Ковровая ткань предохраняла, конечно, ноги от соприкосновения с полом,
но не давала тепла. Утром Уилл повел в Джонсборо лошадь, чтобы подко-
вать, и Скарлетт мрачно подумала, что, видно, совсем уж худо стало дело,
раз о ногах лошадей заботятся, а люди, как дворовые псы, ходят босые.
Она только было снова взялась за гусиное перо, но тут же его опусти-
ла, услышав шаги Уилла у черного хода. Вот его деревянная нога застучала
в холле и он остановился у двери в ее кабинет. Скарлетт подождала немно-
го, но он не входил, и тогда она окликнула его. Уилл переступил через
порог - уши у него покраснели от холода, рыжие волосы были растрепаны;
он стоял и смотрел на нее сверху вниз с легкой кривой усмешкой.
- Мисс Скарлетт, - обратился он к ней, - сколько у вас по правде жи-
вых денег?
- Ты что, решил жениться на мне, Уилл, и уже считаешь приданое? - не
без раздражения спросила она.
- Нет, мэм. Просто захотелось узнать.
Она внимательно посмотрела на него. Нельзя сказать, чтобы Уилл выгля-
дел озабоченным - впрочем, озабоченным он никогда не бывал. И тем не ме-
нее она почувствовала: что-то неладно.
- У меня есть десять долларов золотом, - сказала она. - Это все, что
осталось от денег того янки.
- Так вот, мэм, этого мало.
- Мало - для чего?
- Мало, чтоб заплатить налог, - сказал он, проковылял к камину и,
нагнувшись, протянул к огню свои покрасневшие от холода руки.
- Налог? - повторила она. - Да что ты, Уилл! Мы ведь уже заплатили
налог.
- Да, мэм. Только говорят, недостаточно заплатили. Я слышал об этом
сегодня в Джонсборо.
- Ничего не понимаю, Уилл. Что ты такое говоришь?
- Мисс Скарлетт, мне, конечно, неприятно вас тревожить, когда на вас
и без того столько всего свалилось, а все-таки сказать нужно. Говорят,
вы должны заплатить куда больше. Тару оценили ужас как дорого - разрази
меня гром, дороже всех поместий в округе.
- Но ведь не могут же заставить нас еще раз платить налог, если мы
его уже заплатили.
- Мисс Скарлетт, вы ездите в Джонсборо не часто; и я этому только
рад. В нынешние времена это место не для леди. Но если б вы туда чаще
ездили, тогда б знали, что сейчас там верховодят крутые ребята-республи-
канцы, подлипалы и "саквояжники". Они бы вас довели до белого каления.
Ниггеры там расхаживают по тротуарам, а белых господ на мостовую сталки-
вают, и еще...
- Да при чем тут это-речь же о налоге!
- Сейчас, сейчас, мисс Скарлетт. Эти мерзавцы по какой-то причине ре-
шили поднять налог на Тару, точно она у нас дает доход в тысячу тюков.
Когда я об этом услыхал, пошел в обход по салунам, чтобы поднабраться
сплетен, и вот узнал: кто-то хочет купить Тару по дешевке с шерифских
торгов, ежели вы налог сполна не заплатите. А все прекрасно понимают,
что заплатить вы не можете. Кто этот человек, который хочет купить Тару,
я еще не знаю. Этого я разнюхать не сумел. Правда, думаю, этот трус Хил-
тон, что женился на мисс Кэтлин, знает, так как очень уж нахально он
склабился, когда я его выспрашивал.
Уилл опустился на диван и принялся потирать свою культю. Она начинала
ныть у него в холодную погоду: деревяшка, на которую она опиралась, была
плохо обита, да и неудобна. Скарлетт в ярости смотрела на него. Да как
он может говорить таким небрежным тоном, когда каждое его слово - все
равно что похоронный звон по Таре! Продадут с шерифских торгов?! А куда
они все денутся? И Тара перейдет к другим владельцам! Нет, даже мысли
такой допустить нельзя!
Стремление сделать Тару доходной настолько поглотило Скарлетт, что
она совсем не думала о том, что происходит за пределами поместья. Если
возникали дела, требовавшие поездки в Джонсборо или в Фейетвилл, она по-
сылала туда Уилла или Эшли, а сама почти не покидала плантации. И подоб-
но тому как раньше она никогда не прислушивалась к разговорам отца о
войне, пока война не началась, так и теперь едва ли вникала в долгие бе-
седы, которые вели за столом после ужина Уилл и Эшли по поводу Ре-
конструкции Юга.
Да, конечно, она слышала про подлипал - южан, с выгодой для себя пе-
реметнувшихся на сторону республиканцев, и про "саквояжников" - этих ян-
ки, которые после поражения южан словно саранча ринулись в Южные штаты с
одним лишь саквояжем в руке, вмещавшим все их достояние. Было у нее и
несколько неприятных стычек с Бюро вольных людей. Слышала она и о том,
что какие-то освобожденные негры нахально себя ведут, но этому трудно
было поверить, ибо она в жизни еще не встречала нахального негра.
Однако Уилл с Эшли многое намеренно скрывали от нее. Вслед за тяжелы-
ми испытаниями войны для Юга наступила еще более тяжкая пора - Ре-
конструкция, но мужчины условились не говорить дома о некоторых момен-
тах, вызывавших у них наибольшую тревогу. А Скарлетт если и прислушива-
лась к их беседе, то в одно ухо впускала услышанное, в другое выпускала.
Она, например, слышала, как Эшли говорил, что победители относятся к
Югу словно к завоеванной провинции и главным образом занимаются мщением.
Но Скарлетт решила, что к ней это никакого отношения не имеет. Политика
- мужское дело. Она слышала и то, как Уилл сказал однажды, что, похоже.
Север ни за что не даст Югу снова подняться. "О господи, - подумала
Скарлетт, - мужчины вечно выдумывают причины для беспокойства". Ее, к
примеру, ни один янки и пальцем тронуть не посмел, да и не посмеет.
Главное - работать не покладая рук и перестать изводить себя из-за того,
что правят у них теперь янки. Война-то все-таки кончилась.
Скарлетт не понимала, что за это время изменились правила игры и да-
леко не все зависит от того, насколько честно ты будешь трудиться.
Джорджия по сути дела находилась на военном положении. Всем командовали
солдаты-северяне, расквартированные по всей округе, а также Бюро вольных
людей, и они устанавливали правила, какие хотели.
Бюро вольных людей, созданное федеральным правительством, чтобы забо-
титься о бывших рабах, получивших свободу и еще не очень понимавших, что
с ней делать, тысячами переселяло негров с плантаций в поселки и города.
Бюро обязано было кормить их, пока они не найдут себе работу, а они не
слишком спешили, желая сначала свести счеты с бывшими хозяевами. Местное
Бюро возглавил Джонас Уилкерсон, бывший управляющий Джералда, а помощни-
ком у него был Хилтон, муж Кэтлин Калверт. Эта парочка усиленно расп-
ространяла слухи о том, что южане и демократы только и ждут случая, что-
бы снова закабалить негров, и лишь Бюро вольных людей и республиканская
партия способны помочь им избежать этой участи.
Уилкерсон с Хилтоном внушали также неграм, что они нисколько не хуже
белых и что скоро будут разрешены смешанные браки, а поместья бывших хо-
зяев отберут и каждому негру дадут по сорок акров земли и мула в прида-
чу. Они распаляли негров рассказами о жестокостях, чинимых белыми, и в
краю, издавна славившемся патриархальными отношениями между рабами и ра-
бовладельцами, вспыхнула ненависть, зародились подозрения.
Бюро в своей деятельности опиралось на солдатские штыки, а военные
власти издали немало вызывавших возмущение циркуляров по поводу того,
как должны вести себя побежденные. Можно было угодить в тюрьму даже за
непочтение к чиновнику Бюро. Циркуляры издавались по любому поводу - об
обучении в школах, о поддержании чистоты, о том, какие пуговицы следует
носить на сюртуке, какими товарами торговать, - словом, на все случаи
жизни. Уилкерсон с Хилтоном имели право вмешаться в любое начинание
Скарлетт и заставить ее продавать или менять товары по той цене, какую
они установят.
К счастью, Скарлетт почти не соприкасалась с этой парочкой, ибо Уилл
убедил ее предоставить это ему, а самой заниматься только плантацией.
Мягкий и сговорчивый, Уилл с честью вышел из многих подобного рода труд-
ностей, а ей и словом не обмолвился о них. Да Уилл справился бы и с
"саквояжниками", и с янки, если бы пришлось. Но теперь возникла пробле-
ма, с которой справиться он не мог. О новом дополнительном налоге на Та-
ру, грозившем потерей поместья, Скарлетт уже не могла не знать, и поста-
вить ее в известность следовало немедленно.
Глаза Скарлетт вспыхнули.
- Черт бы побрал этих янки! - воскликнула она. - Сожрали нас с потро-
хами, обобрали до нитки - и все им мало, надо еще спустить на нас свору
этих мерзавцев!
Война кончилась, заключили мир, а янки по-прежнему могут грабить ее,
обречь на голод, выгнать из собственного дома. А она-то, дурочка, счита-
ла, что, как бы тяжело ни было, если она продержится до весны - пусть
измотается, пусть устанет, - зато все наладится. Сокрушительная весть,
которую сообщил ей Уилл, была последней каплей, переполнившей чашу ее
страданий: ведь она целый год работала, не разгибая спины, и все надея-
лась, ждала.
- Ах, Уилл, а я-то думала, что война кончилась и наши беды остались
позади!
- Нет, мэм. - Уилл поднял свое простоватое, деревенское, с квадратной
челюстью лицо и в упор посмотрел на нее. - Беды наши только начинаются.
- И сколько же с нас хотят еще налога?
- Триста долларов.
На мгновение она лишилась дара речи. Триста долларов! Триста долларов
для нее сейчас все равно что три миллиона - такой суммы у нее нет.
- Что ж, - раздумчиво произнесла она, - что ж... что ж, значит, при-
дется где-то добывать триста долларов.
- Конечно, мэм. И еще радугу и луну в придачу.
- Но, Уилл, не могут же они продать с молотка Тару! Ведь это...
В обычно мягком взгляде его светлых глаз появилась такая ненависть,
такая горечь - никогда бы она не подумала; что он способен на подобные
чувства.
- Не могут продать Тару? Очень даже могут - и продадут, и с превели-
ким удовольствием! Мисс Скарлетт, вы уж меня простите, но нашему краю
теперь пришла крышка. Эти "саквояжники" и подлипалы - они ведь голосо-
вать могут, а из нас, демократов, мало кто такое право имеет. Ежели за
каким демократом в шестьдесят пятом году в налоговых книгах штата больше
двух тысяч долларов было записано, такой демократ не может голосовать.
Значит, и ваш папаша, и мистер Тарлтон, и Макра, и Фонтейны-все вылетают
из списков. Потом, ежели ты был полковником и воевал, ты тоже не можешь
голосовать, а ей-же-богу, мисс Скарлетт, у нас куда больше полковников,
чем в любом другом штате Конфедерации. И ежели ты служил правительству
конфедератов, ты тоже не можешь голосовать; значит, все вылетают из
списков - от нотариусов до судей, и таких людей сейчас в лесах пол-
ным-полно. Словом, лихо янки подловили нас с этой своей присягой на вер-
ность: выходит, ежели ты был кем-то до войны, значит, голосовать не мо-
жешь. Люди умные, люди достойные, люди богатые-все лишены права голоса.
Ну, я-то, конечно, мог бы голосовать, ежели бы принял эту их чертову
присягу. У меня ведь никаких денег в шестьдесят пятом не было и полков-
ником я не был, да и вообще никем. Только дудки - никакой их присяги я
принимать не стану. Даже не взгляну на нее! Если б янки по-честному себя
вели, я бы принял их присягу, а сейчас не стану. К Союзу можете присое-
динить меня, пожалуйста, а какая тут может быть Реконструкция - в толк
не возьму. Ни за что не приму их присяги - пусть даже никогда больше не
буду голосовать... А вот такой подонок, как этот Хилтон, - он голосовать
может, и мерзавцы вроде Джонаса Уилкерсона, и всякие белые голодранцы
вроде Слэттери, и никчемные людишки вроде Макинтошей - они все могут го-
лосовать. И они теперь правят всем. И ежели вздумают двадцать раз взыс-
кать с вас налог, то и взыщут. Теперь ведь ниггер убьет белого - и никто
его за это не повесит. Или, скажем... - Он умолк, погрузившись в свои
мысли, и оба одновременно вспомнили про белую женщину на уединенной фер-
ме близ Лавджоя." - Эти ниггеры могут как угодно нам гадить: Бюро
