- Он здорово подражает президенту, правда? - сказала Руфь.
- Боюсь, что это - сам президент, я узнала его по голосу, - сказала
Сельма.
Руфь ей не поверила.
- Это он, - твердила взволнованно ее подруга.
- В самом деле? Послушайте, господин президент! Вы там не очень-то на-
зывайтесь. Я много ездила по свету и убедилась, что наша страна - вели-
чайшая в мире. Делайте то, что считаете нужным, и предоставьте другим
вариться в собственном соку.
- Если вы действительно хотите мне помочь, мадам, то положите трубку,
- попросил президент.
- А кто будет платить за разговор? - уточнила Руфь.
- Понятия не имею, - сказал президент.
- Лучше положите трубку, сэр. Мы с вами свяжемся после, - посоветовал
Смит.
- Удачи вам обоим, - сказала на прощанье Руфь.
На борту "Корабля Наций" следственная комиссия осматривала обуглив-
шиеся помещения ливанского представительства. Мертвые тела оставались на
своих местах, обгоревшие до костей, жесткие и хрупкие. Губы на лицах вы-
горели, отчего казалось, что трупы улыбаются.
В следственную комиссию вошли девять агентов из служб безопасности:
американец, русский, англичанин, китаец и пять арабов.
Арабы рассматривали друг друга и всех остальных; китайский агент рас-
сматривал русского, тогда как американец рассматривал китайца, русского
и арабов. Они большей частью стояли в центре приемной или слонялись по
ней, предоставив вникать в детали англичанину. Тот счел оборонительные
действия исполнявшего обязанности главы ливанской миссии Пьера Галуба
вполне разумными, несмотря на то, что предприняты они были в спешке.
Инспектор Уилфред Дауэс раньше служил в Скотленд-Ярде, а теперь его
откомандировали на "Корабль Наций" в распоряжение службы безопасности.
Никто не мог проникнуть в помещение, заполненное людьми, чтобы поджечь
его, и людей, думал инспектор. И тем не менее Галуб и его подчиненные
мертвы. Как это произошло? Ливанцы вообще люди осторожные, а эти были
жителями Бейрута, где сам факт благополучного утреннего пробуждения сви-
детельствовал о бдительности и изворотливости проснувшегося.
Более того, именно ливанцы сказали сотрудникам соседнего с ними еги-
петского консульства, что весь корабль - большой гроб. Так, может быть,
их обрекли на смерть именно потому, что они что-то знали? Разве не Пьер
Галуб остановил перестрелку, заметил пятно крови на полу и обнаружил чу-
лан, куда скрылись террористы? Может, он что-то успел узнать?
Инспектор Дауэс был невысокого роста, но благодаря круглому животу и
пухлым щекам выглядел представительно. Одет он был в коричневый твидовый
костюм с жилетом из шерстяной фланели и темным галстуком на белой рубаш-
ке. Седеющие волосы он аккуратно, будто по линейке, зачесывал на прямой
пробор. Табак инспектор покупал недорогой и прилагал все усилия, чтобы
доработать до пенсии, - он не собирался оставить свою жену вдовой.
К тому времени, когда инспектор вернулся в приемную, где остальные
члены комиссии упорно изучали друг друга, у него сложилось разумное об-
ъяснение того факта, почему именно ливанское представительство было из-
брано для нападения, хотя он и не мог объяснить, как оно произошло. Клю-
чом к разгадке служило слово "гроб". Его произнес человек, не один раз
видевший смерть в лицо и не склонный к преувеличениям. Логично было так-
же предположить, что его разговор с египтянами кто-то подслушал.
Другие агенты поинтересовались, что Дауэс делает.
- Осматриваюсь понемногу, - ответил тот.
Остальные тут же сошлись во мнениях: англичанин - член следственной
группы, и, если он хочет работать на ООН, ему нельзя забывать о духе со-
трудничества. В частности, он должен находиться там, где все, чтобы они
вместе могли обсуждать происшествие. Пока он рыскал, точно ищейка, по
консульству, комиссия уже пришла к собственному заключению о случившем-
ся, и они хотят, чтобы он к этому мнению присоединился.
- В чем же состоит ваше заключение? - спросил Дауэс. В помещении стоял
едкий запах дыма, смешанный со сладковатым запахом горелой человеческой
плоти, - запах, который никто из них уже не сможет забыть.
- Все, кроме американца, считают, что это дело рук сионистов, - сказал
представитель Ливии.
- Ясно. А что думает американец?
- Он считает, что сионисты здесь ни при чем.
- Понятно, - сказал инспектор.
- А что думаете вы? - спросили его.
- Я пока воздержусь от комментариев.
Инспектор осознавал, что если раскроет преступление и заявит об этом
во всеуслышание здесь, на борту корабля, то разделит участь погибших.
Его работа была не только трудной, но и очень опасной.
Первым делом требовалось выяснить, когда было принято решение переобо-
рудовать танкер в комфортабельный лайнер, кто проводил реконструкцию и
еще массу подобных скучных фактов, скрытых за непреодолимой блестящей
завесой, созданной газетной шумихой. Порой на какой-то предмет направ-
ляется столько юпитеров, что самого предмета уже и не видно. Так было и
с "Кораблем Наций": Дауэс видел, слышал, читал о нем столько, что в кон-
це концов с изумлением убедился, что не знает о нем ровно ничего.
Коллеги инспектора расценили его позицию как "моральную трусость". А
он лишь пожал плечами и продолжал работать.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Условие было такое: сначала убийство, потом деньги. Римо показалось,
что Чиун слегка кивнул: реденькая седая бородка еле заметно дрогнула,
пальцы с длинными ногтями мирно покоились внутри ладоней. Он был одет в
дорогое кимоно, расшитое и украшенное драгоценными камнями, оправленными
в серебро. Ни разу за десять лет Римо не видел нам нем такого.
Перед тем как пойти на переговоры, Римо спросил учителя, не надеть ли
ему, Римо, кимоно.
- Не нужно, - ответил тот. - Ты есть то, что ты есть, и это хорошо.
Раньше Чиун никогда не хвалил Римо. Но с того момента, когда Римо, ве-
рнувшись на небольшую моторку, пришвартованную неподалеку от Вирджиния-
Бич, штат Вирджиния, заявил, что с его стороны было непростительной глу-
постью работать на страну, которая больше не хочет себя защищать, Чиун
вдруг проникся к нему уважением и стал так безудержно хвалить своего
ученика, что тот затосковал по былым насмешкам.
- Почему ты решил, что глуп и ничего не стоишь? - возмутился Чиун в
тот памятный день. - Очень немногие познали возможности человеческого
тела и научились их использовать. Ты - один из них. Ты овладел ис-
кусством Синанджу, ты умеешь мыслить и действовать, как сверхчеловек.
- Нет, папочка! Ты был прав, когда говорил, что мечешь бисер перед
свиньями. Да, благодаря тебе я овладел искусством Синанджу, но что из
этого? Чем я был, черт побери? Ровным счетом ничем! Я был ничем, когда
ты начал меня обучать. Я не знаю своих родителей, я воспитывался в
приюте. У меня нет прошлого, нет настоящего, нет и будущего. Если нуль
умножить на нуль, получится нуль.
Чиун улыбнулся. На его желтом иссохшем лице невольно отразилась ра-
дость, которую он старательно скрывал.
- Нуль, говоришь, ничто? Никчемный, ничего не стоящий человек? Уж не
думаешь ли ты, что Мастер Синанджу может быть настолько глуп, чтобы вли-
вать океан своей мудрости в треснувший сосуд? Что Чиун не способен рас-
познать, кто чего стоит? По-твоему, я - идиот? Отчаяние помутило твой
разум, если ты считаешь, что я допустил ошибку!
- Не смейся надо мной, папочка, прекрати, - сказал Римо.
Писклявый голосок Чиуна перешел в радостное кудахтанье.
- Это я-то ошибся? Я? - повторял он. Такая возможность развеселила
его, как погремушка младенца. - Я, оказывается, принял неверное решение?
- Нет, ты не принимал неверного решения. Твои земляки регулярно полу-
чали плату за мое обучение. Никакой ошибки, ты поступил правильно. Золо-
то посылали в деревню Синанджу ежегодно и без задержки. Ты не просчитал-
ся.
Чиун медленно помотал головой.
- Не-ет, - сказал он. - За плату я мог научить тебя владеть телом, но
ни за какие деньги не стал бы учить тебя искусству Синанджу, если бы ты
этого не заслуживал. Твое обучение продолжалось каких-нибудь десять лет,
тогда как другие тратят на это целых пятьдесят, с самого рождения. К ше-
стидесяти годам ты станешь настоящим Мастером Синанджу, это говорю тебе
я. Чиун. Как ты смеешь в этом сомневаться?
- Но я отдал больше десяти лет жизни, можно сказать, ни на что! Моя
страна разваливается! Никчемная страна!
- Это не так. Раз Америка породила тебя, значит, она чего-то стоит, -
возразил Чиун. - По-твоему, жители маленькой бедной деревушки в Северной
Корее достойны Мастеров Синанджу? Конечно же, нет! Они ленивы, они едят
мясо. И тем не менее из их среды выходят жемчужины, такие, как я. Вот
так-то! Ты - неплох, знай хоть это, если уж не знаешь больше ничего. Ты
получил от меня много хорошего, а скоро станешь передавать его другим.
Лет через двадцать пять или тридцать. Ты сможешь учить сам! Отдавая что-
-то другим, человек сам получает многое.
И Римо, тот самый Римо, который владел своим телом настолько, что мог
заставить кровь течь так, как он хотел, почувствовал, что у него к гла-
зам подступили слезы. Однако он не заплакал, он сдержался.
- Да, ты прав, - сказал он. - Я - хорош, Чиун. Я чертовски положите-
лен.
- Только неблагодарен, - подхватил Чиун. - Очень неблагодарен, и еще
невнимателен, что ранит нежные души.
Под "нежной душой" он подразумевал, конечно, себя. А ранящая его нев-
нимательность ~ это нежелание Римо постоянно ходить за покупками и стря-
пать. А еще Римо слишком громко дышал, когда по ТВ повторяли старые
"мыльные оперы", и без особого восторга относился к поэтическим пристра-
стиям Чиуна, в частности, к "Оде в честь цветочного бутона, ракрывающе-
гося навстречу утреннему солнцу", которая была написана в восемнадцатом
веке до Рождества Христова и насчитывала сорок три тысячи страниц.
- Ты прав, - сказал Римо. - Я неблагодарный. Я не хочу больше слушать
эту поэму. Она звучит гак, будто кто-то разбивает стеклянный кувшин вну-
три металлического барабана, хотя у тебя это называется поэзией. Видно,
я и в самом деле неблагодарный, папочка.
Римо сказал это с обычной веселой иронией над не в меру чувствительным
наставником; на лице его играла любовно-насмешливая улыбка, и Чиун счел
возможным ограничиться не очень строгим выговором, который его белый
ученик пропустил мимо ушей.
Именно тогда Чиун сказал, что скоро преподаст Римо самый важный урок:
как заключать сделки. Римо должен помнить, что на Смита больше не рабо-
тает.
- Я никогда не симпатизировал этому человеку,- сказал Чиун. - По-
моему, он безумен. А теперь слушай меня внимательно, потому что будущее
Синанджу зависит от таких вот решающих поворотов. Какое будущее может
ожидать настоящего художника, мастера своего дела, если ему нечего есть?
Чиун принял следующее решение: поскольку Дом Синанджу не состоит на
службе у персов уже двенадцать столетий и поскольку Персия, ныне име-
нуемая Ираном, разбогатела на продаже нефти и имеет, по понятиям Чиуна,
самую просвещенную и разумную форму правления - абсолютную монархию во
главе с шахиншахом, по праву занимающим Павлиний трон, Реза Пехлеви, -
именно Персии они должны отдать предпочтение при выборе нового места
службы.
- Посол Ирана не прилетит в Вирджинию-Бич ради нас с тобой, папочка. Я
знаю, что ты собой представляешь, ты тоже это знаешь, знает Смитти и еще
с полдюжины человек на всем земном шаре. Но не стою рассчитывать, что по
первому твоему слову посол бросит все дела в Вашингтоне и примчится сю-
да, чтобы провести переговоры о заключении контракта на два-три
убийства.
- Вовсе не по первому слову, - возразил Чиун. - Это раз. Послы меня не
интересуют. Иранский посол - всего лишь слуга Его шахского Величества -
это два. А в-третьих, когда ты увидишь, как осуществляется истинно разу-
