друг на друга, калечили друг друга, пожирали друг друга, борясь за лако-
мый кусок. А ведь вся эта жестокость впустую. Рыбья голова - крупная до-
быча, ее достанет на всех, и чтобы справиться с ней, блохам не хватит,
пожалуй, целого дня. Парсел с отвращением смотрел на них, не решаясь от-
толкнуть рыбью голову ногой. До чего же омерзительные насекомые! Только
рот да броня. Все в них неуязвимо, все не как у человека. Жестокость без
границ. Жадность, даже не сознающая, где она оборачивается против самой
себя.
Вдруг Парсел почувствовал, что кто-то тронул его за плечо. Он огля-
нулся. Перед ним стоял Маклеод.
- Я вам кричал, - объяснил шотландец извиняющимся тоном, убирая руку.
- Но разве с таким ветром...
Парсел был так изумлен, увидев Маклеода в своем заповеднике, что даже
не поздоровался с ним.
- Мне нужно с вами поговорить, - продолжал Маклеод.
- Ладно. Только уйдем отсюда. А то вас может смыть волной.
Прыгая с утеса на утес, он добрался до маленького грота, расположен-
ного под тем самым пиком, через который он для безопасности закидывал
веревку. Маклеод следовал за ним по пятам, н когда Парсел уселся у входа
в грот, он тоже присел шагах в двух н стал смотреть на море.
- Уж не из-за того ли вы на меня сердитесь, что вышли из ассамблеи? -
сказал Маклеод, вопросительно взглянув на Парсела.
- Ни на кого я не сержусь, - отозвался тот.
- Я заходил к вам, - быстро проговорил Маклеод. - А ваша жена сказа-
ла, что вы на Роп Биче. Неплохо здесь у вас, - добавил он, критически
оглядывая бухточку. - По крайней мере для тех парней, которым по душе,
как марсовым, привязывать себя веревкой к рее. А для меня места малова-
то. Я тридцать лет такие упражнения с веревками проделывал, и чудо еще,
что кости себе не переломал.
Он сидел по-домашнему, прислонясь к округлому выступу утеса, и гово-
рил с непринужденным видом. Парсел мог сколько угодно любоваться его
профилем ощипанного орла, его длинными, как паучьи лапы, руками, небреж-
но брошенными вдоль тела. Панталоны Маклеода в белую и красную полоску
были залатаны на коленях квадратными кусками парусины, и трудно было ре-
шить, что грязнее - штаны или белая фуфайка, плотно обтягивавшая его то-
щие бока.
- Я видел вашу раздвижную стенку, - продолжал Маклеод. - Уж коль ско-
ро я очутился у вас, то позволил себе осмотреть ваше хозяйство. - И за-
думчиво добавил: - Для любителя вы, Парсел, молодец. Я уже давно это за-
метил, еще когда вы строили себе дом. Кроме меня, вы единственный сооб-
разили обшить стены в кромку. Итог: только наши с вами хижины не боятся
воды. Нужно же быть дураком, - вдруг воодушевился он, - чтобы поставить
обшивку в стык, как все они сделали, особенно когда нет стыковой планки.
Итог: конопать не конопать, а от сквозняка не убережешься. Нет, я верно
сказал про кромку. И я не в комплимент вам говорю, но вы, Парсел, здоро-
во разбираетесь в плотничьем деле.
Так как Парсел не ответил, Маклеод исподтишка взглянул на него.
- О вашей раздвижной стенке я вот что скажу: сразу чувствуется чело-
век с принципами. Пожалуй, принципов даже чересчур многовато. Я всегда
говорил: если любитель хорош, он работает не хуже профессионала. Разница
лишь в том, что дело у него не так быстро спорится и что он слишком ува-
жает правила. А я вот что вам скажу, - доверительно нагнулся он к Парсе-
лу, как бы открывая ему важные тайны плотнического ремесла, -самое хит-
рое дело - нарушать эти чертовы правила, чтобы получалось у вас так же
хорошо, словно бы они и не нарушены.
- Спасибо вам за совет, - заметил Парсел.
- К вашим услугам! А если вам когда понадобится какой инструмент,
только мигните. У меня есть инструменты и с "Блоссома", да и свои тоже,
только я своих никогда никому не даю, но для вас сделаю исключение, пос-
кольку, как говорится, вы сами мастер!
Неслыханное дело - Маклеод предлагает ему свой инструмент! Услышав
это великодушное предложение, Парсел чуть языка не лишился. И молча
обернулся к своему собеседнику. Маклеод смотрел вдаль, подняв брови, по-
луоткрыв рот. Казалось, он сам удивляется своей щедрости.
- Вчера вечером ко мне приходили черные. Все шестеро с Омаатой, -
вдруг без всякого перехода сказал он.
- С Омаатой?
- Она им переводила.
- А! - заметил Парсел.
И замолчал. Только это "а" - и молчание...
- Вы, надеюсь, догадываетесь, зачем они ко мне приходили?
Так как Парсел молчал, Маклеод добавил:
- Само собой разумеется, я ответил "нет". Тогда они вручили мне вот
этот сверточек и ушли.
Маклеод вынул из кармана пакетик и протянул Парселу. В нем оказался
пучок маленьких палочек, перевязанных лианой.
- Вы не знаете, что это означает?
- Отчасти догадываюсь, - ответил Парсел, пересчитывая палочки.
- Не утруждайте себя зря. Их тут ровно двадцать восемь штук.
Парсел связал палочки и вручил их Маклеоду.
- По моему мнению, они дают вам срок - одну луну, - чтобы вы изменили
свое мнение.
- Какую луну?
- Двадцать восемь ночей.
- Ага, - буркнул Маклеод и спросил, помолчав: - А если я не изменю
мнения?
- Тогда они придут ночью и вонзят в вашу дверь дротик.
- Ну и что?
- Это означает, что они дают вам еще одну луну.
- А по окончании этой луны?
- Они вас убьют. Маклеод присвистнул и сунул руки в карманы. Лицо не
дрогнуло, но когда он заговорил, голос звучал слышно:
- А как же они меня убьют? Наступило молчание. Парсел пожал плечами.
- Только не думайте, что они пойдут на вас войной? Это не в их духе.
Война в представлении таитян - это засада.
- В эту игру и вдвоем поиграть можно, - заметил Маклеод.
Парсел поднялся.
Он углубился в грот; ветер сразу утих, и Парсел всем телом ощутил
солнечное тепло. Должно быть, жара началась уже давно, но из-за свежего
бриза совсем не чувствовалась.
- Играть! - воскликнул он. - Хорошо, если бы дело шло только о вашей
собственной жизни!
- Значит, они до всех добираются? - хмуро спросил Маклеод.
И так как Парсел не ответил, он продолжал:
- Значит, поголовная резня? Значит, по-вашему, они это задумали?
- Нет, не задумали, - возразил Парсел. - Они не такие, как белые. Они
не думают о том, что будут делать, и не обсуждают сообща такие вопросы.
Они следуют чувствам. Потом в один прекрасный день начинают действовать.
И хотя заранее ничего друг другу не говорят, действуют согласованно.
- Чувства! - презрительно буркнул Маклеод. - Какие еще чувства?
- Злоба, ненависть...
- Против меня?
- Против вас, против Смэджа, против всех перитани
- И против вас тоже?
- И против меня тоже.
- А почему против вас?
- Они не понимают моего поведения по отношению к вам.
- Ну, за это я их винить не могу.
И Маклеод расхохотался скрипучим смехом, прозвучавшим, впрочем,
фальшиво. Парсел заговорил снова:
- Они считают, что мне следовало объединиться с ними, чтобы вас сва-
лить.
Наступило молчание, потом Маклеод сказал:
- Именно так я бы и поступил на вашем месте. И точно так же поступил
бы Бэкер, не будь он вашим дружком. Вы мне скажете; "Таков уж я, Парсел,
и такова моя религия". Я двадцать лет шатался по белу свету и ни разу не
видел, чтобы религия хоть на грош изменила человека. Плох он, плохим и
останется с Иисусом Христом или без Иисуса Христа. Причина? Сейчас ска-
жу. Насчет песнопений, - добавил он, сложив на груди руки, как покойник
в гробу, - это еще куда ни шло. Но вот насчет поступков - шиш! Итог: на
десять тысяч человек только один какой-нибудь сукин сын принимает рели-
гию всерьез. И в данном случае - это вы, Парсел. Повезло мне, что я на
такого напал! Заметьте, это я ценю, - добавил он многозначительно, но
Парсел так и не разобрал, говорит ли он насмешливо или с уважением. -
Если бы не вы, сейчас в лагере черных имелось бы целых три ружья...
Маклеод прищурился так, словно солнце било ему в глаза, но сквозь
неплотно прикрытые веки пронзительно взглянул на Парсела. Парсел уловил
этот взгляд, и его словно оглушило. Оказывается, Маклеод не так уж убеж-
ден в его нейтралитете, как уверяет. И пришел он сюда прощупать почву.
"Но в таком случае, - подумалось Парселу, - вся эта игра в обаяние, дру-
жеский тон, похвалы моему плотничьему искусству, комплименты моей рели-
гиозности - значит, все это комедия? А ведь говорил он вполне искренне.
Готов поклясться, что он говорил искренне". Парсел громко глотнул. Вечно
он доверяет людям, слишком доверяет. И снова попался в западню, уже в
который раз!
- Я не подыму против вас оружия, если это вас беспокоит, - с раздра-
жением произнес он. - А что будут делать Джонс и Бэкер, не знаю, не
спрашивал.
- Меня это не беспокоит, - протянул Маклеод, - просто я сказал вам
то, что думаю, Парсел; мне противно, когда белые объединяются с черными
против парней своей расы.
Парсел побагровел от гнева и глубже засунул руки в карманы.
- Вы мне омерзительны, Маклеод, - крикнул он, и голос его дрогнул. -
И вы еще осмеливаетесь читать мне мораль после всего, что натворили
здесь! Это гнусно! И запомните, никакой солидарности между нами не су-
ществует. Я считаю вас виноватым от начала до конца! Вы издевались над
таитянами, вы их ограбили, оскорбили, а теперь...
Он запнулся, не находя слов, потом снова негодующе крикнул:
- Да, да, это мерзко! Мерзко обрекать остров на поток и разграбление,
лишь бы удовлетворить свою алчность! Вы сумасшедший, Маклеод! Вы прес-
тупник. Именно так. Я пальцем не пошевелю против вас, но если таитяне
вас убьют, я даже слезинки не пролью, так и знайте!
- В добрый час! - с великолепным хладнокровием ответил Маклеод.
Он улыбнулся, вытянул длинные ноги и встал с земли. Его высокий силу-
эт, четко вырисовывавшийся на фоне залитого солнцем неба, показался Пар-
селу неправдоподобно тонким.
- Искренность прежде всего, ведь верно? - произнес Маклеод дружески.
- И я благодарю вас за ваши добрые пожелания... Но не беспокойтесь обо
мне. Возможно, из меня получится неплохой скелет, но, боюсь, завтра вам
еще не придется листать вашу библию и читать молитвы над моим трупом.
Нет, мистер! Я буду начеку. Берегитесь папы Маклеода, он издали заметит
лезвие ножа и сам в нужную минуту нанесет удар. А что касается войны с
черными, так вы говорите: "Это, мол, ваша вина". Ладно, допустим, что
моя. Но рано или поздно война начнется. Видели вы когда-нибудь страну,
где нет войны? И я вам вот еще что скажу, Парсел, вы, может быть, не за-
метили, что наш остров слишком мал. Уже сейчас он мал для нас. А что же
будет с нашими детьми? Итак, я за войну! Хоть место расчистится. А потом
можно будет спокойно вздохнуть.
- Лишь при том условии, что расчищено место будет не за ваш счет, -
холодно бросил Парсел.
Эта фраза, видимо, произвела на Маклеода большее впечатление, чем все
предыдущие тирады Парсела. Он моргнул, отвел глаза и замолк.
- Не старайтесь меня запугать, - прогремел он вдруг.
Парсел взглянул на него. Если Маклеоду не по себе, то полезно, пожа-
луй, еще подбавить.
- Маклеод, - заговорил он, - я сейчас скажу, в чем ваша слабая сторо-
на. У вас нет воображения. Вы не способны представить себе собственную
смерть. А только смерть таитян.
- Но ружья-то у нас, - сказал Маклеод, уставившись в землю.
Парсел тоже поднялся.
- Ваши ружья вам не помогут, - живо возразил он. - Вы считаете, что,
имея ружье, вы непобедимы. Заблуждаетесь, Маклеод. Вы даже не представ-
ляете себе, как вы глубоко заблуждаетесь. Поверьте мне, я своими глазами
наблюдал на Таити войну между двумя племенами. Таитянские воины обладают
нечеловеческой хитростью. Вам нанесут удар, а вы не успеете даже заме-
тить.
Маклеод пожал плечами.
- У нас ружья, - повторял он, нахмурившись.
Он замкнулся в себе, в свою скорлупу и был теперь недосягаем для
