тревога скепсиса - чужой уверенностью.
К микрофону выбежала простая советская женщина, указательным пальцем
двинула вверх сползавшие очки (в дальнейшем беспрерывно повторяя этот
жест, ибо была лишена переносицы) и, залившись пурпуром, выкрикнула:
- Хотелось бы знать, как товарищ Михальский относится к тому, что
из-за его красивых глаз люди голодают?!
Ого, да Делон политик сталинского масштаба!
- Мы...ликлиники номер...свое негативное...к акту голодовки из-за
якобы допущенных .окружной избирательной...тов.Сидорченко Тэ Бэ...предп-
ринятой в период заболевания острой респираторной...грубо нарушая ре-
жим... Считаем, что товарищи...заняться восстановлением здоровья...всего
двенадцать подписей.
- Первая ласточка, - с обаятельной иронией разъяснил Михальский. -
Народный фронт...самых ярых наших...А что касается...то я неоднократ-
но... Не лично во мне, а в нарушении демократических...
Аплодисменты.
Вглядевшись в толпу, председатель, пробормотал:
- А вот и сыны отечества.
Группа слева недобро заулыбалась. Толпа качнулась, выпустив дружину
витязей - героев передачи "Ими гордится наш город" (Сабуров надолго за-
поминал телепередачи, потому что никогда их не смотрел).
В ротонде, вельможно распахнув медвежью шубу, в какой-то боярской
шапке стаял распаренный Корягин, вращая на пальце крупный перстень.
Одесную его сверлил публику взглядом из-под прилипшей ко лбу косой челки
его литературный ученик, самородок, не окончивший не то семи, не то че-
тырех классов, но зато освоивший едва ли не тридцать профессий (кроме
одной - писательской). Черная поддевка распахнута, черная косоворотка
расстегнута, медный крест поблескивает в лучах заходящего солнца. Нес-
мотря на этот христианский символ, он напоминал сельского хулигана, вы-
валившегося из клуба в поисках, кому бы заехать по уху. Ошую поправлял
корректный галстук Кузин - сибирский Гегель, из преданности эстетике
презиравший искусство. Аккуратно сложив губы, как благовоспитанная жа-
бочка, он внимательно слушал клокочущую речь сабуровского однокашника
Володи Молоткова.
Володя в свое время был секретарем комсомольского бюро и посмешищем
всего факультета: по стенам, смеха ради, развешивались Володины изрече-
ния ("Мы должны подготовиться к зимней сессии наилучшим образом. В. Мо-
лотков"). Все пороки, свойственные людям от начала времен - жадность,
трусость, сластолюбие, - Володя отдавал в исключительное владение мелкой
буржуазии, то есть всем, кто не занимался трудом низшей квалификации, и
притом в крупном промышленном производстве.
Бескрайние Володины речи состояли из очередей страстных бульканий - и
все по писанию, все по писанию. Говорили, что он окружил себя сектой
единоверцев и разучивал с ними Ленина на манер того популярного в
школьной худсамодеятельности номера, который зовется монтаж: "Ленин о
государстве. Коля." - "Государство возникает там, тогда и постольку..."
- "Стоп. Люся." - "Где, когда и поскольку..." - "Стоп. Антон." - "Клас-
совые противоречия не могут быть примирены..."
- И наоборот, - Володя вдохновенно взмахивает рукой. Хор: - Существо-
вание государства доказывает, что классовые противоречия непримиримы.
Володя был увлечен в новый научный центр тою же волной, что и Сабу-
ров. В институте экономических проблем, забросив все лженауки, одну за
другой выпустил две книжки о перерастании всего на свете в общегосу-
дарственное, был избран в партком, и Сабуров все тверже убеждался, что
Володя не такой уж болван там, тогда и постольку, где, когда и поскольку
выступает карьеристом и прохиндеем. Но вдруг пошли слухи, что Володя за-
делался ересиархом нетоварности: деньги должны быть полностью заменены
талонами на потребление, распределяемыми Госпланом. Володе дважды прова-
лили докторскую защиту: как ни странно, его идейность (автоматизм) ока-
залась непритворной. Правда, он все же защитил докторскую в Москве, шаг-
нув из экономики социализма прямо в научный коммунизм.
Володя был по-ленински прост и логичен. Даже кепка его была сдвинута
с неким ленинским подтекстом, а в очках без оправы ясно ощущался намек
на какое-то большевистское пенсне. Позади его стояли два пролетарских
апостола, подобранные в изумительном соответствии с канонами: руки рабо-
чих, вы даете движенье планете, подступала к горлу песня. Один был из
кино - с мудрыми седеющими усами, другой с плаката - лишенный усложняю-
щих подробностей.
Поблескивая большевистским пенсне, Молотков уставил в слушателей
вздернутые ноздри, чернеющие, как два револьверных дула, и выдал две
очереди слитного бульканья:
- Наша беда в забвении истин марксизма!
Это точно: Сабуров, пожалуй, просто-таки боялся точно знать что-то.
Вместо бесконечного разнообразия - пара-тройка "классов", вместо незри-
мых, как деятельность бактерий, межчеловеческих взаимодействий - чугун-
ные рычаги производственных связей, - гениально, если добиваться просто-
ты, а не истины. Что у них там еще? История человечества - история
борьбы, - хотя она ничуть не меньше истории взаимопомощи. Нам вдалблива-
ли, что прежде чем заняться "духом", человек должен сначала напроизво-
дить бог знает чего. Но ведь прежде чем производить, надо придумать и
захотеть. Основной ихний вопрос, кто возник "сначала" - курица или яйцо,
бытие или сознание, - да начала не было, человечество ни мгновения не
существовало без обмена чувствами и знаниями. Но в конце концов все ре-
шается мнением, да, мнением народным, и если народ верит, что справедли-
вость может быть установлена по какому-то внешнему плану, если он не по-
нимает, что и наимудрейшее планирование отнимает у людей свободу...
Только мнение ли это - совместное поклонение эмблемам и символам? Не
мысль, а безмыслие - основа общественного порядка, а когда оно развеет-
ся, - тогда границу разнуздавшимся желаниям может положить лишь Ужас та-
кой силы, которая вместо протеста вызывала бы обожествление. Вот стаби-
лизирующие исторические силы - сила Безмыслия и сила Ужаса. А движущая
сила - это сила Безумия, она же овладевшая массами идея: единство может
быть достигнуто только во лжи, ибо истина всегда вызывает множество мне-
ний и сомнений. Но история человечества есть история бегства от сомне-
ний. А значит, и от истины.
А Володя очередями пробулькивал заветное:
- ...Всестороннее планирование...По принципу единой фабрики...Масси-
рованное мелкобуржуазное... Контрреволюционные нации...
Михальский пробовал возражать, но его долбали святынями - человек из
фильма - кисло, как сквозь изжогу ("Я, как говорится, человек труда,
единодушно одобряю"), а человек с плаката - свирепо, он и Володю оттирал
широким рабочим плечом: "Вы думаете, кто переболтает, тот и прав?! А мы,
рабочие, еще подумаем, разрешить вам болтать или не разрешить!!!" И еще
при нужде каждый раз из-под земли, словно зубы дракона, выскакивали нуж-
ные простые люди, своим чином освобожденные от обязанности не лгать и не
кривляться - все больше бабы, у них жальче получается. Да еще инвалиды и
старики. Раньше Сабурову казалось простой бессовестностью, когда от
конкретных доводов защищаются чистым негодованием: оскорбляете Россию,
армию, матерей, память павших... Но теперь он понимал, что для того свя-
тыни и придуманы, чтобы даже спрашивать, даже думать было нельзя: софиз-
мами защищают лишь правдоподобную ложь, а совсем уж неправдоподобную
обожествляют.
Сабуров почувствовал, что уже ненавидит простоту и чистосердечие,
спокойно или взволнованно рассевшиеся тысячетонным задом на всем тонком,
ищущем, небанальном... смертельно опасном.
- Рабочий класс, - завладел микрофоном Морж, - наиболее эксплуатируе-
мая часть нашего общества. У рабочих нарушен температурно-белковый об-
мен, нарушена структура биополя. Из них отсасывается больше всего энер-
гии.
Аплодисменты.
"Энергия", мать вашу... Развитие науки только увеличивает количество
слов, которые люди употребляют без понимания. Чтобы поднять чемодан на
десятый этаж, нужно больше энергии, чем потребовалось Сабурову для пост-
роения его последней теории. Но Сидоровы-Молотковы чтут только первобыт-
ные формы труда и не видят, что хуже всего приходится тем, кого никто не
эксплуатирует и в ком, следовательно, никто не нуждается. "Да, да, это
мне хуже всех, а не вам, товарищи рабочие и крестьяне!"
Отвлекшись, Сабуров не заметил перемены декораций. На заднем плане в
ротонде развернулся плакат: "Через борьбу с сионизмом к национальному
возрождению!" "Сионизм" был из тех же прозрачных псевдонимов вроде
"очернительства" и "шельмования кадров". На ступеньках, твердо расставив
ноги в сапогах бутылками, возник молодой мужчина с остро остриженной ру-
сой бородой и тонкими злыми губами, наряженный в черную косоворотку под
черной жилеткой. Он держал на отлете черно-желто-белый флаг, безжалост-
но, словно пику, вонзив древко в мокрый снег и пронзительно-скучающе
глядя поверх голов. Перед группой Корягина обнаружился стройный паренек
восточного вида в казачьей форме (Дикая дивизия?), крашенной в черный
цвет, но верх у папахи был празднично-алый. Черный казачок держал желтую
хоругвь с силуэтом Георгия-победоносца, поражающего сионистскую гидру. В
сторонке скромно держался офицер в полевой форме времен Первой германс-
кой - с гитарой через плечо, словно в каком-нибудь парижском ресторане
"Распутин". Вся толпа оказалась густо нашпигованной людьми с нечистыми
черно-желто-белыми повязками на рукавах и паукообразными двуглавыми ор-
лами из черной штампованной пластмассы на груди. Кое-кто из них непово-
ротливо, как в гипсовый корсет, был увязан в картонные плакаты: "Подпи-
сывайтесь на патриотический журнал "Наш современник", в котором сотруд-
ничают русские писатели-патриоты В.Распутин, Ю.Бондарев, В.Белов". У
мужчин с повязками была написана на лицах суровая значительность, у жен-
щин - возбуждение, граничащее с истерикой. Среди них было много бедных,
потертых бабушек, но хватало и нестарых еще, с виду не то счетоводов, не
то вечных старших инженеров, живущих на честную зарплату (как они назы-
вают государственную). Кое-кто из женщин истерически-оживленно торговал
ксерокопированными листовками с размазанным двуглавым орлом, похожим уже
на кляксу, и пристегнутым к бумаге эмалевым значком в черно-желто-белую
полоску.
Еще одна тетка предложила Сабурову поставить подпись под призывом
вернуть православные храмы верующим. Эпиграф из Лермонтова "Так храм ос-
тавленный есть храм" был перевран, но, взглянув на разводы лихорадочного
румянца сборщицы подписей, Сабуров почел за лучшее промолчать. Она пос-
пешила заверить: "Христианство - это не предрассудок. Посты помогают ор-
ганизму очищаться от шлаков, поклоны способствуют усилению перистальтики
кишечника". И тут апеллируют к высшей святыне - к кишкам!
- Вроде не еврей, - сборщица указала на Михальского, - а хочет улицы
переименовывать.
Жиды да полячишки - оне завсегда... Исконно русскую улицу Карла Марк-
са переделать в Архиерейскую - архиеврейскую!.. Конечно, евреи - враги:
они источник сомнений. Но они же, в качестве общего врага, источник ва-
шего единства. Берегите евреев!
- Нужно писать не "есть храм", а "все храм", - не удержался Сабуров.
Сборщица подозрительно глянула на него и сделала движение убрать под-
писной лист: простой русский человек не должен такого знать. Сабуров
достал ручку и со вкусом подписался: Рабинович. Сборщица читала и одева-
лась в пурпур так долго, что он успел пожалеть о своей выходке. Но, ве-
роятно, и Рабинович был вправе просить о возрождении православных храмов
- всякое дыхание...
А в ротонде уже работали люди понимающие, действующие по правилу "ни-
чего для мысли - все для глаз и ушей".
Молодой человек в похоронной черной паре на складном закусочном сто-
