ми врагами, хотя сам старался убедить Маклеода в обратном. Он вспомнил
традицию таитянских воинов: если какое-нибудь племя убивает вашего соп-
леменника, вы вправе уничтожить поголовно все племя. Однако здесь иной
случай. Перитани в глазах таитян - не вражеское племя, нанавистное им
после многих войн, предательств и жестокостей. Большинство его сооте-
чественников даже связаны с таитянами узами дружбы, и, быть может, таи-
тяне, решив мстить, будут делать различия между ними. Например, они бу-
дут считать врагами лишь тех, кто вооружился против них. "Но в таком
случае, - подумал Парсел, чувствуя угрызения совести, - мне бы следовало
уступить Итии и пойти к ним. Я убедил бы их не придавать значения внеш-
ним признакам; сказал бы, что Джонс взял ружье просто из ребяческого
бахвальства; что Хант даже не зарядил своего ружья; что Джонсон твердо
решил не стрелять; что Уайт голосовал против Маклеода..."
Он вспомнил, как полчаса назад Джонс расстался с ним на углу улицы
Пассата и ушел, гневно морща свой короткий нос. Джонс, конечно, возьмет
ружье, когда пойдет с водоносами, и если даже в этот раз ничего не слу-
чится, за ним из чащи будут следить враждебные глаза. Ропати идет с
ружьем - значит. Ропати тоже против нас. "Я обязан сейчас же пойти к не-
му, - подумал Парсел, - и сказать, что я его заменю". Но было так жарко,
так не хотелось двигаться... К тому же это бесполезно. Джонс все равно
откажет: он сам знает, что ему делать, он уже не ребенок... и так далее
и тому подобное.
Раздвижные двери были широко открыты, и жаркие лучи солнца заливали
хижину; и хотя Парсел лежал почти совсем нагой, он обливался потом. Сле-
довало бы встать и затворить двери, но не хватало духа подняться с мес-
та, и Парсел лишь повернулся спиной к солнцу. Он испытывал странное ощу-
щение: он был уверен, что с каждым днем битва между островитянами приб-
лижается, а в то же время не мог этому поверить. И остальные тоже не ве-
рили. Бэкер отправился удить рыбу - один! - и вернется лишь к вечеру.
Мэсон дважды в день молит создателя послать ему сына. Ивоа побежала по-
болтать к соседке. Итиа думает только о том, как бы поиграть. А сам он,
как обычно, предается послеполуденному отдыху. Война уже пришла, она у
всех перед глазами, и никто не хочет ее видеть.
Как всегда в этот час, он почувствовал, что его одолевает сон. Глаза
его закрылись, а тело, лежавшее на набитом листьями матрасе, отяжелело.
Он начал забываться, погружался куда-то все глубже и глубже... Вдруг он
подскочил. Ему стало стыдно, что он засыпает, как будто жизнь соотечест-
венников зависела от его бдительности. "Что за глупости, - произнес он
вслух. - Что я могу сделать?" Голова у него отяжелела, затылок ломило.
Под папоротниками возле Итии было так свежо, а когда он вышел на откры-
тое место, на него неожиданно обрушилось солнце.
Он снова закрыл глаза и погрузился в сон. Но его тотчас же охватило
тягостное чувство. Точно его мучила нечистая совесть, как в детстве,
когда он засыпал, не выучив уроков. Сердце его сжалось. Надо что-то де-
лать, но он не знает что. Валяется на кровати, а время уходит, уходит
безвозвратно; где-то что-то непоправимо упущено - и по его вине. Парсел
не знал, спит ли он или бодрствует, он словно погружался в кошмар, мысль
его, не в силах остановиться, кружилась по заколдованному кругу, и
чей-то голос твердил ему в ухо: "Адамо, ты должен, ты должен, ты дол-
жен..." Что он должен сделать? В чем его вина? Но тут голос смолк, и он,
подхваченный круговоротом, погрузился в бездну.
Хоть бы мысль его перестала кружиться, хоть бы избавиться от невыно-
симой усталости... Хоть бы вырваться из мрака, посмотреть вокруг! Перед
ним блеснул зеленый свет, и он очутился под баньяном, затерянный среди
его зеленых лабиринтов: он отыскивал Меани и без конца кружил вокруг де-
рева. Перед ним мелькала какая-то тень, чья-то темная могучая спина,
легко сгибаясь, скользила меж ветвей. Меани! Но тот даже не оборачивает-
ся. Парсел идет за ним, идет уже несколько часов. И вдруг - вот он! Вот
высоко над ним голова Меани, одна лишь голова, там, наверху, среди
листьев; безжизненное серое лицо, склоненное набок, как у распятого
Христа. Парсел кричит: "Меани!" Глаза приоткрываются с трудом. Они уже
остекленели. "Меани! Меани!" - Парсел, не переставая, зовет его. Если он
перестанет кричать, Меани тотчас умрет. И тут бескровные толстые губы
дрогнули, затуманенные печальные глаза пристально посмотрели на него.
"Адамо, - медленно говорит Меани, - ты не должен был..." "Но что? Что? -
в отчаянии кричит Парсел. - Что я не должен был делать?"
Он почти проснулся, пот струился у него под мышками и вдоль спины. Но
тело его было словно связано, и он не мог шевельнуться. И вдруг все сно-
ва окутал мрак. Меани исчез, и Парсел увидел возле баньяна крошечную фи-
гурку бегущего Джонса с ружьем в руке. Но это был не настоящий Джонс, а
маленький мальчик, очень похожий на Джонса. Он повернул к Парселу свое
смеющееся, веснушчатое лицо, весело размахивая деревянным ружьецом. "Ни-
когда мне его не поймать", - подумал Парсел со страхом. Он хотел бежать,
но колени у него не гнулись. Он с трудом волочил ноги, тяжелые, непос-
лушные. Вдруг Джонс упал. Парсел чуть не наскочил на него. Он остановил-
ся. Но это не Джонс, а Джимми. Кулак Барта раздробил ему нос, изо рта
течет кровь. Боже мой, Джимми! Джимми! "Надеюсь, мистер Парсел, - произ-
носит у него над ухом громкий голос Мэсона, что это будет мальчик". Мэ-
сон хватает его за плечо. "Мистер Парсел, это должен быть мальчик".
Тут он окончательно проснулся. Сильные темные руки обхватили его и
крепко трясли за плечи. Парсела даже затошнило от этой тряски. Он прищу-
рил глаза. Громадные руки, темная гора, склонившаяся над ним, - Омаата.
Он широко раскрыл глаза и провел рукой по губам. Рядом с Омаатой стояла
Ивоа, а за ней Итиа.
- Что случилось? - спросил он, приподымаясь на локте.
Солнце стояло уже довольно низко. Должно быть, он долго спал. Привс-
тав, он глядел на женщин, неподвижно стоявших у его изголовья. Лица их
посерели от страха.
- Что случилось?
- Говори, Итиа, - произнесла Омаата еле слышным голосом.
Итиа смотрела на Парсела, губы у нее дрожали.
- Говори, Итиа, - сказал он, и сердце у него сжалось.
- Адамо!
- Говори!
- Они нашли ружья.
Он выпрямился.
- Что ты рассказываешь? - воскликнул он в недоумении. - Какие ружья?
- Ружья, которые вождь спрятало пещере.
- Какие ружья? - вскричал Парсел, зажимая уши руками, как будто не
желая больше слушать. - В какой пещере? - И вдруг его осенило. - Ружья
Мэсона? Те, что он спрятал в пещере? На вершине горы?
- Да.
- Сумасшедший!. - закричал Парсел, вскакивая с кровати и бросаясь к
двери. Но тут же растерянно остановился. Куда он пойдет? Что он может
сделать? Он взглянул на Итию.
- И они посмели войти в пещеру? А как же тупапау?
- Вошел один Меани.
Единственный таитянин, который не верил в привидения! И надо же было,
чтобы это оказался именно он!
- Когда?
- Когда мы с Авапуи убежали после раздела женщин, Меани заставил нас
войти в пещеру. Мы не хотели. Но шел такой дождь! Такой дождь! И мы вош-
ли.
Он посмотрел на нее и спросил пересохшими губами:
- Сколько ружей нашел Меани?
- Восемь.
- А пуль?
- Целый ящик.
Этот полоумный Мэсон! Перетащил весь их арсенал на гору вместе с Ваа!
Чтобы "дорого продать свою шкуру", если вернется фрегат... В голове Пар-
села промелькнула страшная мысль.
- Омаата! А водоносы?
Он взглянул на нее. Омаата дрожала всем телом, глядя на него безумны-
ми глазами. Она была не в силах отвечать.
- Где водоносы? - закричал он, поворачиваясь к Ивоа.
- Они ушли.
- Когда?
- Прошла минута.
- Какая минута?
- Большая минута.
- Какая большая? - закричал Парсел вне себя.
- Такая, чтобы дойти до бухты Блоссом и вернуться назад.
Значит, целый час. Они уже подходят к цели. Теперь их уже не догнать.
И сколько ни кричи, они не услышат,
В миле от баньяна, примерно на половине горного склона, скалы прегра-
дили путь потоку и образовали небольшой водоем, окруженный густым кус-
тарником. Там водоносы и набирали воду. Наполнив все сосуды, они обычно
купались. Свежая вода среди темных скал вознаграждала их за долгий пере-
ход по солнцу. Парсел посмотрел на Итию, сердце его мучительно сжалось.
- Они знают, что сегодня водоносы пойдут за водой?
- Знают, - ответила Итиа, опуская глаза.
Это она сказала им. Не думая причинить зла. Раха, Фаина, Итиа с утра
бродили вокруг поселка, болтали с женами перитани, а те все знали от му-
жей. Тут не было злой воли. Просто таковы их привычки... На таитянских
островах всем всегда все известно! "Мятежники" следили за жизнью дерев-
ни, следили час за часом.
А теперь они ждут прихода водоносов. Притаились в чаще по ту сторону
водоема, положив дула ружей на ветки. Перитани дадут женщинам спуститься
за водой, а сами останутся на гребне, держа ружья в руках, четко вырисо-
вываясь на светлом небе.
- Боже мой, - простонал Парсел, - таитяне будут стрелять по ним, как
по мишеням в тире! Джонс! - закричал он, как будто тот мог его услышать.
Парсела охватило отчаянное желание бежать, догнать его. Бежать! Какая
глупость! Теперь Джонс всего в нескольких десятках метров от потока. Он
радуется, предвкушая минуту, когда женщины наполнят сосуды, а он положит
на землю это надоевшее ему ружье, размотает парео и первым бросится в
воду - загорелый, мускулистый, веселый.
- Они приближаются к ручью, - тихо сказал Парсел.
Три женщины пристально вглядывались в гору. Но не гору видели они пе-
ред собой. Они видели ту же картину, что и Парсел: четверо перитани мед-
ленно шагают между камней, а там, впереди, их ждет смерть.
- Жоно! - произнесла Омаата сдавленным голосом.
Ведь правда! Он подумал только о Джонсе. Но и Ханту суждено умереть.
И все остальные не избегнут смерти: Джонсон, который всю жизнь дрожал от
страха, Уайт, такой щепетильный и старательный, Хант, никогда ничего не
понимавший, и Джонс! Джонс!..
Он посмотрел на Омаату. Ее взгляд был пугающе пуст. Парсел подошел к
ней и взял ее за руку. Она не шевельнулась. Лишь покачивала своей гро-
мадной головой, и крупные слезы катились из ее неподвижных глаз. Ивоа
взяла ее за другую руку, и Омаата сказала слабым, как у старухи, голо-
сом: "Я хочу сесть". И тотчас ее огромное тело рухнуло на пол, словно
ноги отказывались ее держать. Ивоа и Парсел опустились на пол с нею ря-
дом и прижались к ней. Минуту спустя подошла Итиа, села подле Ивоа и
прислонилась головой к ее плечу. Они молчали и смотрели на гору.
Вот перитани идут под жарким солнцем. Водоносы столько раз ходили
этим путем, что протоптали среди камней тропинку, и теперь они идут мол-
ча гуськом, друг за другом, бесшумно ступая босыми ногами. В такую жару
не хочется разговаривать. Джонсон со страхом озирается вокруг. Уайт щу-
рит глаза, печальный и спокойный. Хант ни о чем не думает. Джонс чуточку
побаивается. Самую чуточку. Таитяне ведь его любят. К тому же у них
только копья. А копье далеко не бросишь. Солнце жжет ему правое плечо.
Пот струится по спине между лопатками, тело с вожделением ожидает ласко-
вого прикосновения воды.
Тишина в комнате становилась нестерпимой. Парсел все крепче стискивал
руки. Дышать было все труднее.
- Итиа, - сказал он беззвучно.
- Да.
- Почему ты не сказала мне тогда, что они нашли ружья?
- Когда "тогда"?
- Перед часом отдыха.
- Я сама не знала. Я узнала об этом, когда вернулась к своим. И сразу
побежала обратно.
Они говорили шепотом, как будто в доме был покойник.
- Ты должна была перехватить водоносов.
- Я не шла по тропинке мимо баньяна. Я пробиралась в чаще, это долгий
