что Скарлетт сразу заподозрила неладное. - Я помогу вам сшить платье, а
из атласной подкладки, должно, сделаем вам нижнюю юбочку и панталоны
кружевом обошьем. - И с ехидной улыбочкой она протянула портьеру Скар-
летт. - А мисс Мелли тоже едет с вами в Тланту, мисс Скарлетт?
- Нет, - отрезала Скарлетт, начиная понимать, что ее ждет. - Я еду
одна.
- Это вы так думаете, - решительно заявила Мамушка, - да только нику-
да вы в таком новом платье одна не поедете. Я с вами поеду. Да уж, мэм,
и не отстану от вас ни на шаг.
На мгновение Скарлетт представила себе, как она поедет в Атланту и
станет разговаривать с Реттом в присутствии насупленной Мамушки, которая
как огромный черный страж будет неотступно следовать за ней. Она снова
улыбнулась и положила руку Мамушке на плечо.
- Мамушка, милая. Какая ты хорошая, что хочешь поехать со мной и по-
мочь мне. Но как же наши-то здесь без тебя обойдутся? Ведь ты у нас в
Таре сейчас самая главная.
- Ну уж! - промолвила Мамушка. - Не заговаривайте мне зубы-то, мисс
Скарлетт. Я ведь знаю вас с той поры, как первую пеленку под вас подло-
жила. Раз я сказала, что поеду с вами в Тланту, значит, поеду, и дело с
концом. Да мисс Эллин в гробу перевернется, ежели вы одна-то поедете:
ведь в городе-то полным-полно янки и этих вольных ниггеров, да и вообще
кого там только нет.
- Но я же остановлюсь у тети Питтипэт, - теряя терпение, сказала
Скарлетт.
- Мисс Питти очень даже хорошая женщина, и она, конечно, думает, что
все-то видит, но дальше своего носа не видит ничего, - заявила Мамушка,
повернулась с величественным видом, как бы ставя на этом точку, и вышла
в холл. А через минуту стены задрожали от ее крика: - Присей, лапочка!
Сбегай-ка наверх и принеси сюда с чердака швейный ящичек мисс Скарлетт с
выкройками. Да прихвати пару острых ножниц - и побыстрее, чтоб нам не
ждать тут всю ночь.
"Ну и попала я в историю! - подумала удрученная Скарлетт. - Ведь это
все равно что взять с собой сторожевого пса, а то и похуже".
После ужина Скарлетт и Мамушка разложили выкройки на столе, в то вре-
мя как Сьюлин и Кэррин быстро содрали с портьер атласную подкладку, а
Мелани, вымыв щетку для волос, принялась чистить бархат. Джералд, Уилл и
Эшли сидели, курили и с улыбкой глядели на эту женскую возню. Радостное
возбуждение, исходившее от Скарлетт, овладело всеми, - возбуждение, при-
роду которого никто из них не мог бы объяснить. Щеки у Скарлетт раскрас-
нелись, глаза жестко поблескивали, она то и дело смеялась. И все радова-
лись ее смеху - ведь уже несколько месяцев никто не слышал его. А осо-
бенно приятно это было Джералду. Помолодевшими глазами он следил за ее
передвижениями по комнате, и всякий раз, как она проходила мимо, ласково
похлопывал ее по боку. Девушки разволновались, точно готовились на бал:
отдирали подкладку и резали бархат с таким рвением, словно собирались
шить себе бальные платья.
Скарлетт едет в Атланту, чтобы занять денег или в крайнем случае за-
ложить Тару. Ну, и что тут такого страшного, если даже придется зало-
жить? Скарлетт сказала, что они без труда выкупят Тару из урожая будуще-
го года - продадут хлопок, расплатятся, и у них еще деньги останутся;
она сказала это так уверенно, что никому и в голову не пришло спорить с
ней. А когда ее спросили, у кого она собирается брать в долг, она отве-
тила: "Любопытному нос прищемили", - ответила так игриво, что все расс-
меялись и принялись подшучивать и дразнить ее: завела-де себе друж-
ка-миллионера.
- Не иначе как у Ретта Батлера, - лукаво заметила Мелани, и все расс-
меялись еще громче, настолько нелепым показалось им это предположение,
ибо все знали, что Скарлетт ненавидит Ретта и если вспоминает о нем, то
не иначе как об "этом подлеце Ретте Батлере".
Но Скарлетт не рассмеялась, и Эшли, засмеявшийся было, умолк, заме-
тив, какой настороженный взгляд бросила на Скарлетт Мамушка.
Сьюлин, заразившись царившим в комнате единодушием, расщедрилась и
принесла свой воротничок из ирландских кружев, хотя и несколько поношен-
ный, но все еще прелестный, а Кэррин стала уговаривать Скарлетт надеть в
Атланту ее туфли - это была лучшая пара обуви во всей Таре. Мелани упро-
сила Мамушку не выкидывать бархатные обрезки - она обтянет ими каркас
прохудившейся шляпки, и все так и покатились со смеху, когда она заяви-
ла, что старому петуху придется, видно, расстаться со своими роскошными,
черно-зелеными с золотом перьями, если он не удерет на болото.
Скарлетт смотрела на стремительно двигавшиеся пальцы, слышала взрывы
смеха и со скрытой горечью и презрением поглядывала на окружающих.
"Ничего они не понимают - ни что происходит со мной, ни с ними сами-
ми, ни со всем Югом. Они все еще думают, будто ничего страшного не может
с ними случиться, потому что они - это они: О'Хара, Уилксы, Гамильтоны.
Даже черномазые - и те так думают. Какие же они все идиоты! Никогда ни-
чего не поймут! Будут думать и жить, как думали и жили всегда, и ничто
не способно их изменить. Пусть Мелли ходит в лохмотьях, собирает хлопок
и даже помогла мне убить человека - ничто не в силах ее изменить. Такой
она навеки останется - застенчивой, благовоспитанной миссис Уилкс, иде-
альной леди! И пусть Эшли видел смерть, и воевал, и был ранен, и сидел в
тюрьме, и вернулся в разоренный дом - он останется тем же джентльменом,
каким был, когда владел Двенадцатью Дубами. Вот Уилл - тот другой. Он
знает, что такое жизнь на самом деле, но Уиллу и терять-то было особенно
нечего. Ну, а что до Сьюлин и Кэррин - они считают, что все это времен-
но. Они не меняются, не приспосабливаются к новым условиям жизни, потому
что думают: это скоро пройдет. Они считают, что господь бог сотворит чу-
до - для их и только их блага. Ну, а никаких чудес не будет. Если кто и
сотворит здесь чудо, так это я, когда окручу Ретта Батлера... А они не
изменятся. Возможно, они и не могут измениться. Я - единственная, кто
здесь изменился... да и я не изменилась бы, если б жизнь не заставила".
Наконец Мамушка выставила мужчин из столовой и закрыла за ними дверь,
чтобы можно было начать примерку. Порк повел Джералда наверх спать, а
Эшли с Уиллом остались одни при свете ламп в парадной гостиной. Некото-
рое время оба молчали - Уилл лишь безмятежно жевал табак, словно живот-
ное - жвачку. Однако лицо его было отнюдь не безмятежным.
- Эта поездка в Атланту, - негромко произнес он наконец, - не нравит-
ся мне она. Совсем не нравится.
Эшли бросил на него быстрый взгляд и тут же отвел глаза; он ничего не
сказал - лишь подумал: не возникло ли у Уилла того же страшного подозре-
ния, какое мучило его. Да нет, не может быть. Уилл же не знает, что про-
изошло днем во фруктовом саду и до какого отчаяния дошла Скарлетт. Не
мог Уилл заметить и того, как изменилось лицо Мамушки при упоминании о
Ретте Батлере, да и вообще Уилл ничего не знает ни про деньги Ретта, ни
про то, какая у него скверная репутация. Во всяком случае, Эшли каза-
лось, что Уилл не может этого знать; правда, с тех пор как Эшли поселил-
ся в Таре, он заметил, что и Уилл и Мамушка знают много такого, о чем
никто им не говорил, - они просто чувствуют, когда и что происходит. А в
воздухе сейчас было что-то зловещее - какая именно беда нависла над ни-
ми, Эшли не знал, но понимал, что спасти от нее Скарлетт он не в силах.
Взгляды их за весь этот вечер ни разу не встретились, однако ее жесткая
бурлящая веселость пугала его. Терзавшее его подозрение было слишком
ужасно - он не мог даже высказать его вслух. Не имеет он права так ее
оскорбить - спросив напрямик. Он крепко сжал кулаки. Нет у него такого
права: сегодня днем он утратил все права на нее, навсегда. И теперь уже
не в состоянии ей помочь. Да и никто не в состоянии. Тут он подумал о
Мамушке, о том, с какой мрачной решимостью она резала бархатные
портьеры, и на душе у него стало чуть легче. Мамушка уж позаботится о
Скарлетт, независимо от того, хочет этого Скарлетт или нет.
"А виноват во всем я, - в отчаянии подумал он. - Я толкнул ее на
это".
Он вспомнил, как она, распрямив плечи, уходила от него из фруктового
сада, вспомнил, как упрямо была вскинута ее голова. И всем сердцем потя-
нулся к ней, раздираемый сознанием своей беспомощности, снедаемый восхи-
щением перед нею. Он знал, что в ее словаре нет такого выражения:
"бесстрашный воитель", - знал, что она непонимающе посмотрела бы на не-
го, если бы он сказал, что не встречал более бесстрашного воителя. Знал
Эшли и то, что сказки он ей, как много в ее поступках истинного бесстра-
шия, она бы его не поняла. Он знал, что она умеет смотреть жизни в лицо,
упорно борется, преодолевая встающие на пути препятствия, штурмует их
решительно, не думая о возможности поражения, и продолжает бороться, да-
же когда поражения не избежать.
Но за эти четыре года он встречал и других людей, которые отказыва-
лись признать поражение, - людей, весело шедших навстречу собственной
гибели, ибо это были бесстрашные люди. И, однако, они тоже терпели пора-
жение.
И сейчас, глядя на Уилла, сидевшего напротив него в полутемной гости-
ной, Эшли думал, что действительно никогда еще не встречал человека бо-
лее отважного, чем Скарлетт О'Хара, решившая завоевать мир с помощью
платья из бархатных портьер своей матери и перьев, выдранных из петуши-
ного хвоста.
ГЛАВА XXXIII
Холодный ветер дул не переставая, над головой неслись черно-серые,
как сланец, облака, когда Скарлетт и Мамушка сошли на следующий день с
поезда в Атланте. Со времени пожара вокзал так еще и не отстроили, и они
шагали по золе и грязи, покрывавшей обгорелые развалины. По привычке
Скарлетт окинула взглядом площадь, выискивая коляску тети Питти с дядюш-
кой Питером на козлах, ибо они всегда встречали ее, когда она в войну
приезжала в Атланту из Тары. Но она тут же спохватилась и презрительно
фыркнула, поражаясь собственной рассеянности. Как же мог Питер ее встре-
чать, когда она не предупредила тетю Питти о своем приезде, а кроме то-
го, Скарлетт вспомнила, что в одном из своих писем тетушка сетовала на
то, что пала их лошадка, которую Питер "приобрел" в Мейконе, когда они
по окончании войны возвращались в Атланту.
Скарлетт внимательно оглядывала вытоптанную, изрытую колеями площадку
перед вокзалом, выискивая, нет ли экипажа кого-нибудь из друзей или зна-
комых, кто мог бы подвезти ее до дома тети Питти, но на нее смотрели чу-
жие черные и белые лица. Наверное, ни у кого из ее старых друзей и не
осталось теперь колясок, если то, что писала тетя Питти, - правда. Вре-
мена настали такие тяжелые, что даже челядь трудно было держать и кор-
мить, не говоря уже о животных. Большинство друзей тети Питти, как и она
сама, ходили теперь пешком.
Два-три фургона грузились у товарных вагонов; кроме них, стояло нес-
колько забрызганных грязью бричек с какими-то отпетыми парнями на коз-
лах, да еще карета и коляска, в которой сидела хорошо одетая женщина и
офицер-янки. При виде его мундира Скарлетт чуть не задохнулась: хотя те-
тя Питти писала, что в Атланте стоит гарнизон и на улицах полно солдат,
вид синего мундира несказанно поразил и испугал Скарлетт. Ей вдруг пока-
залось, что все еще идет война и что этот человек сейчас накинется на
нее, ограбит, оскорбит.
Народу на платформе почти не было, и Скарлетт вспомнилось то утро в
1862 году, когда она, юная вдова, приехала в Атланту, вся в черном кре-
пе, злясь на себя за нудный траур. Перед ней словно ожил тот день: шум-
ная толпа, фургоны, коляски, санитарные повозки, кучера ругаются, кри-
чат, знакомые окликают друг друга. Она вздохнула с тоской: где оно, то
веселое возбуждение, которое царило в первые дни войны; подумала о том,
