обрисовывало всю ее фигуру.
Невольно останавливала взгляд красная роза, приколотая к ее черным
волосам: она одна оттеняла ее лицо, подчеркивала то, что в нем было ори-
гинального, сообщала ему живость и яркость.
За нею шла девочка в коротком платье. Г-жа Форестье бросилась к ним
навстречу:
- Здравствуй, Клотильда.
- Здравствуй, Мадлена.
Они поцеловались. Девочка, с самоуверенностью взрослой, подставила
для поцелуя лобик.
- Здравствуйте, кузина, - сказала она.
Поцеловав ее, г-жа Форестье начала знакомить гостей:
- Господин Жорж Дюруа, старый товарищ Шарля. Госпожа де Марель, моя
подруга и дальняя родственница.
И, обращаясь к Дюруа, добавила:
- Знаете, у нас тут просто, без церемоний. Вы ничего не имеете про-
тив?
Молодой человек поклонился.
Дверь снова отворилась, и вошел какой-то толстяк, весь круглый, при-
земистый, под руку с красивой и статной дамой выше его ростом и значи-
тельно моложе, обращавшей на себя внимание изысканностью манер и горде-
ливой осанкой. Это были г-н Вальтер, депутат, финансист, богач и делец,
еврей-южанин, издатель "Французской жизни", и его жена, урожденная Ба-
зильРавало, дочь банкира.
Потом один за другим появились Жак Риваль, одетый весьма элегантно, и
Норбер де Варен, - у этого ворот фрака блестел, натертый длинными, до
плеч, волосами, с которых сыпалась перхоть, а небрежно завязанный галс-
тук был далеко не первой свежести. С кокетливостью былого красавца он
подошел к г-же Форестье и поцеловал ей руку. Когда он нагнулся, его
длинные космы струйками разбежались по ее голой руке.
Наконец вошел сам Форестье и извинился за опоздание. Его задержали в
редакции в связи с выступлением Мореля. Морель, депутат-радикал, только
что сделал запрос министерству по поводу требования кредитов на колони-
зацию Алжира.
- Кушать подано, - объявил слуга.
Все перешли в столовую.
Дюруа посадили между г-жой де Марель и ее дочкой. Он опять почувство-
вал себя неловко: он не умел обращаться с вилкой, ложкой, бокалами и бо-
ялся нарушить этикет. Перед ним поставили четыре бокала, причем один -
голубоватого цвета. Интересно знать, что из него пьют?
За супом молчали, потом Норбер де Варен спросил:
- Вы читали о процессе Готье? Занятная история!
И тут все принялись обсуждать этот случай, где к адюльтеру примешался
шантаж. Здесь говорили о нем не так, как в семейном кругу говорят о про-
исшествиях, известных по газетам, но как врачи о болезни, как зеленщики
об овощах Никто не удивлялся, не выражал возмущения, - все с профессио-
нальным любопытством и полным равнодушием к самому преступлению отыски-
вали его глубокие, тайные причины. Пытались выяснить мотивы поступков,
определить мозговые явления, вызвавшие драму, а сама эта драма рассмат-
ривалась как прямое следствие особого душевного состояния, которому мож-
но найти научное объяснение. Этим исследованием, этими поисками увлек-
лись и дамы. Точно так же, с точки зрения вестовщиков, торгующих челове-
ческой комедией построчно, были изучены, истолкованы, осмотрены хозяйс-
ким глазом со всех сторон, оценены по их действительной стоимости и дру-
гие текущие события, подобно тому как лавочники переворачивают, осматри-
вают и взвешивают свой товар, прежде чем предложить его покупателям.
Потом зашла речь об одной дуэли, и тут Жак Риваль овладел всеобщим
вниманием Это была его область, никто другой не смел касаться этого
предмета.
Дюруа не решался вставить слово. Прельщенцый округлыми формами своей
соседки, он время от времени поглядывал на нее С кончика ее уха, точно
капля воды, скользящая по коже, на золотой нитке свисал бриллиант. Каж-
дое ее замечание вызывало у всех улыбку Оно заключало в себе забавную,
милую, всякий раз неожиданную шутку, шутку бедовой девчонки, ничего не
принимающей близко к сердцу, судящей обо всем с поверхностным и добро-
душным скептицизмом.
Дюруа старался придумать для нее комплимент, но так и не придумал и
занялся дочкой: наливал ей вина, передавал кушанья, словом, ухаживал за
ней. Девочка, более строгая, чем мать, благодарила его небрежным кивком
головы, важным тоном произносила: "Вы очень любезны, сударь", - и снова
с комически серьезным видом принималась слушать, о чем говорят взрослые.
Обед удался на славу, и все выражали свое восхищение. Вальтер ел за
десятерых и почти все время молчал; когда подносили новое блюдо, он
смотрел на него из-под очков косым, прицеливающимся взглядом Не отставал
от Вальтера и Норбер де Варен, по временам ронявший капли соуса на ма-
нишку.
Форестье, улыбающийся и озабоченный, за всем наблюдал и многозначи-
тельно переглядывался с женой, словно это был его расторопный помощник,
словно они сообща выполняли трудную, но успешно продвигающуюся работу.
Лица раскраснелись, голоса становились громче Слуга то и дело шептал
на ухо обедающим:
- Кортон? Шато-лароз?
Дюруа пришелся по вкусу кортон, и он всякий раз подставлял свой бо-
кал. Радостное, необыкновенно приятное возбуждение, горячей волной при-
ливавшее от желудка к голове и растекавшееся по жилам, мало помалу зах-
ватило его целиком Для него наступило состояние полного блаженства, бла-
женства, поглощавшего все его мысли и чувства, блаженства души и тела.
Ему хотелось говорить, обратить на себя внимание, хотелось, чтобы его
слушали, чтобы к нему относились так же, как к любому из этих людей,
каждое слово которых подхватывалось здесь на лету.
Между тем общий разговор, который не прекращался ни на минуту, нани-
зывал одно суждение на другое и по самому ничтожному поводу перескакивал
с предмета на предмет, наконец, перебрав все события дня и попутно кос-
нувшись тысячи других вопросов, вернулся к широковещательному выступле-
нию Мореля относительно колонизации Алжира.
Вальтер, отличавшийся игривостью ума и скептическим взглядом на вещи,
в перерыве между двумя блюдами отпустил на этот счет несколько острых
словечек. Форестье изложил содержание своей статьи, написанной для завт-
рашнего номера. Жак Риваль указал на необходимость учредить в колониях
военную власть и предоставить каждому офицеру, прослужившему в колони-
альных войсках тридцать лет, земельный участок в Алжире.
- Таким путем вы создадите деятельное общество, - утверждал он, - лю-
ди постепенно узнают и полюбят эту страну, выучатся говорить на ее языке
и станут разбираться во всех запутанных местных делах, которые обычно
ставят в тупик новичков.
Норбер де Варен прервал его:
- Да... они будут знать все, кроме земледелия. Они будут говорить
по-арабски, но так и не научатся сажать свеклу и сеять хлеб. Они будут
весьма сильны в искусстве фехтования и весьма слабы по части удобрения
полей. Нет, надо широко открыть двери в эту новую страну всем желающим.
Для людей с умом там всегда найдется место, остальные погибнут. Таков
закон нашего общества.
Наступило молчание. Все улыбались.
- Чего там недостает, так это хорошей земли, - с удивлением прислуши-
ваясь к звуку собственного голоса, будто слышал его впервые, вдруг заго-
ворил Дюруа. - Плодородные участки стоят в Алжире столько же, сколько во
Франции, и раскупают их парижские богачи, которые находят выгодным вкла-
дывать в них капитал. Настоящих же колонистов, то есть бедняков, которых
туда гонит нужда, оттесняют в пустыню, где нет воды и где ничего не рас-
тет.
Теперь все взоры были устремлены на него. Он чувствовал, что красне-
ет.
- Вы знаете Алжир? - спросил Вальтер.
- Да, - ответил он. - Я провел там два с лишним года и побывал во
всех трех провинциях.
Норбер де Варен, сразу позабыв о Мореле, стал расспрашивать Дюруа о
некоторых обычаях этой страны, известных ему по рассказам одного офице-
ра. В частности, его интересовал Мзаб - своеобразная маленькая арабская
республика, возникшая посреди Сахары, в самой сухой части этого знойного
края.
Дюруа дважды побывал в Мзабе, и теперь он охотно принялся описывать
нравы этой удивительной местности, где капля воды ценится на вес золота,
где каждый житель обязан принимать участие в общественных работах и где
торговля ведется честнее, чем у цивилизованных народов.
Вино и желание понравиться придали ему смелости, и он говорил с ка-
ким-то хвастливым увлечением; рассказывал полковые анекдоты, вспоминал
случаи, происходившие на войне, воспроизводил отдельные черты арабского
быта. Он употребил даже несколько красочных выражений для того, чтобы
слушатели яснее представили себе эту желтую, голую и бесконечно унылую
землю, опаленную всепожирающим пламенем солнца.
Дамы не сводили с него глаз. Г-жа Вальтер проговорила, растягивая, по
своему обыкновению, слова:
- Из ваших воспоминаний мог бы выйти ряд прелестных очерков.
Старик Вальтер тотчас же взглянул на молодого человека поверх очков,
как это он делал всякий раз, когда хотел получше рассмотреть чье-нибудь
лицо. Кушанья он разглядывал из-под очков.
Форестье воспользовался моментом:
- Дорогой патрон, я уже говорил вам сегодня о господине Дюруа и про-
сил назначить его моим помощником по добыванию политической информации.
С тех пор как от нас ушел Марамбо, у меня нет никого, кто собирал бы
срочные и секретные сведения, а от этого страдает газета.
Вальтер сделался серьезным и, приподняв очки, посмотрел Дюруа прямо в
глаза.
- Ум у господина Дюруа, бесспорно, оригинальный, - сказал он. - Если
ему будет угодно завтра в три часа побеседовать со мной, то мы это уст-
роим.
Немного помолчав, он обратился непосредственно к Дюруа:
- А пока что дайте нам два-три увлекательных очерка об Алжире. Поде-
литесь своими воспоминаниями и свяжите их с вопросом о колонизации, как
это вы сделали сейчас. Они появятся вовремя, как раз вовремя, и я уве-
рен, что читатели будут очень довольны. Но торопитесь! Первая статья
должна быть у меня завтра, в крайнем случае - послезавтра: пока в палате
еще не кончились прения, нам необходимо привлечь к ним внимание публики.
- А вот вам прелестное заглавие: "Воспоминания африканского стрелка",
- добавила г-жа Вальтер с той очаровательной важностью, которая придава-
ла оттенок снисходительности всему, что она говорила, - не правда ли,
господин Норбер?
Старый поэт, поздно добившийся известности, ненавидел и боялся начи-
нающих. Он сухо ответил:
- Да, заглавие великолепное, при условии, однако, что и дальнейшее
будет в том же стиле, а это самое трудное. Стиль-это все равно что вер-
ный тон в музыке.
Госпожа Форестье смотрела на Дюруа ласковым, покровительственным, по-
нимающим взглядом, как бы говорившим: "Такие, как ты, своего добьются".
Г-жа де Марель несколько раз поворачивалась в его сторону, и бриллиант в
ее ухе беспрестанно дрожал, словно прозрачная капля воды, которая
вот-вот сорвется и упадет.
Девочка сидела спокойно и чинно, склонив голову над тарелкой.
Лакей тем временем снова обошел вокруг стола и налил в голубые бокалы
иоганнисберг, после чего Форестье, поклонившись Вальтеру, предложил
тост:
- За процветание "Французской жизни"!
Все кланялись патрону, он улыбался, а Дюруа, упоенный успехом, одним
глотком осушил свой бокал. Ему казалось, что он мог бы выпить целую боч-
ку, съесть целого быка, задушить льва. Он ощущал в себе сверхъестествен-
ную мощь и непреклонную решимость, он полон был самых радужных надежд.
Он стал своим человеком в этом обществе, он завоевал себе положение, за-
нял определенное место. Взгляд его с небывалой уверенностью останавли-
вался на лицах, и, наконец, он осмелился обратиться к своей соседке:
- Какие у вас красивые серьги, сударыня, - я таких никогда не видел!
Она обернулась к нему с улыбкой:
- Это мне самой пришло в голову - подвесить бриллианты вот так, прос-
то на золотой нитке. Можно подумать, что это росинки, правда?
