вообразимо измялось, и никогда еще не чувствовала она себя такой усталой
и разбитой. От неистового напряжения этой ночи болели далее такие муску-
лы, о существовании которых она и не подозревала, и каждое движение при-
чиняло страдания.
Скарлетт поглядела на Мелани и увидела, что она открыла глаза. Совсем
больные глаза, отекшие, обведенные темными кругами, пугающие своим лихо-
радочным блеском. Растрескавшиеся губы дрогнули, послышался молящий ше-
пот:
- Пить!
- Вставай, Присей! - сказала Скарлетт. - Пойдем к колодцу, достанем
воды.
- Мисс Скарлетт, как же мы... Может, там мертвяки, а может, духи уби-
тых!..
- Я из тебя самой вышибу дух, если ты тотчас не вылезешь из повозки,
- сказала Скарлетт, отнюдь не расположенная к пререканиям, и сама
кое-как, с трудом спустилась на землю.
И только тут она вспомнила про лошадь. Боже правый, а что, если эта
кляча за ночь пала? Когда ее распрягали, было похоже, что ей пришел ко-
нец. Скарлетт бросилась к передку повозки и увидела лежавшую на боку ло-
шадь. Если лошадь сдохла, она сама умрет тут же на месте, послав небесам
свое проклятие! Кто-то там, в Библии, уже поступил однажды точно так же.
Проклял бога и умер. Сейчас она понимала, что, должно быть, чувствовал
тот человек. Но лошадь была жива - она дышала тяжело, полузакрытые глаза
слезились, но она еще жила. Ладно, глоток воды придаст ей сил.
Присей с большой неохотой и громкими стонами выбралась из повозки и,
боязливо озираясь, поплелась следом за Скарлетт по аллее. Беленные из-
весткой хижины рабов - молчаливые, опустевшие - стояли в тени деревьев
позади пепелища. Где-то между этими хижинами и еще дымившимся фундамен-
том дома нашелся колодец - и даже с уцелевшей крышей, и на веревке висе-
ло спущенное вниз ведро. С помощью Присей Скарлетт вытянула ведро из ко-
лодца, и когда из темной глуби показалась прохладная, поблескивавшая на
солнце вода, она наклонила ведерко, прильнула к краю губами и шумно,
захлебываясь, принялась глотать воду, проливая ее на себя.
Она пила и пила, пока не услышала жалобно-ворчливый голос Присей:
- Мне тоже хотца попить, мисс Скарлетт!
Это заставило Скарлетт очнуться и вспомнить, что она здесь не одна.
- Отвяжи веревку, отнеси ведро в повозку и напои всех. Остальное от-
дай лошади. Как ты думаешь, мисс Мелани может покормить младенца? Он же
умрет с голоду.
- Господи, мисс Скарлетт, да у мисс Мелли нет же молока. Да у нее и
не будет.
- Откуда ты знаешь?
- Я много повидала таких, как она.
- Не морочь мне голову! Много ты понимала вчера, когда надо было при-
нимать ребенка! Ладно, беги! Я попробую найти чего-нибудь поесть.
Поиски Скарлетт долго оставались безуспешными, пока, наконец, в фрук-
товом саду она не обнаружила немного яблок. Солдаты побывали здесь
раньше нее, и на деревьях яблок не было, но она подобрала несколько по-
лусгнивших - в траве. Выбрав те, что получше, она сложила их в подол и
побрела обратно по мягкой земле, чувствуя, как мелкие камешки набираются
в ее легкие туфли. Как это не подумала она вчера надеть какие-нибудь
башмаки покрепче? Почему не взяла свою шляпу от солнца? Не захватила ка-
кой-нибудь еды в дорогу? Она вела себя как круглая идиотка. Впрочем, она
же думала, что Ретт, конечно, позаботится обо всем.
Ретт! Она ожесточенно сплюнула на землю, словно само это имя оставля-
ло мерзкий привкус во рту. Как она ненавидит его! Как гнусно он с ней
поступил! А она еще стояла там, на дороге, и позволяла ему целовать се-
бя, и ей это даже нравилось! Должно быть, она потеряла рассудок тогда,
ночью. Но какой же он низкий, презренный человек!
Она вернулась к повозке, оделила всех яблоками, а оставшиеся бросила
в повозку. Лошадь поднялась на ноги, но вода, казалось, не особенно ос-
вежила ее. Теперь, при свете дня, вид у лошади был еще ужасней, чем
ночью. Кости крупа выпирали, как у старой коровы, ребра напоминали сти-
ральную доску, а на спине не было живого, неисхлестанного места. Впрягая
лошадь в повозку, Скарлетт с трудом заставляла себя прикасаться к этой
кляче, а надевая удила, заметила, что у лошади попросту не осталось ни
единого зуба. Да она стара, как эти холмы! Раз уж Ретт взялся красть,
так мог бы украсть что-нибудь и получше!
Она взобралась на сиденье и хлестнула лошадь веткой гикори. Кляча за-
сопела, захрипела и тронулась с места, но, свернув на знакомый проселок,
Скарлетт увидела, что без особого труда быстрее дошла бы пешком - так
медленно двигалось это животное. Ах, если бы все они - и Мелани, и Уэйд,
и младенец, и Присей - не висели у нее на шее! Она бы мигом добралась
домой. Да, она бы побежала бегом, бегом всю дорогу - домой, к маме!
До дома оставалось не больше пятнадцати миль, но старая кляча тащи-
лась так медленно и ей так часто приходилось давать отдых, что на это
путешествие у них мог уйти целый день. Еще целый день! Скарлетт смотрела
на слепящую глаза красную ленту дороги, изрезанную глубокими колеями,
оставленными колесами орудий и санитарных фургонов. Пройдет еще не один
час, прежде чем она увидит своими глазами, что Тара по-прежнему стоит на
месте и Эллин там. Еще не один час трястись им под палящим сентябрьским
солнцем.
Она снова бросила взгляд на Мелани - та лежала, опустив опухшие веки,
жмурясь от солнца. Скарлетт дернула за ленты чепца, распустила узел под
подбородком и кинула чепец Присей.
- Накрой мисс Мелани лицо. Солнце бьет ей прямо в глаза. - Но сняв
чепец, она тотчас почувствовала, как ей припекает голову, и подумала: "К
концу дня я буду вся в веснушках, пятнистая, что твое кукушкино яйцо".
Никогда еще не приходилось ей бывать под открытым небом без шляпы или
без шарфа, никогда ее холеные ручки не держали вожжей без перчаток. И
вот теперь она сидит на самом солнцепеке в этой разбитой колымаге, зап-
ряженной подыхающей клячей, - сидит грязная, потная, голодная, и ничего
ей не остается другого, как тащиться со скоростью улитки по этой обезлю-
девшей земле. А всего несколько недель назад она благополучно жила под
надежным кровом! Ведь еще так недавно она, как и все вокруг, считала,
что Атланта никогда не будет сдана и нога неприятеля не ступит на землю
Джорджии. Но маленькое облачко, появившееся на северо-западе каких-ни-
будь четыре месяца назад, превратилось в мощную грозовую тучу, породив-
шую невиданной силы ураган, и он смел с лица земли мир, в котором она
жила, разрушил ее упорядоченную жизнь и зашвырнул ее сюда в этот притих-
ший, опустошенный, населенный призраками край.
Существует ли еще на свете Тара? Или и ее тоже сметет этим ураганом,
пронесшимся над Джорджией?
Скарлетт стегнула измученную лошадь по спине в тщетной попытке заста-
вить ее быстрее тащить раскачивавшуюся из стороны в сторону на разбол-
танных колесах повозку.
Смерть была рядом, ее присутствие ощущалось в воздухе. В вечереющих
лучах клонившегося к закату солнца знакомые поля, знакомые зеленые рощи
расстилались перед глазами Скарлетт неестественно молчаливые, тихие,
вселяя в сердце страх. При виде каждого опустевшего, пробитого снарядом
дома, мимо которого проезжали они в тот день, при виде каждого остова
печной трубы, торчавшего словно часовой над закопченными руинами, страх
все глубже заползал в ее душу. С прошлой ночи им не попалось на пути ни
единого живого существа - ни человека, ни животного. Только трупы - тру-
пы людей, трупы лошадей, трупы мулов... С раздутыми животами, они валя-
лись у дорог, и мухи тучами вились над ними, а вокруг ни души. Ни щебета
птиц, ни далекого мычания стада, ни шелеста ветра в листве. Только глу-
хие удары усталых лошадиных копыт по земле да слабое попискивание ново-
рожденного нарушали тишину.
Печать какого-то странного, словно колдовского оцепенения лежала на
всем. И холодок пробежал у Скарлетт по спине, когда ей подумалось, что
эта земля - как любимое, прекрасное лицо матери, тихое, успокоившееся
наконец после перенесенных смертных мук. Ей чудилось, что эти знакомые
леса полны призраков. Тысячи солдат пали в боях под Джонсборо. Их души -
души друзей и души врагов - глядели на нее оттуда, из этих заколдованных
рощ, сквозь пронизанную косыми вечерними лучами солнца зловеще недвижную
листву - слепыми, багровыми от крови и красной пыли, страшными, остекле-
нелыми глазами глядели на нее в ее разбитой повозке.
- Мама! мама! - беззвучно прошептала Скарлетт. О, если бы только доб-
раться до Эллин! Если бы только каким-нибудь чудом Тара осталась целой и
невредимой и она могла бы, миновав длинную подъездную аллею, войти в дом
и увидеть доброе, нежное лицо Эллин, ощутить мягкое прикосновение ее чу-
дотворных рук, мгновенно отгоняющее всякий страх, могла бы припасть к ее
коленям, зарыться в них лицом! Мама знала бы, что нужно делать. Она не
дала бы Мелани и ее младенцу умереть. "Тихо, тихо!" - спокойно произнес-
ла бы она, и все страхи и призраки развеялись бы как дым. Но мама
больна, быть может, умирает.
Скарлетт снова стегнула хворостиной истерзанный круп лошади. Во что
бы то ни стало надо ехать быстрее. Целый день тащатся они в самое пекло
по этому проселку, и ему не видно конца. Скоро стемнеет, а они по-преж-
нему будут одни среди этой пустыни, где витает смерть. Скарлетт покрепче
ухватила вожжи стертыми до волдырей руками и с яростью принялась пону-
кать лошадь, не обращая внимания на ломоту в плечах.
Лишь бы добраться до отчего дома, до теплых объятий Эллин и сложить
со своих слабых плеч эту слишком тяжелую для нее ношу: умирающую женщи-
ну, полуживого младенца, своего изголодавшегося сынишку, перепуганную
негритянку - всех, ищущих в ней защиты, опоры, всех, кто, глядя на ее
прямую спину, продолжает уповать на ее силу и отвагу, не понимая, что
она давно их утратила.
Измученное животное не отзывалось ни на вожжи, ни на хворостину и все
так же медленно тащилось, еле передвигая ноги, спотыкаясь, когда под ко-
пыта попадали большие камни, и шатаясь при этом так, что, казалось, того
и гляди рухнет на землю. Но вот, в сумерках, они все же добрались до
последнего поворота, за которым их долгое путешествие должно было прийти
к концу. Свернув с проселка, они снова выехали на большую дорогу. До Та-
ры оставалась всего миля пути!
Впереди проглянула темная масса живой изгороди - плотная стена диких
апельсиновых деревьев, отмечавшая начало владений Макинтошей. Вскоре
Скарлетт остановила лошадь на дубовой аллее, ведущей от дороги к дому
старика Энгуса Макинтоша. В сгущающихся сумерках она вглядывалась в даль
между двумя рядами старых дубов. Всюду темно. Ни единого огонька ни в
окнах дома, ни вокруг. Когда глаза привыкли к темноте, она различила
ставшую уже знакомой на протяжении всего этого страшного дня картину:
очертания двух высоких печных труб, возносящихся вверх, как гигантские
надгробия, над руинами второго этажа, безмолвно глядящими в пустоту нез-
рячими проемами выбитых окон.
- Хэлло! - собрав остатки сил, крикнула она. - Хэлло!
Присей в ужасе вцепилась ей в руку, и, обернувшись, Скарлетт увидела
ее вытаращенные от страха глаза.
- Не кричите, мисс Скарлетт! Пожалуйста, не кричите, - зашептала она
срывающимся голосом. - Мало ли что может отозваться!
"Боже милостивый! - подумала Скарлетт, и дрожь прошла у нее по телу.
- Боже милостивый! А ведь она права. Мало ли что может появиться оттуда,
с пепелища!"
Она подергала вожжи, трогая лошадь с места. При виде дома Макинтошей
последний еще теплившийся в ее душе огонек надежды угас. Дом был разо-
рен, сожжен, покинут - как и все прочие усадьбы, мимо которых они сегод-
ня проезжали. Тара находилась всего в полумиле отсюда, по той же дороге,
прямо на пути неприятельской армии. Ее, конечно, тоже сровняли с землей.
Она найдет там только груду обгорелых кирпичей, да звезды, мерцающие над
