Проблема его перевозки, таким образом,
отпала. Я имею в виду, что следующую партию сбросят поближе,
пойду радировать.
Он повернулся в пошел к избушке. Нина чуть погодя
тронулась следом, а Топляк сдвинулся с места лишь тогда, когда
геологи скрылись за дверью.
Нина напряженно следила за тем, как Игорь вытаскивал
рацию, настраивал. Наконец не выдержала:
-- Игорь, может, отложим до завтра? Стыдно признаваться.
