страха, а тем более для мысли.
Повернувшись спиной к Парселу, он собрался было уходить, потом вдруг
спохватился и сказал потише:
- Джонсон мне говорил, что вы в прошлом месяце вылечили его от лихо-
радки.
- Да, - удивленно вскинул на него глаза Парсел. - Но ведь я не док-
тор.
- А что вы об этом скажете ?
Маклеод протянул правую руку. Она распухла, а в центре опухоли видне-
лось алое пятно.
- Что это? - тревожно спросил он. - Не феефее ? *
* [Элефантиазис - слоновая болезнь.]
Парсел издали разглядывал руку, потом, подняв глаза, в упор посмотрел
на Маклеода. И был поражен его неестественной бледностью. Маклеод готов
рисковать жизнью за лишний акр земли, а тут испугался обыкновенной бо-
лячки.
- Это фурункул, - сказал Парсел. - Феефее редко поражает руки. Не за-
метили вы опухоли на половых органах?
- Нет.
- Обычно болезнь начинается именно там. А иногда на ногах.
- Значит, - Маклеод облизнул пересохшие губы, - это обыкновенный фу-
рункул?
- По-моему, да. Вскипятите воду и подержите руку в горячей воде.
- Спасибо, - поблагодарил Маклеод. - Когда я увидел, что рука у меня
пухнет, я здорово перетрусил. Вспомнил одного парня на Таити, так вот,
ему двумя руками приходилось при ходьбе поддерживать свои погремушки.
Нет, эта болезнь не для доброго христианина, - с негодованием заметил
он.
Парсел ничего не ответил.
- Спасибо, доктор, - Маклеод очаровательно улыбнулся и то ли в шутку,
то ли всерьез приложил два пальца к виску, круто повернулся и пошел
прочь. Перепрыгивая с камня на камень, он ловко перебирал своими длинны-
ми, тонкими ногами. "Кузнечик, - подумал Парсел, глядя ему вслед. - Ги-
гантский кузнечик, жестокий, жадный..."
Парсел решил поудить еще минут двадцать. Потом, сложив наживку и
удочки, направился к Джонсу и Бэкеру, рыбачившим на той стороне бухты.
Солнце стояло уже высоко. Самое время идти домой.
- А у вас гости были? - заметил Бэкер.
- Потом расскажу.
Когда они достигли плато, Джонс вызвался отнести часть улова на ры-
нок. Парсел улыбнулся. Он знал, что Джонс обожает трезвонить в колокол;
а потом ждет появления женщин и с удовольствием выслушивает их похвалы
своему улову.
Бэкер с Парселом свернули на Ист-авеню. За все время они не обменя-
лись ни словом. Они теперь не доверяли роще и старались не говорить пол-
ным голосом, даже укрывшись за стенами своих домов.
Хижина Парсела была пуста. Подобно всем таитянским жилищам, она ни-
когда не запиралась, и Парсел не без огорчения убедился, что в его от-
сутствие кто-то "взял взаймы" у него кресло. Его раздражала эта страсть
таитян брать взаймы у соседа все, что приглянется. Возможно, кресло вер-
нут через неделю, а возможно, и через месяц. Что ж, подождем. По таи-
тянскому этикету осведомляться о том, кто унес вашу вещь, - верный приз-
нак плохих манер, а уж требовать ее обратно - предел невежливости.
Парсел предложил Бэкеру табуретку, а сам сел у входа, прислонившись к
стойке раздвижной стенки, и свесил ноги.
Помолчав немного, он заговорил:
- Маклеод хотел знать, что мы намереваемся делать. Он боится, как бы
наши "три ружья" не попали в лагерь таитян. Он, очевидно, не знает, что
у меня вообще нет ружья.
- Ну и как? - спросил Бэкер.
- Вы же сами знаете мое решение. Я не говорил ни за вас, ни за Джон-
са.
Опершись локтем о колено, Бэкер глядел прямо перед собой. Его смуглое
правильное лицо казалось усталым, изможденным, и это впечатление лишь
усиливали темные круги под глазами и судорожное подергивание нижней гу-
бы. А ведь работал он не больше других. Впрочем, Парсел и не знал его
иным: нервный, напряженный, нетерпеливый...
- Я с вами не согласен, - проговорил наконец Бэкер. - Если у вас заг-
ниет, скажем, нога, что тогда прикажете делать? Вам ее отпилят, чтобы вы
весь не загнили. Маклеод прогнил, не возражайте, пожалуйста, из-за него
скоро загниет весь остров, а вы то, что вы сделали, чтобы этому поме-
шать?
Наступило молчание, потом Парсел сказал:
- Я не мешаю вам присоединиться к лагерю таитян.
Бэкер пожал плечами.
- Я туда без вас не пойду, вы же сами знаете.
Эти слова тронули Парсела. Он опустил глаза и сказал, стараясь не вы-
дать волнения:
- Можете идти. Мы из-за этого не поссоримся.
Бэкер покачал головой.
- Еще бы! Да вообще я не представляю себе, из-за чего мы с вами можем
поссориться. Но я не понимаю таитянского языка и поэтому буду чувство-
вать себя с ними неловко... И дело даже не в этом, - добавил он нереши-
тельно и затем, повернувшись к Парселу, проговорил не без смущения:-
Скорее уж потому, что мы будем врозь. А ведь еще на "Блоссоме" мы всегда
были вместе.
Вдруг он вскинул голову, покраснел, и в голосе его прозвучал сдержан-
ный гнев:
- Черт возьми, лейтенант! Зачем вы меня остановили тогда ночью, во
время раздела женщин?
Парсел молчал. Вечно одни и те же споры, вечно один и тот же упрек.
- А Джонс? - спросил он.
- Джонс будет со мной, - ответил Бэкер.
В эту минуту по комнате пробежала струя свежего ветра и задняя дверь
громко хлопнула. Парсел оглянулся. Вошла Итиа. Захлопнув за собой дверь,
она стояла у порога, в венке из цветов ибиска, в ожерелье из шишек пан-
дануса, свисавшем между ее обнаженных грудей, и разочарованно глядела в
спину Бэкера. Она знала, что Ивоа у Авапуи, и не рассчитывала застать у
Парсела гостей.
- Что тебе надо? - сухо спросил Парсел.
И тотчас же, спохватившись, улыбнулся Итии. Она тоже улыбнулась в от-
вет. Уголки ее губ приподнялись, косо поставленные глаза весело блесну-
ли, и все личико осветилось радостью.
- Адамо, - произнесла она звонко и весело, - Меани ждет тебя у Омаа-
ты.
- Когда?
- Сразу же после чрева солнца. [* Полдень - по-таитянски.]
- Почему у Омааты? Почему не у меня?
- Он не сказал.
- Хорошо, я приду, - ответил Парсел.
И повернулся к ней спиной. Но Итиа и не думала уходить. Она по-преж-
нему стояла у двери, опершись бедром о стойку, перебирая быстрыми
пальцами свое ожерелье.
- А Уилли скоро уйдет? - осведомилась она.
Парсел рассмеялся.
- Нет, он не собирается уходить.
- Почему? Разве он не ест?
- Когда он уйдет, я тоже уйду с ним. Иди, иди, Итиа. - И так как она
потупилась, как ребенок, который вот-вот заплачет, Парсел ласково доба-
вил: - Go away ". [* Иди (англ.).]
Это был знак самой утонченной любезности. Итиа ужасно гордилась, ког-
да Парсел обращался к ней по-перитански.
- I go, - с важностью произнесла она. - И добавила: - Видишь, Адамо,
я опять надела свое ожерелье. Теперь, когда я к тебе иду, я всегда его
надеваю.
- Почему?
- Как! Ты не знаешь? - громко захохотала она, но тут же прикрыла рот
ладонью, чтобы приглушить смех. - Человек! Ты не знаешь!
Итиа с хохотом выскочила из комнаты, громко хлопнув дверью.
- А она к вам льнет, - проговорил Бэкер.
И так как Парсел пропустил замечание мимо ушей, Бэкер добавил:
- Авапуи меня ждет.
- Я вас провожу.
Они молча зашагали по Уэст-авеню, потом Парсел сказал:
- Надо бы все-таки собраться и замостить дорогу. А то в сезон дождей
нельзя будет шагу ступить.
- По-моему, каждый должен замостить свой кусок улицы до соседнего до-
ма, - произнес Бэкер. - Вы, скажем, замостите до Джонса, Джонс до меня.
Я до Джонсона. А Джонсон до Ханта.
- Нет, - возразил Парсел. - При таком способе работы один участок по-
лучится плохой, а другой хороший. Нет, поверьте, гораздо лучше работать
всем сообща по часу в день и привлечь к этому делу также и женщин. Каж-
дый принесет с берега хотя бы камень. И в течение двух недель все будет
готово.
Вот уже целый месяц, проходя по Уэст-авеню, они обсуждали этот воп-
рос. Но так ничего и не решили. Беспечность тропиков уже давала себя
знать.
Из хижины Джонсона донесся шум, Парсел различил надтреснутый голос
старика и пронзительные вопли Таиаты.
- Ну и ну! - вздохнул Бэкер. И добавил: - Хотелось бы мне знать, как
она его честит.
Парсел прислушался.
- Сын шлюхи, каплун, крысиное семя...
- Н-да, - протянул Бэкер.
Авапуи и Ивоа сидели на пороге хижины Бэкера. Завидев своих танэ, обе
поднялись и пошли им навстречу.
- Я иду к Омаате, - сообщил Парсел.
- Берегись, человек! - засмеялась Ивоа. И добавила: - А я вернусь до-
мой.
- Я тебя провожу, - тут же вызвалась Авапуи.
С тех пор как Ивоа забеременела, она и шагу не могла ступить по по-
селку, чтобы кто-нибудь из женщин не поспешил ей на помощь, не подал ей
руку. Ивоа была окружена всеобщим бережным уважением, как королева пчел
в улье.
Кивнув Ивоа, Парсел ускорил шаг. Он боялся, что перед ним вдруг поя-
вится Итиа. Дверь хижины Джонса была широко распахнута, сам Джонс голы-
шом сидел перед накрытым столом, а за его спиной стояла Амурея. Заметив
Парсела, юноша помахал рукой и посмотрел на него с такой радостью, будто
они не виделись целых два дня. Амурея тоже улыбнулась ему. Джонс был
светлый блондин с рыжинкой, Амурея - самая настоящая чернушка. Но у обо-
их был одинаково наивный вид, одинаково доверчивая улыбка. Парсел оста-
новился и поглядел на них. При виде этой юной четы становилось как-то
спокойнее на душе.
- Вы еще не обедали? - крикнул Джонс.
- Я иду к Омаате.
- Да она вас задушит, - расхохотался Джонс. - Послушайте-ка! Я хочу
дать вам хороший совет. Когда она набросится на вас со своими объятиями,
напрягите хорошенько мускулы на груди, плечах и спине и стойте так, пока
она вас не отпустит. Смотрите, сейчас я вам покажу.
Он поднялся, грозно напружил мускулы и, побагровев от усилий, застыл
в этой позе.
- А как насчет дыхания? - улыбнулся Парсел. - Вы ведь того
и гляди задохнетесь.
- Да что вы! - возмутился Джонс, шумно выдохнув воз дух. - Зато самый
верный способ. Попробуйте и убедитесь.
- Попробую, - пообещал Парсел.
Первое, что он увидел, войдя к Омаате, было его собственное кресло.
Наподобие трона красовалось оно посреди комнаты, и Парселу пришлось
употребить немало усилий, чтобы не взглянуть в его сторону и тем самым
не выказать свое дурное воспитание. К счастью, ему не пришлось долго ра-
зыгрывать комедию равнодушия. Мощные руки Омааты обхватили Парсела и
сразу его расплющили, чуть не засосали, чуть не поглотили эти изобильные
теплые, как парная ванна, телеса.
- Отпусти! - еле переводя дух, взмолился Парсел.
- Сыночек мой! - кричала Омаата.
Она подняла его в воздух, как перышко, и излила на своего любимца це-
лый поток ласковых, воркующих слов. Но голова Парсела была плотно прижа-
та к ее груди, и он ничего не слышал, кроме глухих перекатов ее голоса.
Спина и бока у него омертвели от страшного объятия, он задыхался, утк-
нувшись лицом в огромные бугры ее грудей.
- Ты мне делаешь больно! - крикнул он.
- Сыночек мой! - повторила она, растрогавшись.
Но растрогавшись, почувствовала новый прилив нежности и еще сильнее
прижала к себе Парсела.
- Омаата!
- Сыночек мой! - снова проворковала, вернее, прорычала она.
Наконец она отпустила его, но тут же снова схватила под мышки и под-
няла до уровня своего лица.
- Садись! - предложила она, держа Парсела в воздухе так что ноги его
болтались над креслом, и наконец опустила на сиденье. - Садись, Адамо,
сыночек мой! Я нарочно ходила за твоим креслом, чтобы тебе было удобно
сидеть и ждать Меани.
Так вот оно, оказывается, в чем дело! Какая неслыханная предупреди-
тельность! Тащить в этакую даль тяжелое, неудобное для переноски кресло!
Омаата непременно забудет вернуть его. Про держит у себя кресло еще не-
дели две... И ради того, чтобы он по сидел у нее всего полчаса, она ли-
шила его кресла на целых две недели..."Я рассуждаю, как истый перитани,
- с раскаянием подумал Парсел. - Что за мелочность! В конце концов важен
