Он повернулся к Парселу и снова послал ему обезоруживающую улыбку.
- Ну как, по-вашему, Парсел, справедливо это или нет?
- Во всяком случае, на первый взгляд справедливо, - сдержанно заметил
Парсел.
Слишком уж медоточив был сегодня Маклеод. Следовало держаться начеку.
- Но хочу вас предупредить, уважаемые, - продолжал Маклеод, обводя
взором присутствующих, - что особенно ликовать нам вроде бы и не к чему.
Участки не бог весть какие. Так что не вообразите себя помещиками с име-
ниями и всем прочим. Нет и нет! Надо пощадить фруктовые деревья, выру-
бать их нельзя, а то слой почвы на скале такой тонкий, что его при пер-
вом же норд-осте снесет к чертовой бабушке прямо в море. Я подсчитал,
сынки! Годной для обработки земли у нас только восемнадцать акров, дру-
гими словами, по два акра на едока.
Парсел подскочил.
- По два акра?! - с недоумением повторил он. - Значит, вы делите зем-
лю на девять частей!
- А то как же? - вскинул на него глаза Маклеод. - Разве нас здесь не
девять?
- А таитяне? - крикнул Парсел.
- Их я тоже не забыл. Они будут помогать белым обрабатывать землю и
получат за свои труды натурой.
- Вы с ума сошли, Маклеод! - крикнул Парсел, бледнея от гнева. - На
вас впору смирительную рубашку надеть! Вы хотите превратить таитян в
своих рабов! Никогда они не согласятся.
- А мне плевать, согласятся или нет, - возразил Маклеод, - но учтите,
я вовсе не собираюсь отдавать хорошие земли парням, которые по своей ле-
ни и обрабатывать-то их не станут. Стоит только посмотреть, какие у них,
на Таити, участки! Стыд и срам! Пусть ловят рыбу, это - пожалуйста!
Пусть влезают на кокосовые пальмы - пожалуйста! А где нужно землю обра-
батывать, там черные дрейфят, вот что я хочу сказать.
- Маклеод, - голос Парсела дрогнул. - Вы, очевидно, не отдаете себе
отчета в своих действиях. На Таити даже самый последний бедняк имеет са-
дик и несколько кокосовых пальм. На Таити не владеет землей лишь тот,
кого лишают этого права: преступники, отбросы общества. Лишить наших та-
итян земли... Нет, вы просто не понимаете, что говорите! Это же значит
нанести им кровную обиду! Это все равно, что надавать им пощечин!
Маклеод поглядел на представителей "большинства" с заговорщическим
видом и повернул похожее на череп лицо к Парселу.
- Всем известно, Парсел, ваше доброе сердечко, - ядовито произнес он,
- ваша слабость к черным. Но разрешите заметить, плевать мне на их пере-
живания. Черные для меня не в счет. И ничуть они меня не интересуют.
Единственно, где от них есть хоть какой-то толк, это на рыбной ловле. Но
и с этим, как вам известно, покончено. Тогда на что они годны? Ни на
что. Лишние рты, и только. Пусть погрузят на плот свои бренные телеса и
пусть хоть потонут на полпути к Таити - мне от этого ни тепло, ни холод-
но.
- Однако, когда они помогали нам на "Блоссоме", все почему-то были
довольны, - заметил Джонс, расправляя плечи. - Не будь таитян, никогда
мы не добрались бы сюда.
- Что верно, то верно, - поддержал его Джонсон.
Все как по команде взглянули на Джонсона. Он открыто, вслух одобрил
критику со стороны "меньшинства".
Но когда он поднялся с места, присутствующие остолбенели. С минуту
Джонсон стоял неподвижно, в неловкой позе; он втянул и без того узкую
грудную клетку, выпятил свое округлое брюшко, не переставая машинально
растирать ладонью алые прыщи на подбородке.
- Прошу меня извинить, - проговорил он дрожащим тонким голосом, - но
по всему видать, что спор затянется. А мне пора уходить. Надо для жены
дров наколоть.
- Садись! - приказал Маклеод. - Твоя жена подождет.
- Я обещал ей наколоть дров, - настаивал на своем Джонсон, продолжая
тереть подбородок и отступая шажок за шажком от стола, - а раз обещано,
значит обещано. Не такой я человек, чтобы нарушать обещания. - Бедняга
напрасно старался выпрямиться и принять независимый вид.
Не спуская глаз с собравшихся, он медленно продолжал пятиться к две-
ри.
- Да садись, черт бы тебя побрал! - крикнул Маклеод. - Садись, тебе
говорят! Мы обсуждаем важный вопрос, значит, все должны присутствовать!
- Отдаю тебе свой голос, - сказал Джонсон, продолжая отступать к две-
ри маленькими, еле заметными шажками, чуть ли не скользя по полу. - Что
обещано, то обещано, - повторил он, неожиданно повысив голос и кладя ру-
ку на щеколду. - А раз старик Джонсон дал обещание, не такой он человек,
чтобы увиливать.
- Как бы не так! - хихикнул Смэдж. - Просто боишься, что твоя шлюха
накладет тебе по шее.
Джонсон побледнел, выпрямился и твердо произнес:
- Я запрещаю, слышишь, запрещаю называть так мою супругу.
- Ах, простите... - сказал Смэдж. - Иди садись или придется мне тебя
усадить.
И он поднялся. Но Бэкер, нагнувшись, ткнул Смэджа повыше колена ука-
зательным пальцем.
- Оставь Джонсона в покое, - сказал он, не повышая голоса, только ка-
рие глаза его блеснули. - Он отдал вам свой голос, чего вам еще надо?
Воцарилось молчание, долгое и тягостное, уж очень нелепая разыгралась
сцена. Джонсон и поднявшийся с места Смэдж стояли неподвижно. Под угро-
жающим взглядом Смэджа Джонсон застыл на пороге, как статуя, держа руку
на щеколде. Но и сам Смэдж, бледный от бешенства, тоже оцепенел, пони-
мая, что Бэкер не зря уставился на него.
- Садись, Смэдж, - вдруг добродушно произнес Маклеод, - а ты, Джон-
сон, иди колоть своей индианочке дрова, никто на тебя не посетует.
Вмешательство Маклеода выручило его адъютанта Смэджа и свело на нет
заступничество Бэкера. Смэдж покорно опустился на табуретку, весь скрю-
чившись, даже крысиная его мордочка как-то съежилась, будто стала еще
меньше.
- Спасибо, Маклеод, - проговорил Джонсон, с благодарностью взглянув
на шотландца красными, слезящимися глазками.
Он вышел, еле волоча ноги, боязливо и смиренно сутулясь, и даже не
оглянулся на Бэкера.
- Мы говорили о таитянах, - сказал Джонс, хмуря брови и наморщив ко-
роткий нос.
Он гордился своим выступлением в защиту черных, и ему не терпелось
напомнить об этом присутствующим.
- Маклеод, - начал Парсел, - если таитяне отправились с нами и живут
здесь на острове, то лишь потому, что они настроены к нам дружелюбно и
решили разделить с нами нашу участь. Нельзя, просто невозможно не выде-
лить им их долю земли.
- Они сдрейфили во время бури! - завопил Смэдж, разом осмелев. - Ни-
когда я этого не забуду. Нам одним пришлось лезть на реи! Тоже гады
трусливые. Их полдюжины, а цыпленок и тот храбрее всех шестерых.
- Не тебе говорить о храбрости, - заметил Бэкер.
- Если уж мы о храбрости заговорили, - подхватил Джонс, - ни за что
бы ты не стал купаться среди акул, а они купаются. Да я и сам не стал
бы.
Он многозначительно ощупал свои мускулы и торжествующе оглядел при-
сутствующих. Здорово он врезал этому Смэджу.
- Джонс прав, - сказал Парсел. - Мы не боимся бури, а таитяне не бо-
ятся акул. Храбрость, в сущности, - вопрос привычки. Впрочем, речь идет
не о том, чтобы судить таитян, а о том, чтобы дать им землю. С тех пор
как вы решили лишить таитян земли, вы сразу обнаружили у них десятки по-
роков. Они и трусы, и лентяи... Просто смешно! Истина в том, что вы не
желаете признавать за ними те же права, что за собой.
Маклеод медленно развел свои длинные руки и ухватился за противопо-
ложные края столешницы.
- Плевал я на их права, - раздраженно бросил он. - Слышите, Парсел,
плевал я на их права. Рыба тоже имеет право жить, прежде чем ее поймают,
однако это не мешает мне ее ловить. Если считать таитян, то придется де-
лить землю на пятнадцать частей, значит, каждому достанется чуть больше
акра. Я вам говорю - это немыслимо. Чтобы есть и пить досыта мае, моей
супруге и моим отпрыскам, ежели таковые у меня будут, требуется не
меньше двух акров. Надо и о будущем подумать. И я не собираюсь разыгры-
вать доброго дядю с людьми, которые мне даже рыбы подарить не желают.
- Вопрос вовсе не в вашей доброте. Вы их лишаете законной доли.
- Ладно! - Маклеод воздел руки кверху и со всего размаху опустил их
на стол. - Ладно. Допустим. Я их лишаю. Ну и что же из этого?
Горло у Парсела сжалось, но он овладел собой и, помолчав, проговорил:
- Это война! Неужели вы не понимаете?
- Ну и что же? - в бешенстве повторил Маклеод. - Меня они не запуга-
ют. У нас есть ружья, а у них нет.
Парсел взглянул ему прямо в глаза.
- Страшно слушать вас, Маклеод.
Маклеод хихикнул и проговорил дрожащим от злости голосом:
- Очень сожалею, что оскорбил ваши благородные чувства, Парсел, но
ежели вам нечего больше сказать, перейдем к голосованию.
Парсел выпрямился и резко произнес:
- Мы перейдем к голосованию, и я сейчас скажу, чем оно кончится.
Смэдж будет голосовать вместе с вами, потому что он того же мнения,
Джонсон отдал вам свой голос, потому что он боится Смэджа, Хант потому,
что он ничего не понимает. И Уайт, хотя, вероятно, он несогласен, будет
голосовать с вами, потому что он вам друг. Значит, у вас будет четыре
голоса против трех. На нашем острове, Маклеод, нет никакой ассамблеи, а
есть тирания: ваша тирания. И я не намерен ее терпеть.
- К чему вы эту песню завели? - спросил Маклеод. - Дайте договорить,
- сказал Парсел, поднимаясь, - вы готовитесь совершить безумный посту-
пок, и я не желаю быть заодно с вами. У меня слов не хватает, чтобы оха-
рактеризовать ваш поступок. Это... это... это... непристойно! И все для
того, чтобы получить лишний акр! - вдруг воскликнул он. - Я не буду
участвовать в голосовании, Маклеод, ни в этом, ни в последующих. С этой
минуты я выхожу из ассамблеи.
- Я тоже, - подхватил Бэкер. - Опротивели мне все эти штучки. И я бу-
ду очень рад, если не увижу больше ни тебя, ни твоего прихвостня.
- И я тоже, - сказал Джонс.
Он замолчал, подыскивая какой-нибудь убийственный аргумент, но ничего
не нашел и только насупил брови.
- Я вас не держу, - протянул Маклеод. - Вы свободны, как ветер. Если
мы уж заговорили о чувствах, то разрешите вам заметить, что мое сердце
никогда не билось от счастья при виде уважаемого Бэкера, и как-нибудь уж
я постараюсь утешиться и пережить нашу разлуку. А вам, Парсел, я скажу,
- добавил он, и в голосе его неожиданно прозвучали теплые нотки, - вы,
видно, не понимаете, что говорите, акр есть акр. Может быть, для вас это
по-другому. Вы, видно, никогда ни в чем не нуждались. А я, да было бы
вам известно, будь у моей матери лишний акр земли, ел бы досыта, да и
моя старушка не надрывалась бы так над работой. Ладно, я это просто так
сказал, к слову, я знаю, это никого не интересует. Хотите уйти - уходи-
те. Возможно, когда вы уйдете, я поплачу на плече у Смэджа, но уж
как-нибудь возьму себя в руки. Итак, значит, вы уходите. Мы вытащим жре-
бий и сообщим вам через Уайта, какие вам достались участки. Можете дове-
риться Маклеоду - все будет по закону. Черные - это черные, а белые -
это белые. И я белому парню никогда не причиню ни на грош ущерба, тира-
ния это или не тирания.
Парсел, бледный, весь как-то внутренне сжавшись, направился к двери.
Карта его бита. У него не оказалось козырей. Единственное, что можно бы-
ло сделать, - это выйти из ассамблеи. И хотя теперь руки у него были
развязаны, он сам понимал, сколь бесполезен его уход.
- До свиданья, Парсел, - крикнул Маклеод, когда Парсел, сопровождае-
мый Джонсом и Бэкером, был уже у порога.
Парсел оглянулся, удивленный тоном, каким были произнесены эти слова.
Странное дело, но на мгновение ему почудилось, будто в глазах Маклеода
промелькнуло сожаление. "Ему будет скучно, - вдруг догадался Парсел. - С
какой страстью он руководил ассамблеей, натравливая на меня
"большинство"! А теперь ни оппозиции, ни ассамблеи - это ясно. Я отнял у
