термин, а для меня это важно -- люблю точность,-- ибо князь
Олег хотел прожить как можно дольше, даже отказался от своего
коня, а древний патриарх, вообще, каким-то образом ухитрился
прожить свыше девятисот лет... Лучше бы Олегист, даже с малой
буквы, ибо этот князь в самом деле делал попытки продлить
жизнь, даже ценой нелегких ограничений, но я все же пришел
постепенно ко второму названию, инерция победила: Мафусаил
более известен, чем князь Олег.
Мафусаилисту не надо постепенно отказываться от коня, но
он отказался от всего, что грозило опасностью: от соли и
сахара, кофе и чая, мяса и мучного...
Кроме того, жестко блюл режим, не допускал недосыпания,
избегал стрессов, с женщинами не знался. Словом, растягивал
жизнь, как резинку. В загробную жизнь не верил, а смерти
боялся, потому был мрачен, что не способствует долголетию,
завидовал всем, кто моложе.
Этот мне понравился меньше всех. Впрочем, мне здесь никто
не нравился, но к мафусаилисту я ощутил даже неприязнь.
Я связался с четвертым:
-- Алло?.. Как дела идут у вас? Мы все, приходится
признаться, застряли.
Приятный грустный голос ответил:
-- Может быть, к лучшему?.. Уж очень мы увлеклись
технической стороной дела. Машинная цивилизация заполонила
землю, а нравственные аспекты позабыты... Моря и океаны
задыхаются от нефти и отходов, половина животного мира уже
истреблена начисто...
-- Спасибо,-- поблагодарил я, даже не дослушав, и вышел из
контакта.
С этим вообще яснее ясного. Алармист. Апологет
антисайонтизма, или антисциентизма, как пишут в провинциальных
изданиях. Член общества охраны памятников старины. Призывает
воспитывать народ историей. Призывает назад к природе, в старое
доброе время. Правда, сами они это называют -- вперед к
природе.
Что за странный выверт у экспериментаторов?
Не шло дело и на третьей неделе. И снова мысли вернулись к
странному подбору команды. Не здесь ли ключ? С Мистиком еще
можно как-то понять: отчаянно стремится понять мировые
константы, но как с остальными? Спортсмен занят своими мышцами,
мафусаилист вообще плюет на все и бережет здоровье, алармист
тянет в "старое доброе прошлое" с крепостным правом, дикостью,
эпидемиями...
Постепенно оформлялась идея, показавшаяся сперва
невероятной. Мол, остальные члены нашей команды подобраны
только для того, чтобы каким-то образом стимулировать мои
мыслительные процессы. Я далек от того, чтобы считать себя
гением и ставить во главу угла, но как иначе все объяснить?
Явно же остальные не могут решить задачу! У нас это называлось
"постучать в дурака". То есть, когда уже зашел в тупик,
придумать ничего не удается, тогда спрашиваешь совета у дурака.
Он тебе такое нагородит!.. И, как всякий дурак, уверенно и с
апломбом, что раздражает больше всего. Начинаешь с ним спорить,
опровергать, выдвигаешь доводы... и вдруг натыкаешься на
решение!
Конечно, так получается далеко не всегда, иначе в каждой
лаборатории держали бы по дураку на зарплате, чтобы директор и
администраторы полагали, что уж с ними-то ученые советуются на
полном серьезе... Словом, здесь этих испытуемых держат для того
лишь, чтобы я мог отталкиваться от их мнений, спорить, искать!
Приятнее всего было разговаривать с четвертым, я назвал
его про себя Технофилом. У этого -- влюбленность в строгую
логику, презрение к верящим в НЛО, телепатию, жизнь после
смерти, астрологию, Несси, тайные знания древний... Только
алгеброй гармонию! Других путей нет и быть не может.
Черт, тоже не очень-то приятный человек, уж слишком
однобок, но все же не такой дурак, как Мистик или Спортсмен.
Итак, еще раз. Что я имею? Вторую неделю лежу как Ихтиандр
в теплой воде, балдею, а в соседних номерах такие же дурни. Еще
раз: первый -- Спортсмен. Культурист, занятие греблей на каноэ.
Изометрическая гимнастика в транспорте. Мячик в ладони. Женщины
делятся на два типа: машки и клюшки. Одни для показа, другие
для гормонального тонуса. Помешан на рыцарстве, хотел бы
побывать мушкетером.
Второй: мафусаилист. Йога. Хатха и немного раджа.
Сыроедение, вегетарианство. Очищение, Здоровье. Попытка
осознать мировые константы через самадхи асампрайната. Мировой
разум. Калпы. Отчаянные попытки -- проговорился, чуть не до
инсульта,-- понять мировые константы, пробраться через чувство.
Для него чувствовать важнее, чем знать. Идиот...
Третий -- алармист. Контркультуртрегерство. Антинаука.
Антисайонтизм или антисциентизм, как пишут в провинциальных
изданиях. Общество охраны памятников старины. Воспитание
историей. Назад к природе. Старое доброе время.
Четвертый -- технофил. Сразу начинает издеваться как над
тупоголовыми спортсменами, так и над трусами, что пытаются
продлить жизнь на год-другой, хотя какая разница во сколько
откинуть копыта: в семьдесят или семьдесят два? Зло высмеивает
алармистов, что зовут назад в прошлое, но не отказываются от
телевизоров, холодильников, даже не переселяются из Москвы в
глухие деревни поближе к природе... Хорош, но уж лишком
отказывает в праве на жизнь всем дуракам и юродивым...
Еще неделю первые полдня бился в незримые стены, ломился в
подпространство, пытался установить контакты с существами
других миров, а вечером, уже одурев от усилий, беседовал с
беднягами из соседних ванн. У них, естественно, успехов было не
больше, чем у меня.
Об эксперименте можно рассказывать долго, но когда к концу
месяца результаты все еще были на нуле, я сказал Жолудеву с
неловкостью:
-- Чувствую, я вас подвел... Месяц коту под хвост.
-- Ничего, все не так быстро делается...
-- Увы,-- сказал я.-- Это был мой отпуск, который я
потратил на ваш эксперимент. А от моей работы меня никто не
освобождал.
Жолудев дернулся, даже слегка побледнел:
-- Вы... дальше не хотите?
-- Не могу,-- признался я.-- Уже и то, что я отказался
ехать на дачу... Да и то правда: копаться в грядках не люблю. Я
все-таки дитя асфальта. А вот работой пожертвовать не могу. Не
обессудьте.
Жолудев уже справился с собой, ответил с вымученной
улыбкой:
-- Спасибо и на этом. Вы ведь на добровольных началах,
бесплатно! А сейчас плати за все... Денег на науку почти не
отпускают. Что ж, полежите еще несколько минут, вам помогут
выбраться.
Двое дюжих медиков явилось быстренько, даже с их помощью в
самом деле выполз из ванны как дряхлая старуха. Обессилел,
отвык от гравитации. Если бы не их сильные руки, даже брюки
натянуть бы не сумел.
Жолудев предупредил:
-- Еще сутки придется потерпеть наше общество. Адаптация,
то да се... А завтра с утра вы уже дома.
-- Да я мог бы и сегодня,-- возразил я слабо.-- Мне-то
отдохнуть несколько минут. Всего лишь обвыкнуться. Восстановить
реакцию.. Я же не полгода в невесомости на космическом корабле!
Жолудев покачал головой:
-- Вы сами на моем месте поступили бы так же.
У него были мудрые, всепонимающие глаза. Я заткнулся. На
самом деле я, человек осторожный, на обратное привыкание отвел
бы суток трое.
Полдня я валялся на мягкой постели, что казалась
невыносимо жесткой, с наслаждением потягивался, вслушивался в
напряжение отвыкших от нагрузки мышц. Обед был настоящий, хотя
раньше я не назвал бы обедом полужидкую манную кашу. Правда, и
от этой порции на блюдце, что не насытила бы и котенка, в
желудке появилась приятная тяжесть.
Время тянулось невыносимо медленно. Когда Жолудев зашел
проверить мое самочувствие, я спросил:
-- А как... остальные?
Он развел руками:
-- Тоже.
-- Не удается?
-- Ну... у них, как и у вас, времени в обрез. Я же сказал,
фонды урезаны, мы держимся больше на пожертвованиях, помощи
добровольцев. Наши сотрудники -- сплошь энтузиасты, живут на
такую зарплату... Даже доктора наук стыдятся подходить к кассе,
когда зарплату получают наши слесари.
Он говорил что-то еще, отводил глаза, но я чувствовал
фальшь в голосе. На самом деле, как я понимал, тем людям уже
нет смысла оставаться а ваннах.
Стрелка часов подползла только к девяти вечера, а раньше
утреннего обхода меня точно не выпустят. Жолудев поднялся
уходить, когда я неожиданно для себя попросил:
-- А нельзя ли... повидаться с моими коллегами?
Он удивился:
-- Зачем? Вы ведь не ладили!
-- А что еще делать? -- спросил я.-- Спать рано. Их, как я
понимаю, тоже не выпустят до утра. Вам не до нас. А мы хоть
посмотрим друг на друга. А то даже имен не знаем!
Он, как мне показалось, замялся в нерешительности:
-- Уверены?
-- Уверен,-- ответил я.-- Это ж ни к чему не обязывает!
Как в купе поезда. Можно и пооткровенничать, ибо каждый сойдет
на своей станции, больше никогда не увидимся.
-- Если вы так уверены...
-- Уверен, уверен!
-- Если у вас нет предубеждения...
-- Есть,-- возразил я.-- На самом деле я их всех презираю.
Но я уже в том возрасте, когда понимаю: не все могут быть
такими, как я. И нельзя ненавидеть других только за то, что они
меньше умеют, меньше понимают. Конечно, ни одного из них я не
пригласил бы в гости, не стал бы общаться там, за стенами этого
здания. У меня есть свой круг... Правда, там я словно окружен
зеркалами: все мыслят так же, поступают похоже, оценки наши
обычно совпадают... Ну, это вам понятно. Не думаю, что у вас
другой круг. Вряд ли среди ваших близких друзей есть
тупоголовые каратэки, придурковатые йоги, помешанные
алармисты.... Словом, вы организуете нам встречу?
Он вздохнул, долго молчал, пристально глядя на меня. У
меня в душе начало появляться нехорошее предчувствие.
-- Организую,-- ответил он медленно.-- Это... нетрудно.
Дело в том, Юрий Иванович, что все ваши невольные участники
эксперимента находятся в вас.
Он сказал так просто, обыденно, что я даже не вздрогнул,
смотрел бараньим взглядом. Но Жолудев остановился, ожидая моей
реакции, и я сказал с понятным неудовольствием:
-- Простите, не понимаю. Я не очень хорош в иносказаниях,
все-таки человек точных наук...
Он грустно улыбнулся:
-- На этот раз точнее не бывает. И Первый, и Второй, и
Третий, и Четвертый -- это вы сами. Правда, в разные периоды
жизни. Искатель приключений до двадцати лет, мафусаилист в
тридцать, технофил в тридцать пять, алармист в сорок... Вы
забыли? Стараетесь не вспоминать "ошибки молодости"?
-- Я не совсем понял вашу аллегорию,-- ответил я нервно.--
Но то у меня были действительно потерянные годы. Если иной раз
вспомню, то даже спина краснеет! Но стараюсь не вспоминать.
Он возразил с живостью, глаза загорелись, а на щеках
выступили розовые пятна:
-- Почему? Разве были по-настоящему позорные периоды,
когда бы вы увлекались чревоугодием, были бы болельщиком или
бабником -- теперь их называют, если не ошибаюсь,
"спортсменами"? Наркоманили, интересовались мальчиками? К тому
же это не аллегория, поймите! Вы в самом деле общались с собой.
В вашем сознании остались эти личности, вы их изолировали,
загнали в дальние уголки мозга. Но они есть. Они живут,
существуют. Это тоже вы. Не иносказательно.
Я замер, ощущая, как меня охватывает ледяная волна.
-- Не понимаю,-- выдавил я наконец.-- Вы хотите сказать...
Вы сказали, что сумели как-то связаться с этими тупыми
личностями...
-- Да.
-- И в соседних камерах никого не было?
-- Не было и самих соседних камер. Вы были один. И
разговаривали со своими "Я" прошлых стадий развития. Да,
