Надо сказать, что и потом, мне всегда было трудно отве-
чать на подобные вопросы. Мне всегда было очень трудно плани-
ровать свою исследовательскую деятельность. Я мог говорить
только о направлении, а конкретные вопросы возникали как-то
сами собой. Я никогда не могу сказать заранее более или менее
точно то, что я буду делать. Порой я начинал одно, а получа-
лось сосем другое. Я думаю, что это особенность любой творчес-
кой деятельности. Как-то я прочел у Симонова фразу - "..и я
пошел писать для газеты стихи о смерти Сталина". Я не читал
этих стихов, но думаю, что они не могли бы быть хорошими.
Убежден, что нельзя писать стихи по заказу, как и думать о не-
понятном тоже по заказу!
Любое исследование - всегда размышление о непонятном. И
получается оно лишь тогда, когда входит в жизнь, в твою
собственную, когда о нем думаешь все время. Один наш со-
курсник, человек очень посредственных способностей защитил
докторскую диссертацию, раньше очень многих, кто считался та-
лантливыми. Я удивился, когда мне сказали о его научных успе-
хах. А другой мой сокурсник, очень талантливый математик
Александр Львович Брудно мне ответил: "Ну и что? Он все время
только и думал о своем флаттере".
Задачи, которыми я начал заниматься и, которые через нес-
колько лет составили предмет моей докторской диссертации воз-
никли тоже, более или менее, случайно. Как только я начал ра-
ботать в университете мне поручили подготовить серию задач для
дипломных и курсовых работ по гидродинамике. Эту дисциплину я
знал плохо, точнее совсем не знал. И поэтому искал задачи, ко-
торые были бы близки тем областям математики, которые я изучал
в университете. А это была теория нелинейных возмущений линей-
ных операторов. Так я вышел на задачи теории гравитационных
волн в ограниченных объемах жидкости, то есть на задачи о ко-
лебании жидкости в сосудах и ограниченных водоемах.
Я начал разбираться в этих задачах и вскоре появились да-
же некоторые результаты. Я написал о них небольшую заметку,
страниц на 5 или 6. Ее первым читателем был покойный М.Г.Хап-
ланов, который, по существу переписал ее заново - такое коли-
чество замечаний он мне сделал. И во время одного из своих
приездов в Москву, я встретился с профессором Я.И.Секерж-Зень-
ковичем, специалистом по теории волн и милейшим человеком. Он
одобрил мою заметку и предложил мне сделать доклад на семинаре
математического института у академика М.В.Келдыша.
Мстислав Всеволодович Келдыш находился тогда в зените
своей научной славы. Он еще не стал Президентом Союзной Акаде-
мии и не был безымянным Главным Теоретиком, также как и Коро-
лев еще не был Главным Конструктором. Но ряд блестящих работ
по теории несамосопряженных операторов выдвинули его в число
самых "острых" математиков "сборной команды мира по математи-
ке". В тод год ему исполнилось только - только 40 лет. Но он
был уже действительным членом Академии Наук Союза и директором
организующегося института прикладной математики.
Келдыш славился удивительной быстротой сообразительности.
Во время семинаров он понимал суть дела не только быстрее
всех в аудитории, но, как мне кажется, и самого докладчика.
Владея такой остротой мышления, он не скрывал своего превос-
ходства. Поэтому не удивительно, что люди его семинаров побаи-
вались и терялись в его присутствии. Это ощущение усугублялось
еще одной его особеностью.
Люди обычно делятся на два очень разных типа. Одни, назо-
вем их доброжелательными. Таких, наверно, большинство. Они
apriori считают каждого нового человека умным и порядочным.
Позднее они с грустью убеждаются, что не все умные и не все
порядочные. Но есть и другие, которые каждого незнакомого по-
дозревают в глупости и подлости. А, потом, тоже с грустью
убеждаются, что не все дураки и не все мерзавцы. Мое многолет-
нее знакомство с Келдышем дает основание думать, что если он
прямо и не принадлежал к этому типу людей, то был к нему зна-
чительно ближе чем к первому. Но и этого мало. М.В.Келдыш был
сыном генерала и внуком генерала и он полностью усвоил гене-
ральское высокомерие. Пережив в молодости все горести дворянс-
кого изгойства, он, тем не менее, в последующие, тоже достаточ-
но трудные годы, не очень стремился облегчать участь себе
подобных.
И Келдыша люди боялись. Был, кажется, только один человек
, полностью лишенный этого чувства. Им был Костя Бабенко,
позднее Константин Иванович Бабенко - член корреспондент Союз-
ной Академии. Я еще скажу о нем два слова.
Если не все, то многое о Келдыше я знал заранее и очень
волновался перед семинаром. Когда я вошел в аудиторию и он
увидел мой китель с орденами, то на его лице появилась ка-
кая-то кривая усмешка, что меня еще больше смутило. Тогда в 51
-ом году я уже начинал стесняться своего кителя. В Ростове я
ходил в свитере. Я хотел снять ордена, но они были военного
времени на винтах и под ними на кителе были дырки. А другого
кителя у меня не было. Я чувствовал всю нелепость своего вида
и понимал ответственность момента - первый матч на чужом поле!
Мне было дано 15 минут на изложение результата. Только
результата - никаких коментариев. Потом Келдыш стал задавать
вопросы. Иногда он что-то спрашивал у Я.И.Секрерж-Зеньковича,
к которому относился весьма почтительно. Главным образом, это
были библиографические справки и перечисление незнакомых мне
имен. В какой то момент Келдыш задал вопрос. Я было собрался
отвечать, но тут вдруг услышал голос Бабенко:"Опять Вы,
Мстислав Всеволодович не поняли, это следует... и т.д." И
...Келдыш стушевался. А был тогда Костя Бабенко таким же как и
я кандидатом технических наук.
Весь семинар продолжался около часа. В результате Мстис-
лав Всеволодович был очень лаконичен:"Теорема простая, но по-
лезная. Могу Ваше сообщение представить в Доклады", то есть в
Доклады Академии Наук - весьма престижное издание "Готовьте
текст". Я сказал, что текст у меня с собой. Он смпросил у Яко-
ва Ивановича, видел ли он этот текст и после утвердительного
ответа, уже не читая, написал на нем "Представляю".
Так был сделан еще один шаг к Олимпу. И первая публикация
в академическом журнале.
СОБОЛЕВ, ВИНОГРАДОВ
И ДОКТОРАНТУРА В "СТЕКЛОВКЕ"
В науке всегда существует некая ниточка преемственности,
связывающая исследования, которые исследователь проводил рань-
ше с тем, что он делает теперь, с его выбором и постановкой
задач, методами анализа и т.д. И на эту "связь времен" уже на-
низываются второстепенные обстоятельства. Вот так и возникает
некая логика исследования. И часто мы сами не осознаем этой
преемственности. Тем не менее она существует и проходит через
наше сознание, как бы независимо от нас.
В число моих обязанностей в Ростовском Университете было
включено руководство студенческим семинаром по гидродинамике.
Студенты должны были читать оригинальные работы и делать их
рефераты. Я стал перед трудной задачей выбора работ для рефе-
рирования, поскольку сам был очень необразован в этой области
и только, только начинал входить в курс дела. В этой обстанов-
ке я принял некоторое решение, которое оказалось, может быть,
самым разумным. Я предложил начать изучение работ классиков.
Тогда стали издавать собрание сочинений Николая Егоровича Жу-
ковского - простой и ясный язык, отчетливо поставленные зада-
чи. И мастерство анализа. Одним словом классика! И студены
многому смогут научиться на хороших примерах. Глядишь, и я сам
кое чему научусь! Мое предложение кафедра приняла.
Среди работ отобранных мной для реферирования на студен-
ческом семинаре осенью 50-го года была и знаменитая работа
Н.Е.Жуковского, посвященная изучению движения твердого тела, с
полостями целиком заполненными идеальной жидкостью. В ней он
показал, что такая система в динамическом отношении эквива-
лентна некоторому другому твердому телу - новых степеней сво-
боды жидкость не добавляет.
Но в это время я уже начал с дипломниками заниматься за-
дачами о колебании жидкости в сосудах. Но ведь сосуд это тоже
твердое тело с жидкостью. Только она не целиком заполняет его
полость. Жидкость имеет свободную поверхность, на которой по-
являются волны. Эта жидкость как-то колеблется от движений са-
мого сосуда и, в свою очередь оказывает на его движение какое-
то влияние. Теорема Жуковского для такой системы уже, конечно,
не применима, поскольку в такой системе, число степеней свобо-
ды бесконечно. Но может быть эта система - тело плюс, колеблю-
щаяся в нем жидкость обладает какими то особыми свойствами? Я
начал думать над этим вопросом.
Я поступил как математик: мною было составлено описание
подобной системы в достаточно общей операторной форме и я на-
чал подробное изучение свойств полученного класса линейных
операторов. Неожиданно мне удалось обнаружить, что оператор
расщепляется на бесконечномерный, который всегда положительно
определен и конечномерный, который может обладать весьма про-
извольными свойствами. Этот чисто математический и очень прос-
то факт мог иметь самые разнообразные физические и технические
следствия. Я их сразу увидел. Не зря же я был инженером и был
приучен Академией Жуковского к тому, чтобы искать именно такие
следствия.
Во-первых для устойчивости такого тела с полостью необхо-
димо (а потом оказалось, что и достаточно!) устойчивости неко-
торого другого твердого тела. Это было обобщение теоремы Жу-
ковского. Если угодно, это был уже факт, причем факт для учеб-
ника. Но и была чисто практическая сторона вопроса. Ракета,
космический аппарат на своем активном участке - это и есть
сосуд с жидкостью, т.е. система с бесконечным чмслом степеней
свободы. Естественный вопрос - а как ей управлять?
Вот, в постановке этого вопроса и проявилась та ниточка
преемственности, о которой я упомянал. Мое сознание, независи-
мо от меня было настроено на те самые задачи динамики ракетных
аппаратов, которые и составляли мой первородный грех в науке.
В силу обстоятельств, от меня независящих я отошел от них. Но
первая же аналогия, меня к ним вернула. Тем более, что из моей
теоремы следовало, что управлять такой системой, в которой
много жидкости, можно также как и обычной системой конечного
числа степеней свободы. Надо только ввести новые переменные.
Пройдут годы и за эту работу я получу сталинскую, или,
как она стала называться к этому времени, государственную пре-
мию.
В тот вечер я сразу понял все перспективы, которые откры-
вает обнаруженный факт, что он означает и с точки зрения боль-
шой науки и для технических приложений. У меня родился план
работы, работы, которая должна занять, вероятно, целый ряд
лет. Радостный я вернулся домой и с порога сказал своей жене -
ты знаешь, а у меня в руках докторская диссертация! Моя покой-
ная жена относилась, и не без оснований, довольно скептически
к моим подобным высказываниям. Да и ко всей моей научной дея-
тельности, честно говоря! Меня не раз подводил неоправданный
оптимизм. Задачи появлялись, казалось, что их решение перевер-
нет мир, а затем незаметно исчезали. Чаще всего они оказыва-
лись гораздо сложнее, чем мне казались сначала. Вот и сейчас,
она только отмахнулась и позвала меня ужинать. Впрочем мне это
настроение не испортило. Но обоснованность своей затеи, я все
же решил проверить.
В Воронежском университете профессором математики работал
Селим Григориевич Крейн. Будучи моим ровесником, он успел сде-
лать в науке куда больше чем я и, конечно, гораздо лучше меня
знал функциональный анализ. Я ему написал письмо и просил меня
послушать. Собрался небольшой семинар. Из известных математи-
ков на нем присутствовал еще М.А.Красносельский, который заве-
