ворил. Слова Алекса оживили перед ней Джералда с его румяным лицом и
гулким голосом.
- Если это может хоть немного вас утешить, Скарлетт, хочу вам ска-
зать, что все мы здесь очень им гордимся, - продолжал Алекс и выпустил
ее руку. - Он... словом, мы считаем, что он умер как солдат, за дело,
достойное солдата.
О чем это он, подумала Скарлетт, ничего не понимая. Умер как солдат?
Его что - кто-то пристрелил? Или, быть может, он подрался с подлипалами,
как Тони? Но сейчас она просто не в состоянии ничего о нем слышать. Она
расплачется, если станет говорить о нем, а плакать она не должна - во
всяком случае, пока не укроется от чужих глаз в фургоне Уилла и они не
выедут на дорогу, где никто уже не увидит ее. Уилл - не в счет. Он же ей
как брат.
- Алекс, я не хочу об этом говорить, - непререкаемым тоном отрезала
она.
- Я вас нисколько не осуждаю, Скарлетт, - сказал Алекс, и лицо его
налилось, потемнело от гнева. - Будь это моя сестра, я бы... В общем,
Скарлетт, я никогда еще ни об одной женщине слова дурного не сказал, но
все же я считаю, кто-то должен выдрать Сьюлин.
"Что за чушь он несет, - недоумевала Скарлетт. - При чем тут Сьюлин?"
- Очень мне неприятно это говорить, но все здесь такого же мнения.
Уилл - единственный, кто защищает ее... ну, и, конечно, мисс Мелани, но
она - святая и ни в ком не видит зла...
- Я же сказала, что не хочу об этом говорить, - холодно произнесла
Скарлетт, но Алекс явно не обиделся. У него был такой вид, словно он не
только понимал, но и оправдывал ее резкость, и это вызывало у нее доса-
ду. Не желала она слышать от чужого человека ничего плохого о своей
семье, не желала, чтобы он понял, что она ничего не знает. Почему же
Уилл что-то от нее утаил?
Хоть бы Алекс так на нее не пялился. Она почувствовала, что он дога-
дывается о ее положении, и это смущало ее. Алекс же, разглядывая ее в
сгущавшемся сумраке, думал о том, как она изменилась, и удивлялся, что
вообще ее узнал. Возможно, это оттого, что она ждет ребенка. Женщины в
такую пору чертовски дурнеют. Ну и понятно, она расстроена из-за старика
О'Хара. Ведь она же была его любимицей. Но нет, в ней произошли какие-то
более глубокие перемены. Выглядит она сейчас куда лучше, чем в их пос-
леднюю встречу. Во всяком случае, так, точно ест досыта три раза в день.
И это выражение затравленного зверька почти исчезло из ее глаз. Сейчас
эти глаза, в которых раньше были страх и отчаяние, смотрели жестко. И
даже когда она улыбалась, в ней чувствовалась уверенность, решимость,
властность. Можно не сомневаться, веселенькую жизнь она устроила старине
Фрэнку! Да, Скарлетт изменилась. Она по-прежнему хорошенькая, но мило-
видность и мягкость пропали, как пропала эта ее манера смотреть на муж-
чину с таким выражением, что он все-то на свете знает - чуть ли не более
сведущ, чем сам господь бог.
Впрочем, а они все разве не изменились? Алекс взглянул на свою грубую
одежду и снова помрачнел. Порою ночью, лежа без сна, он все думал и ду-
мал о том, как сделать матери операцию, и как дать образование мальчику
покойного Джо, и как достать денег на нового мула, и начинал жалеть, что
война кончилась, - пусть бы шла и шла. Они тогда не понимали своего
счастья. В армии всегда была еда - даже если это был только кусок хлеба;
всегда кто-то давал приказания, и не было этой мучительной необходимости
решать неразрешимые проблемы, - в армии не о чем было тревожиться, разве
лишь о том, чтобы тебя не убили. А сейчас ко всему прочему надо было
что-то решать и с Димити Манро. Алекс хотел бы жениться на ней, но пони-
мал, что не может, когда столько ртов надо кормить. Он любил Димити дав-
но - много лет, а теперь на ее щеках уже начали вянуть розы и в глазах
потухли веселые огоньки. Вот если бы Тони не пришлось бежать в Техас...
Будь у них в семье еще один мужчина, все было бы иначе. Но его любимый
задиристый братишка скитается нынче где-то на Западе без гроша в карма-
не. Да, все они изменились. Что ж в этом удивительного? Он тяжело вздох-
нул.
- Я еще не поблагодарил вас за все, что вы с Фрэнком сделали для То-
ни, - сказал он. - Ведь это вы помогли ему бежать, верно? Как благородно
с вашей стороны. До меня дошли слухи, что он находится в безопасности в
Техасе". Мне не хотелось вам писать и спрашивать... но... вы с Фрэнком
дали ему денег? Я хотел бы вам их вернуть...
- Ах, Алекс, да замолчите вы, бога ради! Не надо сейчас! - воскликну-
ла Скарлетт. В эту минуту деньги действительно ничего для нее не значи-
ли.
Алекс помолчал.
- Пойду разыщу Уилла, - сказал он, - а завтра мы все придем на похо-
роны.
Он только было поднял свой мешок с овсом и зашагал прочь, как из бо-
ковой улицы вынырнула повозка, вихляя колесами, и со скрипом подъехала к
ним. Уилл с передка крикнул:
- Извините, что опоздал, Скарлетт.
Он неловко слез с козел и, проковыляв к ней, наклонился и поцеловал в
щеку. Уилл никогда прежде не целовал ее и всегда перед именем вставлял
"мисс" - его поведение сейчас хоть и удивило Скарлетт, но приятно согре-
ло ей душу. Уилл бережно приподнял ее и подсадил в повозку, и она вдруг
поняла, что это все та же старая, расшатанная повозка, в которой она бе-
жала из Атланты. И как она еще не развалилась? Должно быть, Уиллу не раз
пришлось ее подправлять. У Скарлетт даже засосало под ложечкой, когда,
глядя на повозку, она вспомнила ту ночь. Пусть даже ей придется продать
последние туфли или лишить тетю Питти последнего куска хлеба, но она ку-
пит новый фургон для Тары, а эту повозку - сожжет.
Уилл молчал, и Скарлетт была благодарна ему за это. Он швырнул свою
старую соломенную шляпу в глубь повозки, прищелкнул языком, понукая ло-
шадь, и они двинулись. Уилл был все тот же - долговязый, неуклюжий,
светло-рыжий, с добрыми глазами, покорный, как прирученный зверек.
Они выехали из поселка и свернули на красную глинистую дорогу к Таре.
Край неба еще розовел, а плотные перистые облака, обведенные золотистой
каймой, уже стали бледно-зелеными. Сгущались сумерки, разливалась тиши-
на, успокаивающая, словно молитва. И как она только могла, думала Скар-
летт, прожить столько месяцев вдали от этих мест, не дышать свежим дере-
венским воздухом, насыщенным запахом недавно вспаханной земли, душистыми
ароматами сельской ночи?! Влажная красная земля пахла так хорошо, так
знакомо, так приветливо, что Скарлетт захотелось сойти и набрать ее в
ладони. Кусты жимолости, обрамлявшие красную дорогу густой стеной зеле-
ни, источали пронзительно сладкий аромат, как всегда после дождя, - са-
мый сладкий аромат в мире. Над головой у них на быстрых крыльях стреми-
тельно пролетели ласточки, что вьют в дымоходах гнезда; время от времени
через дорогу перебегал заяц, тряся, точно пуховкой, белым хвостом. Скар-
летт обрадовалась, заметив, что кусты хлопка стоят высокие, - они с Уил-
лом как раз проезжали мимо обработанных полей, где зеленые кусты упрямо
поднимались из красной земли. Какая красота! Легкая сероватая дымка ту-
мана в болотистых низинах, красная земля и зреющий хлопок, низбегающие
по холмам поля с извилистыми рядами зеленых кустов, стена высоких темных
сосен на горизонте. Да как она могла так долго оставаться в Атланте?!
- Скарлетт, прежне чем я расскажу вам про мистера О'Хара, - а я хочу
все рассказать до того, как мы приедем домой, - мне хотелось бы знать
ваше мнение по одному вопросу. Вы ведь теперь глава семьи, как я пони-
маю.
- В чем дело, Уилл?
Он на мгновение посмотрел на нее своим мягким спокойным взглядом.
- Я просто хочу, чтобы вы разрешили мне жениться на Сьюлин.
Скарлетт ухватилась за козлы - она чуть не упала навзничь от неожи-
данности. Жениться на Сьюлин! Неужели кто-то женится на Сьюлин после то-
го, как она отобрала у сестры Фрэнка Кеннеди, - вот уж чего она никак не
думала. Да кому нужна Сьюлин?
- Боже правый, Уилл!
- Значит, вы не возражаете?
- Возражаю? Нет, но... Ой, Уилл, ну и удивил же ты меня - я просто
опомниться не могу! Ты намерен жениться на Сьюлин? А я-то всегда счита-
ла, что ты неравнодушен к Кэррин.
Не отрывая глаза от крупа лошади, Уилл хлестнул ее вожжами. В лице
его ничего не изменилось, но Скарлетт показалось, что он тихо вздохнул.
- Может, и был, - сказал он.
- Так что же, она отказала тебе?
- Я никогда ее не спрашивал.
- Ах, Уилл, до чего же ты глупый. Спроси. Она ведь стоит двух Сьюлин!
- Скарлетт, вы не знаете многого, что происходит в Таре. Последние
месяцы вы не очень-то жаловали нас своим вниманием.
- Не жаловала - вот как?! - вспылила она. - А что я, по-твоему, дела-
ла в Атланте? Раскатывала в коляске, запряженной четверкой, и плясала на
балах? Разве не я каждый месяц посылала вам деньги? Разве не я платила
налоги, чинила крышу, купила новый плуг и мулов? Разве...
- Не надо так кипятиться и давать волю своей ирландской крови, - спо-
койно перебил он ее. - Если кто и знает, что вы сделали, так это - я, а
сделали вы столько, что двоим мужчинам было бы не под силу.
Слегка смягчившись, она спросила:
- Тогда о чем же речь?
- Вы действительно сохранили нам крышу над головой и благодаря вам в
закромах у нас не пусто, но вы не очень-то задумывались над тем, что
творится в душе у тех, кто живет в Таре. Я не виню вас за это, Скарлетт.
Такая уж вы есть. Вас никогда не интересовало, что у людей в душе. Я
просто хотел сказать вам, почему не прошу руки мисс Кэррин: я ведь знаю
- пустая это затея. Она была всегда мне как сестра, и говорит она со
мной откровенно - как ни с кем другим на свете. Но она не забыла того
юношу, который погиб, и никогда не забудет. Могу вам еще сказать, что
она хочет уехать в Чарльстон в монастырь.
- Ты шутишь!
- Я, понятно, знал, что удивлю вас, и вот о чем я вас прошу, Скар-
летт: не спорьте вы с ней, и не ругайте ее, и не насмешничайте. Отпусти-
те. Сейчас она только этого и хочет. Сердце у нее разбито.
- Но, мать пресвятая богородица! У многих людей сердце разбито, одна-
ко они же не бегут в монастырь. Возьми, к примеру, меня. Я потеряла му-
жа.
- Но сердце-то у вас не разбито, - спокойно возразил Уилл и, подняв
соломинку с пола повозки, сунул ее в рот и принялся не спеша жевать.
Скарлетт не нашла, что возразить. Когда ей говорили в лицо правду,
сколь бы неприятна она ни была, в глубине души Скарлетт всегда признава-
ла, что это правда. И сейчас она молчала, пытаясь примириться с мыслью,
что Кэррин станет монашкой.
- Обещайте, что не будете докучать ей.
- Да ладно, обещаю. - И она посмотрела на него с удивлением, совсем
уже другими глазами. Уилл ведь любит Кэррин, до сих пор любит, причем
так сильно, что сумел ее понять, встать на ее сторону и теперь старается
облегчить ей бегство из жизни. И однако же, он хочет жениться на Сьюлин.
- Ну, а как же все-таки насчет Сьюлин? Она ведь глубоко безразлична те-
бе, правда?
- О нет, не совсем, - сказал он, вынимая изо рта соломинку и с вели-
чайшим интересом разглядывая ее. - Сьюлин вовсе не такая плохая, как вы
думаете, Скарлетт. Мне кажется, мы вполне поладим. Сьюлин ведь такая от-
того, что ей охота иметь мужа и детей, а этого любой женщине охота.
Повозку трясло на неровной дороге, и какое-то время они ехали молча,
так что Скарлетт могла обдумать его слова. Что-то тут есть, невидимое на
первый взгляд, глубоко сокрытое и очень важное, что побуждает мягкого,
незлобивого Уилла жениться на этой зануде Сьюлин.
- Ты не сказал мне настоящей причины, Уилл. Я все-таки - глава семьи
и имею право знать.
- Правильно, - сказал Уилл, - и, думаю, вы меня поймете. Не могу я
расстаться с Тарой. Это мой дом, Скарлетт, единственный дом, который у
меня когда-либо был, я люблю здесь каждый камень. И работал я у вас так,
как если бы Тара была моя. А когда во что-то вкладываешь свой труд, на-
