отвалившейся кровлей, да Тишину - такую же страшную, как повсюду, мо-
гильную тишину. И ни Эллин, ни Джералда, ни сестер, ни Мамушки, ни нег-
ров - бог весть где они теперь!
Что толкнуло ее на этот безумный шаг? И зачем, вопреки здравому смыс-
лу, потащила она с собой Мелани с младенцем? Для них было бы лучше уме-
реть в Атланте, чем, промучившись весь день в тряской повозке, под паля-
щим солнцем, найти смерть среди безмолвных руин Тары.
Но Эшли поручил Мелани ее заботам. "Позаботьтесь о ней", - сказал он.
О, этот неповторимо прекрасный и мучительный день, когда он поцеловал
ее, прежде чем расстаться с ней навсегда! "Вы ведь позаботитесь о ней,
верно? Обещайте мне!" И она пообещала. Зачем связала она себя этим обе-
щанием, вдвойне тягостным теперь, когда Эшли ушел из ее жизни? Даже в
эти минуты, измученная до предела, она находила в себе силы ненавидеть
Мелани и жалобный, писклявый голосок ее ребенка, все реже и слабее нару-
шавший тишину. Но она связала себя словом, и теперь и Мелани и младенец
неотторжимы от нее так же, как Уэйд и Присей, и она должна бороться за
них из последних сил, до последнего дыхания. Она могла бы оставить Мела-
ни в Атланте, сунуть ее в госпиталь и бросить там на произвол судьбы. Но
после этого как взглянула бы она Эшли в глаза на этой земле, да и на том
свете, как призналась бы ему, что оставила его жену и ребенка умирать на
руках у чужих людей?
О, Эшли! Где был он этой ночью, когда она мучилась с его женой и ре-
бенком на темных, лесных, населенных призраками дорогах? Жив ли он и ду-
мал ли о ней в эти минуты, изнывая за тюремной решеткой Рок-Айленда? Или
его уже давно нет в живых и тело его гниет в какой-нибудь канаве вместе
с телами других погибших от оспы конфедератов?
Нервы Скарлетт были натянуты как струна, и она едва не лишилась
чувств, когда в придорожных кустах внезапно раздался шорох. Присей прон-
зительно взвизгнула и бросилась ничком на дно повозки, придавив собой
младенца. Мелани слабо пошевелилась, шаря вокруг себя, ища свое дитя, а
Уэйд сжался в комочек и зажмурил глаза, утратив даже голос от страха.
Потом кусты раздвинулись, затрещав под тяжелыми копытами, и всех их ог-
лушило протяжное, жалобное мычание.
- Да это же корова, - хриплым с перепугу голосом проговорила Скар-
летт. - Не валяй дурака. Присей. Ты чуть не задавила ребенка и напугала
мисс Мелани и Уэйда.
- Это привидение! - визжала Присей, корчась от страха на дне повозки.
Обернувшись на сиденье, Скарлетт подняла хворостину, служившую ей
кнутом, и огрела Присей по спине. Она сама была так перепугана и
чувствовала себя такой беспомощной, что испуг и беспомощность Присей вы-
вели ее из себя.
- Сейчас же сядь на место, идиотка, - сказала она. - Пока я не обло-
мала о тебя хворостину.
Хлюпая носом. Присей подняла голову, выглянула из повозки и увидела,
что это и в самом деле корова: пятнистое, бело-рыжее животное стояло и
смотрело на них большими, испуганными глазами. Широко разинув рот, коро-
ва замычала снова, словно от боли.
- Может, она ранена? Коровы обычно так не мычат.
- Походке, она давно не доена, вот и мычит, - сказала Присей, понем-
ногу приходя в чувство. - Верно, это Макинтошева корова. Негры небось
угнали ее в лес, и она не попалась янки на глаза.
- Мы заберем ее с собой, - мгновенно решила Скарлетт. - И у нас будет
молоко для маленького.
- Как это мы заберем корову, мисс Скарлетт? Мы не можем забрать коро-
ву. Какой с нее толк, раз она давно не доена? Вымя у нее раздулось - то-
го и гляди лопнет.
- Ну, раз ты так все знаешь про коров, тогда снимай нижнюю юбку, пор-
ви ее и привяжи корову к задку повозки.
- Мисс Скарлетт, так у меня ж почитай месяц как нет нижней юбки, а
когда б и была, я б нипочем не стала вязать корову. Я совсем не умею с
коровами. Я их боюсь.
Скарлетт бросила вожжи и задрала подол. Обшитая кружевами нижняя юбка
была единственным оставшимся у нее красивым и к тому же незваным предме-
том туалета. Скарлетт развязала тесемки на талии и спустила юбку, безжа-
лостно стягивая ее за шелковистые льняные оборки. Ретт привез ей льняное
полотно и кружева из Нассау, когда ему в последний раз удалось прор-
ваться на своем судне сквозь блокаду, и она целую неделю не покладая рук
шила эту юбку. Без малейшего колебания она взялась за подол, дернула,
пытаясь его разорвать, потом перекусила зубами шов, материя поддалась, и
она оторвала длинную полосу. Она яростно продолжала орудовать и руками и
зубами, пока юбка не превратилась в груду длинных тряпок. Тогда она свя-
зала все тряпки концы с концами, хотя и натруженные вожаками пальцы были
стерты в кровь и руки у нее дрожали от усталости.
- Ступай, привяжи корову за рога, - приказала она Присей.
Но та заартачилась.
- Я страх как боюсь коров, мисс Скарлетт. Я не умею с коровами. Ни в
жисть не умела. Я ж не из тех негров, что при скотине. Я из тех, что по
дому.
- Ты из тех черномазых, дурее которых нет на свете, и будь проклят
тот день, когда отец тебя купил, - устало проговорила Скарлетт, не нахо-
дя в себе сил даже хорошенько рассердиться. - И как только я немножко
отдохну, ты у меня отведаешь кнута.
"Ну вот, - подумала она, - я сказала "из черномазых" - маме бы это
очень не понравилось".
Присей, страшно вращая белками, поглядела на суровое лицо своей хо-
зяйки, потом - на жалобно мычавшую корову. Скарлетт показалась ей все же
менее опасной, чем корова, и она не тронулась с места, вцепившись руками
в край повозки.
Скарлетт с трудом слезла с козел - от каждого движения ломило все те-
ло. Присей была здесь не единственным лицом, которое "страх как боялось"
коров. Скарлетт тоже всегда их боялась; даже в кротчайшем из этих созда-
ний ей чудилось что-то зловещее, но сейчас не время было поддаваться
глупым страхам, когда по-настоящему грозные опасности надвигались со
всех сторон. По счастью, корова оказалась на редкость спокойной. Страда-
ния заставляли ее искать помощи и сочувствия у людей, и она не сделала
попытки боднуть Скарлетт, когда та принялась обрывками юбки вязать ей
рога. Другой конец этой самодельной веревки она очень неумело, однако
довольно крепко прикрутила к задку повозки. Потом направилась обратно к
козлам, но, внезапно почувствовав дурноту, пошатнулась и ухватилась за
край повозки.
Мелани открыла глаза, увидела стоявшую возле нее Скарлетт и прошепта-
ла:
- Дорогая... мы уже дома?
Дома! Жаркие слезы навернулись у Скарлетт на глаза при звуках этого
слова. Дома! Мелани не понимает, что нет больше никакого дома, что они
совершенно одни в одичалом, обезумевшем мире.
- Нет еще, - сказала она насколько могла спокойнее, несмотря на сто-
явший в горле комок, - но скоро приедем. Сюда забрела корова, и теперь и
для тебя и для маленького будет молоко.
- Несчастный малютка... - прошептала Мелани. Рука ее потянулась было
к младенцу и тут же бессильно упала.
Чтобы снова взобраться на козлы, потребовалось немало усилий, но на-
конец Скарлетт справилась и с этой задачей и взяла вожжи. Лошадь стояла,
свесив голову, и не трогалась с места. Скарлетт безжалостно стегнула ее
хворостиной. "Бог меня простит, - промелькнуло у нее в голове, - за то,
что я бью это измученное животное. А не простит, что поделаешь". В конце
концов, до Тары осталось каких-нибудь четверть мили, а там лошадь может
тут же лечь хоть прямо в оглоблях.
Наконец лошадь медленно тронулась с места, повозка заскрипела, а ко-
рова при каждом шаге издавала горестное мычание. Голос несчастного жи-
вотного так действовал Скарлетт на нервы, что она уже готова была оста-
новить повозку и отвязать корову. Какой, в конце концов, толк от коровы,
если они не найдут ни одной живой души на плантации? Сама она не умела
доить, да если бы и умела, разве корова подпустит сейчас к своему
больному, набухшему вымени! Нет, раз у нее есть корова, надо ее сохра-
нить. Быть может, это единственное, что принадлежит ей на всей земле.
Глаза Скарлетт затуманились, когда они приблизились к невысокому по-
логому холму, за которым лежала Тара. И тут сердце ее упало. Околевающе-
му животному никак, конечно... не одолеть подъема на холм. Когда-то этот
склон казался ей таким пологим, подъем таким легким - она галопом взле-
тела на холм на своей быстроногой кобыле. Откуда взялась теперь эта кру-
тизна? Лошадь нипочем не потянет наверх груженую повозку.
Она устало слезла с козел и взяла лошадь под уздцы.
- Вылезай, Присей, - скомандовала она, - и бери Уэйда! Неси его или
заставь идти. А маленького положи возле мисс Мелани.
Уэйд засопел носом, расхныкался, и Скарлетт с трудом разобрала:
- Темно... Я боюсь... Темно...
- Мисс Скарлетт, я не могу пешком, ноги стерты. Пальцы вон как из
башмаков вылезают... От меня с Уэйдом какая тяжесть...
- Вылезай! Вылезай сейчас же, пока я тебя силком не вытащила! А тогда
берегись - оставлю тебя здесь одну, в темноте. Ну, живо!
Присей взвыла, вглядываясь в лесную тьму по обеим сторонам дороги,
словно боясь, что - выйди она из своего укрытия в повозке - и деревья
надвинутся на нее и задушат. Но все же ей пришлось положить младенца ря-
дом с Мелани, спуститься на землю и, приподнявшись на цыпочки, вытащить
из повозки Уэйда. Мальчик заплакал и прижался к своей няньке.
- Уйми его, я не могу этого слышать, - сказала Скарлетт, взяла лошадь
под уздцы и потянула за собой. - Ну же, Уэйд, будь маленьким мужчиной,
перестань реветь, не то я сейчас тебя отшлепаю.
"И зачем только господу богу понадобилось создавать детей! - со
злостью подумала она, когда на неровной дороге у нее подвернулась нога.
- На что они - эти бессмысленные, нудные, вечно хнычущие, вечно требую-
щие заботы существа, которые только и делают, что путаются под ногами?"
Измученная до предела, она не испытывала жалости к испуганному ребенку,
ковылявшему рядом с Присей, ухватив ее за руку, и не переставая шмыгав-
шему носом, не испытывала ничего, кроме недоумения: как могло случиться,
что она его родила? И еще большее изумление порождала в ее утомленном
мозгу мысль о том, что она когда-то была женой Чарлза Гамильтона.
- Мисс Скарлетт, - зашептала Присей, хватая ее за руку. - Не надо хо-
дить в Тару. Их там нету... Они все ушли. А может, померли. И моя мамка
небось, и все...
Этот отголосок ее собственных мыслей окончательно взбесил Скарлетт, и
она оттолкнула цеплявшуюся за нее руку.
- Давай сюда Уэйда. А сама оставайся. Сиди здесь.
- Ой нет, нет!
- Тогда замолчи.
До чего же медленно тащится эта кляча! Рука Скарлетт стала мокрой от
стекавшей изо рта лошади слюны. Внезапно ей вспомнился обрывок песенки,
которую она распевала когда-то с Реттом: Еще день, еще два свою ношу
нести...
Следующей строчки она не помнила. "Еще шаг, еще шаг, - жужжало у нее
в мозгу, - по дорогам брести..."
Но вот они поднялись на перевал и увидели внизу, вдали, дубы усадьбы
Тара - высокие темные кущи, возносившиеся к потемневшему небу. Скарлетт
напряженно всматривалась - не мелькнет ли где в просвете ветвей огонек.
Но всюду было темно.
"Там нет никого, - подсказало ей сердце, и свинцовая тяжесть сдавила
грудь. - Никого!"
Она направила лошадь в подъездную аллею, и ветви кедров, сомкнувшись
над головой, погрузили все в полночный мрак. Вглядываясь во тьму, напря-
гая зрение, она увидела впереди... Увидела? Уж не обманывают ли ее гла-
за? Меж деревьев неясно проглянули светлые стены дома. Ее дома! Ее род-
ного дома! Дорогие ее сердцу белые стены, окна с развевающимися занавес-
ками, просторные веранды - неужели и вправду все это встанет сейчас там,
впереди, из темноты? Или милосердная ночь просто не спешит открыть ее
глазам такую же страшную картину разорения, как та, какую она видела в
поместье Макинтошей?
Казалось, аллее не будет конца, и лошадь, сколько ни тянула Скарлетт
