привез законченную рукопись работы и довольно долго ее расска-
зывал придирчивым слушателям на семинаре. На моем докладе при-
сутствовал будущий академик, тогда начальник кафедры воздушной
стрельбы Академии имени Жуковского, только что получивший ге-
неральское звание профессор В.С.Пугачев. После моего доклада
он произнес хвалебную речь и сказал, что мною написана хорошая
диссертация и он готов стать моим оппонентом. О чем и был на-
писан протокол и представление кафедры Вентцеля. Мою рукопись
у меня отобрали, и поставили на ней гриф "совершенно секрет-
но". И через полтора месяца была назначена моя публичная защи-
та на Ученом Совете факультета авиационного вооружения.
Эти научные успехи были встречены в Харькове совсем не
однозначно. Кое кто искренне порадовался и меня поздравлял. Но
генерал Хадеев тоже вполне исренне.... огорчился: "Вот защи-
тишся и уедешь. Подобрать нового начальника учебного отдела
будет нетрудно - место выгодное! Представлю того-же майора По-
тапова - это был мой заместитель -, но с кем же я буду играть
в преферанс и кто будет ходить четвертый этап в этафете?"
Но, тем не менее, дело шло к защите. Я быстро сдал пос-
ледний кандидатский экзамен - это была философия. Получил чет-
верку и был счастлив! Сдавал экзамен вместе с Воровичем. Он
тогда пребывал в Академии в качестве адъюнкта - по гражданской
терминологии, аспиранта. Он готовился долго и как все, что он
делал - сверхдобросовестно. Но получил он всего лишь тройку!
Я, тем более, почувствовал себя на коне.
И вот однажды я поехал в Москву на защиту. И не с окази-
ей, как ездил по своим научным делам. Училище мне дало офици-
альную командировку, причем на целую неделю. А сама защита
чуть было не сорвалась.
Вторым моим оппонентом был назначен полковник доцент Бой-
ко, о котором слушатели говорили так: Бойко бойко ставит двой-
ку - человек педантичности и занудливости необыкновенной. Вот
и мне он тоже чуть было не поставил двойку. Отзывов о диссер-
тации пришло много и все были отличные, но отзыва второго оп-
понента не было. А без второго оппонента защита состоятся не
может.
Я пошел на кафедру где работал мой оппонент. Ноги у меня
дрожат - завтра защита, а отзыва нет. В чем дело? А он мне го-
ворит буквально следущюее: "Я еще не во всем у Вас разобрался.
Видите ли Моисеев, мне надо еще один-два месяца". Вот так! А
защита завтра!
И снова добрый случай и снова добрые люди.
В коридоре я встретил Володю Семенова. Мы с ним были од-
ного выпуска - май 42-го. Но он на фронт не попал, а был ос-
тавлен в Академии в качестве адъюнкта. Успел защитить диссер-
тацию и обогнать меня в звании: он только-что получил майора.
Впоследствии Владимир Михаилович Семенов сделался доктором на-
ук, вышел в генералы и был под занавес своей военной карьеры
заместителем по научной части начальника знаменитого тридцато-
го института.
Я ему поплакался - завтра защита, а тут такое!
"Пошли к Соловью, чего нибудь придумаем". Генерал-майор
Соловьев был начальником нашего факультета и человеком доста-
точно доброжелательным, хотя и трусоватым. Пришли, докладыва-
ем. Соловей пожимает плечами и сетует о неприятностях, которые
могут последовать для ученого совета, если защита сорвется -
на меня ему, разумеется, наплевать. Вроде бы уже отрезанный
ломоть. И тут Семенов подает блестящую идею.
"Товарищ генерал, разрешите мне завтра выступить вторым
оппонентом". "А диссертация? Она же секретная". "Устроим!" "А
отзыв?" "Напишем!" "Ну авиация, смотрите не подведите!" "Не
подведем!" - ответили мы уже хором.
Диссертация была, действительно с высоким грифом и храни-
лась под семью печатями. Но кто поверит диссертанту, что у не-
го нет черновиков? И они у меня конечно были. А кроме того го-
лова - это ведь самый надежный сейф для секретных документов.
Мы поехали к Володе домой. Он был уже женат. Его жена Лена нас
накормила обедом и мы сели работать.
Володька Семенов был очень способным человеком. Слегка
безалаберный, слегка с ленцой - что греха таить? Но был всегда
прекрасным товарищем и когда надо понимал все быстро, делал
четко и хорошо. За два часа он во всем разобрался. Еще час мы
с ним вместе писали отзыв, а потом - само собой разумеется,
весьма неплохо выпили. Я у него остался ночевать. Утром вместе
поехали в Академию. А к трем часам дня я уже был кандидатом
технических наук.
Защита прошла под барабанный бой. Очень хорошо говорил В.
С.Пугачев. Не ударил в грязь и Володя Семенов, первый раз
выступавший в качестве иоппонента. Его похвалил Соловей -"не
подвели!" Было много людей из гражданских КБ и НИИ. Задавали
вопросы. Я получил много лестных предложений. Генерал За-
лесский - начальник НИИ-2 звал меня к себе и я этим приглаше-
нием однажды воспользовался.
Пришел на защиту и профессор Победоносцев. Тогда то он и
рассказал мне о судьбе письма, которое я написал ему еще буду-
чи инженером дивизии. И мне стали понятными неожиданные выкру-
тасы моей судьбы. После защиты мы с ним долго гуляли по корри-
дорам Академии и он мне убедительно втолковывал, что я должен,
нет, обязан приложить все усилия, чтобы уйти из армии. И не в
неизвестность. Теперь, когда я кандидат наук, да в такой быст-
ро развивающейся и престижной области, как ракетная техника и
реактивная наука, каждое КБ меня возмет. Возможностей много и
материально я буду обеспечен не хуже чем в армии.
А еще он мне сказал - "Но Ваше место, я в этом убежден, в
ВУЗ,е. Демобилизуйтесь и приходите на мою кафедру в МВТУ".
Нет ни в чем он меня тогда не убедил. Уж очень казалась
заманчивой устроенность кадровой офицерской службы. Я был
представлен к очередному званию и генерал Хадеев обещал дос-
рочно представить к званию подполковника, благо я занимал пол-
ковничую должность. Была уже и собственная комната - впервые в
жизни. Правда в ней кроме раскладушки, табуретки и стола на
трех ножках ничего не было. Но тем не менее у меня уже была
свя крыша над головой. Все это казалось заманчивым. Что греха
таить!"
Но не зря говорят, что лучший учитель - Жизнь!
Я ВОЗВРАЩАЮСЬ В ГРАЖДАНСКУЮ ЖИЗНЬ
Возвращение в Харьков было триумфальным. Хадеев меня
поздравил публично. Но за праздничными днями пошли будни.
И они оказались куда менее привлекательными, чем предыду-
щая харьковская деятельность и чем то, на что я расчитывал.
Концепция Училища была составлена, планы утверждены, курсанты
появились и началась рутинная работа учебного отдела - состав-
ление расписаний, проверка занятий, заполнение форм отчетности
и тому подобное. Одним словом началась полная забот жизнь во-
енного чиновника, который к тому-же и находится все время в
поле зрения своего начальства. Поездки в Москву прекратились
вместе с окончанием пускового периода.
Вместе с этими поездками прекратились и научные семинары
в Академии Жуковского и разговоры, наполнявшие жизнь особым
содержанием. Я пробовал завязать контакты в Харьковском мате-
матическом обществе и с Университетом. Математическую жизнь
города возглавлял тогда Наум Ильич Ахиезер - первоклассный ма-
тематик и доброжелательный человек. Харьковские математики от-
неслись ко мне с симпатией. На их семинарах я даже сделал пару
докладов. Но наши интересы были уж очень разные. Я жил тогда в
мире инженерных задач, а они были все "чистые" математики и
занимались классическим анализом.
Так же как и несколько лет тому назад, когда я еще служил
в дивизии, я снова, но с еще большей остротой почувствовал,
что регулярная армейская или чиновная служба - не по мне! Надо
было что существенное менять во всей моей жизни.
Я не сразу пришел к мысли о необходимости оставить армию.
Форму носить привык, как и чувствовать себя кадровым офицером.
Гражданская жизнь меня слегка страшила своей неопределенностью
и высокой мерой самостоятельности и ответствености за самого
себя. Но постепенно я понял неизбежность расставания с армейс-
кой жизнью. Иного пути у меня просто не было. Все то, что вок-
руг происходило, что приходилось делать, я воспринимал как
"преджизнь". Ежевечерне я думал о том, что мне уже 30 лет и
что надо что-то устраивать, надо...А что надо, я пока не очень
то и понимал. И постепенно пришел к пониманию необходимости -
надо снимать погоны. Хоть и страшно, но надо! И чем быстрее
это случиться. И однажды написал рапорт.
Хадеев был мрачен и неприветлив, как в первый час нашей
первой встречи в штабе ВВС. Он долго смотрел на мой рапорт.
Читал и перечитывал. А потом взял ручку и написал на рапорте
очень смешные и мудрые слова: "Использовать по специальности
не могу. С мотивом демобилизации не согласен". Дело было сде-
лано: согласно устава армейской службы, я теперь мог обращать-
ся в высшие инстанции. Рапорт ушел в Москву.
Через пару месяцев в Училище пришел приказ о моей демоби-
лизации, причем за подписью того самого генерала Орехова, с
которым я встречался уже дважды. Он наверное был рад избавить-
ся раз и на всегда от назойливого подчиненного.
Новый 49-ый год я встречал уже без погон, но в кителе -
цивильный пиджак у меня заведется еще совсем не скоро.
Еще летом я договорился о своей возможной работе в НИИ-2
и МВТУ. Защита открыла, практически, все двери. Я начал зани-
маться динамикой управляемых реактивных снарядов. Эта дисцип-
лина делала только свои первые шаги и каждый, даже незначи-
тельный результат воспринимался чуть ли не как открытие. Я
часто выступал с докладами, публиковался в закрытых изданиях.
Мне казалось, что в слующем году я смогу представить рукопись
книги, которую я писал, в качестве докторской диссертации. В
этом меня очень поддерживал профессор Победоносцев и ряд моих
коллег. Мне казалось, что моя жизнь уже навсегда связана с тем
техническим миром, в который я вошел. Но судьбе было угодно
распорядится по-другому.
Однажды все рухнуло, когда арестовали мою мачеху. Я уже
об этом рассказывал - меня отовсюду выгнали и мне пришлось уе-
хать из Москвы в Ростов и начать все совсем заново! Почти с
нуля.
Жизнь оказалась, действительно, совсем новой и была отде-
лена непроходимой стеной от всего, что было раньше. Из прошло-
го остался только один Ворович, такой же изгой, как и я. Приш-
лось прекратить все контакты с моими друзьями по Академии и
моими преподавателями. Я допускал возможность для них всевоз-
можных неприятностей - как никак, а контакты с кандидатоми в
арестанты вряд ли могли приветствоваться соответствующими ор-
ганами. Единственный человек из "старого мира", который мной
интересовался, причем по собственной инициативе, и которого я
иногда посещал - примерно раз в год, был Д.А.Вентцель.
ДОКЛАД У М.В.КЕЛДЫША
Жизнь и вправду пришлось начинать сначала. Семья, универси-
тет в Ростове - все было совсем не так, совсем не похоже на
то, что было в предыдущей жизни. Но одно я знал теперь совер-
шенно твердо - я буду учить студентов и заниматься наукой в
меру своих возможностей. И не математикой, в том ее понимании,
которое исповедовалось на математическом отделении МГУ, кото-
рое я окончил. Я буду заниматься теоретическими исследованиями
проблем, имеющих совершенно конкретное содержание - физическое
или техническое. Но каких задач - этого я еще не знал. Ракет-
ной техникой я заниматься не мог, будучи лишенным допуска, а
других задач я пока не знал. Однако принципиальный выбор был
уже сделан. И этим я обязан Д.А.Вентцелю.
Когда я пришел на кафедру теоретической механики, мой но-
вый начальник доцент А.К.Никитин сразу же задал мне вопрос - а
какими задачами я собираюсь заниматься. Он рассматривал меня
как специалиста и ждал ответа, А что я мог ему ответить? Я
действительно не знал чем я буду заниматься.
