делки, и ужасы осады, и голод последних месяцев. Все это теперь позади,
с этим покончено навсегда, и она не станет это оплакивать.
Все позади! Позади война, которой, казалось, не будет конца, которая
пришла непрошеная и нежданно-негаданно так рассекла ее жизнь надвое, что
она теперь с трудом могла припомнить, что было в те прежние, беззаботные
дни. Оглядываясь назад, она бесстрастно взирала на хорошенькую девчонку
Скарлетт О'Хара в изящных зеленых сафьяновых туфельках и пышных, источа-
ющих аромат лаванды кринолинах и с недоумением вопрошала себя: неужели
это была она? Неужели это она - та Скарлетт О'Хара, покорительница сер-
дец всего графства, повелительница сотни рабов, наследница богатого по-
местья, надежно защищенная своим богатством, как щитом, окруженная лю-
бовью обожающих родителей, готовых исполнить любое ее желание? Избало-
ванная, беспечная девчонка, никогда не знавшая ни в чем отказа и не су-
мевшая только стать женой Эшли.
Где-то на крутой извилистой дороге, по которой она брела последние
четыре года, эта девчонка с ее надушенными платьями и бальными туфелька-
ми незаметно потерялась, оставив вместо себя молодую женщину с жестким
взглядом чуть раскосых зеленых глаз, бережливо пересчитывающую каждый
пенни, не гнушающуюся любой черной работой, женщину, потерявшую все,
кроме неистребимой красной земли, на которой она стояла среди обломков.
Она прислушивалась к всхлипываниям, доносившимся из кабинета Эллин, а
в мозгу ее уже творилась работа:
"Мы посеем еще хлопка, еще много, много хлопка. Завтра же пошлю Порка
в Мейкон купить семян. Теперь янки уже не сожгут наш хлопок, и войскам
Конфедерации он тоже не нужен. Великий боже! Хлопок этой осенью должен
взлететь в цене до небес!"
Она прошла в кабинет Эллин и, не обращая внимания на плачущих сестер
и Мелани, присела к секретеру, взяла гусиное перо и стала подсчитывать,
сколько у нее в наличии денег и сколько она сможет прикупить на них се-
мян для посева хлопка.
"Война окончилась, - снова подумала она и внезапно выронила перо.
Ощущение безмерного счастья затопило ее. - Война окончилась, и Эшли...
Если Эшли жив, он возвратится домой. А думает ли об этом Мелани, оплаки-
вающая сейчас крах Правого Дела?" - вдруг мелькнула у нее мысль.
"Скоро мы получим письмо... нет, не письмо. Почта еще не работает. Но
скоро... Словом, так или иначе, он скоро даст нам знать о себе!"
Но проходили дни, складываясь в недели, а от Эшли не было вестей.
Почта в Южных штатах работала еле-еле, а в сельских местностях не рабо-
тала вовсе. Время от времени какой-нибудь случайный заезжий человек из
Атланты привозил письмецо от тетушки Питти, слезно молившей Мелани и
Скарлетт вернуться к ней. Но от Эшли вестей не было.
После капитуляции Юга подспудно тлевшая между Скарлетт и Сьюлин расп-
ря из-за лошади вспыхнула с новой силой. Поскольку теперь опасность на-
падения янки миновала, Сьюлин возжелала ездить с визитами по соседям.
Тоскуя от одиночества, от утраты прежнего веселого общения с друзьями и
знакомыми, Сьюлин страстно рвалась навестить соседей - прежде всего хотя
бы для того, чтобы убедиться, что во всех других поместьях дела идут не
лучше, чем в Таре. Но Скарлетт проявила железное упорство. Лошадь нужна
для дела: возить дрова из леса, пахать. И Порку надо ездить на лошади -
искать, где можно купить провизии. А по воскресеньям коняга заслужила
право попастись на выгоне и отдохнуть. Если Сьюлин припала охота нано-
сить визиты, никто не мешает ей отправиться пешком.
До прошлого года Сьюлин едва ли хоть раз за всю свою жизнь прошла
пешком более ста ярдов, и предложение Скарлетт совсем не показалось ей
заманчивым. Она осталась дома, ворчала, плакала и то и дело восклицала:
"О, если бы мама была жива!" - за что в конце концов получила от Скар-
летт давно обещанную затрещину, которая оказалась настолько крепкой, что
опрокинула ее среди неистового визга на постель и вызвала переполох во
всем доме. После этого у Сьюлин явно поубавилось желания хныкать - во
всяком случае, в присутствии Скарлетт.
Скарлетт не соврала, говоря, что хочет, чтобы лошадь отдыхала, но она
сказала лишь полуправду. Другая половина правды заключалась в том, что
сама Скарлетт в первый же месяц после окончания войны побывала с визита-
ми у всех соседей, и то, что она увидела на знакомых с детства плантаци-
ях, в домах у знакомых с детства людей, сильнее поколебало ее мужество,
чем ей хотелось бы в этом признаться.
У Фонтейнов - благодаря отчаянной скачке, вовремя предпринятой Салли,
- дела шли лучше, чем у других, но их положение казалось благополучным
лишь на фоне поголовного бедствия. Бабушка Фонтейн так до конца и не оп-
равилась после сердечного приступа, приключившегося с ней в тот день,
когда она возглавила борьбу с пожаром и отстояла от огня свой дом. Ста-
рый доктор Фонтейн медленно поправлялся после ампутации руки. Тони и
Алекс неумело пахали и мотыжили землю. Перегнувшись через ограду, они
пожали Скарлетт руку, когда она приехала их проведать, и отпустили шу-
точки по адресу ее разваливающейся повозки, но в глубине их темных глаз
притаилась горечь: ведь подсмеиваясь над Скарлетт, они подсмеивались и
над собой. Она попросила их продать ей кукурузных зерен для посева, и
они пообещали выполнить ее просьбу и тут же ударились в обсуждение хо-
зяйственных проблем. Рассказали, что у них двенадцать кур, две коровы,
пять свиней и мул, которого они пригнали домой с войны. Одна из свиней
только что сдохла, и они боятся, что за ней могут пасть и другие. Слу-
шая, как эти бывшие денди, для которых модный галстук был едва ли не
главным предметом серьезного беспокойства, озабоченно говорят о свиньях,
Скарлетт рассмеялась, и в ее смехе тоже прозвучала горькая нотка.
Все очень радушно принимали ее в Мимозе и настояли, чтобы она взяла
кукурузные семена в подарок, без денег. Фонтейновские темпераменты мгно-
венно вспыхнули как порох, когда она положила зеленую купюру на стол, и
братья наотрез отказались принять деньги. Скарлетт взяла зерна и украд-
кой сунула долларовую бумажку в руку Салли. Сейчас Скарлетт просто не
верилось, что эта Салли - та самая молодая женщина, которая принимала ее
восемь месяцев назад, когда она только что возвратилась в Тару. Та Салли
тоже была очень бледна, но дух ее не был сломлен. Теперь она казалась
мертвой, опустошенной, словно поражение Юга отняло у нее последнюю на-
дежду.
- Скарлетт, - прошептала она, сжимая купюру в руке. - К чему было все
это? За что мы сражались? О, мой бедный Джо! Мой несчастный малютка!
- Я не знаю, за что мы сражались, и не желаю знать, - сказала Скар-
летт. - Меня это не интересует. И никогда не интересовало. Война - мужс-
кое занятие, а не женское. Меня сейчас интересует только одно - хороший
урожай хлопка. Возьми этот доллар и купи Джо какую-нибудь одежку. Видит
бог, она ему не помешает. Я не намерена вас грабить, как бы Алекс и Тони
ни старались быть рыцарями.
Братья проводили ее до повозки, галантно, невзирая на свой оборванный
вид, помогли ей взобраться на козлы, пошутили - весело и непринужденно,
чисто по-фонтейновски, - но картина их обнищания стояла у Скарлетт перед
глазами, когда она покидала Мимозу, и по спине у нее пробегал холодок.
Она сама так устала от нищеты и скаредности! Как приятно было бы увидеть
людей, живущих в довольстве, не тревожась о куске хлеба на завтрашний
день!
Кэйд Калверт возвратился к себе в Сосновые Кущи, и Скарлетт, подняв-
шись по ступенькам старого дома, в котором она так часто танцевала в бы-
лые счастливые времена, и поглядев Кэйду в лицо, увидела на нем печать
смерти. Кэйд страшно исхудал и все время кашлял, полулежа на солнце в
кресле, набросив на колени плед, но при виде Скарлетт лицо его просвет-
лело. Небольшая простуда застряла у него где-то в грудной клетке, сказал
он, делая попытку подняться Скарлетт навстречу. Слишком много приходи-
лось спать под дождем. Но скоро он поправится и вместе со всеми примется
за дело.
Кэтлин Калверт, заслышав их голоса, вышла из дома на веранду. Глаза
ее встретились за спиной брата с глазами гостьи, и Скарлетт прочла в них
горькую истину и отчаяние. Кэйд, быть может, и не понимал, но Кэтлин по-
нимала. В Сосновых Кущах царило запустение, в них буйствовали сорняки,
на полях начала пробиваться молодая сосновая поросль, а дом стоял забро-
шенный, неопрятный. Сама Кэтлин очень похудела и держалась натянуто.
Кэтлин и Кэйд жили в этом пустом, странно гулком доме вместе со своей
мачехой-янки, четырьмя маленькими единокровными сестренками и Хилтоном -
управляющим-янки. Скарлетт всегда недолюбливала Хилтона, как не любила
она и отцовского управляющего Джонаса Уилкерсона, а сейчас, когда Хилтон
не спеша направился к ней и приветствовал ее как равный равную, невзлю-
била еще пуще. Прежде его отличала та же смесь угодливости и нахальства,
которая была присуща и Уилкерсону, но теперь, когда мистер Калверт и
Рейфорд погибли на войне, а Кэйд был смертельно болен, всю угодливость
Хилтона как ветром сдуло. Вторая миссис Калверт никогда не умела поста-
вить себя с неграми-слугами так, чтобы заслужить их уважение, и трудно
было ожидать, что она больше преуспеет с белым слугой.
- Мистер Хилтон был так добр, что не покинул нас в эти трудные време-
на, - явно нервничая и неуверенно поглядывая на свою молчаливую падчери-
цу, произнесла миссис Калверт. - Чрезвычайно добр. Вы, вероятно, слыша-
ли, как он дважды спас наш дом, когда здесь был генерал Шерман. Просто
не знаю, что бы мы делали без него, ведь у нас совсем нет денег, и
Кэйд...
На бледных щеках Кэйда вспыхнул румянец, а Кэтлин опустила длинные
ресницы и сжала губы. Скарлетт видела, что их душит бессильный гнев -
нелегко им было чувствовать себя в долгу у этого управляющего-янки. А
миссис Калверт, казалось, вот-вот заплачет. Опять она совершила какую-то
оплошность. Она вечно попадала впросак. Прожив в Джорджии двадцать лет,
она так и не научилась понимать этих южан. Она никогда не знала, чего не
следует говорить своим пасынкам, и вместе с тем, что бы она ни сказала и
ни сделала, они были неизменно вежливы с ней. И она давала в душе обеты
богу, что уедет на Север, к родителям, забрав с собой детей, и оставит
навсегда этих высокомерных, загадочных и чуждых ей людей.
После таких визитов у Скарлетт отпала охота навещать Тарлтонов. Все
четыре брата погибли на войне, усадьбу сожгли. Тарлтоны ютились теперь в
домике управляющего, и Скарлетт никак не могла заставить себя поехать их
проведать. Но Сьюлин и Кэррин упрашивали ее, и Мелани сказала, что это
было бы не по-соседски - не проведать мистера Тарлтона, вернувшегося с
войны, - и как-то в воскресенье они все же собрались и поехали.
Это посещение было самым тяжелым из всех.
Приближаясь к развалинам дома, они увидели Беатрису Тарлтон: в рваной
амазонке, с хлыстом под мышкой, она сидела на ограде загона и безучастно
смотрела в никуда. Кривоногий, малорослый чернокожий малый-объездчик ло-
шадей - сидел с ней рядом, и вид у него был не менее угрюмый, чем у нее.
Загон, в котором всегда резвились жеребята и стояли спокойно-грациозные
породистые кобылы, был пуст, если не считать одного-единственного мула,
на котором мистер Тарлтон возвратился с войны домой.
- Клянусь богом, я просто не знаю, куда себя девать теперь - после
того, как не стало моих красавцев, - сказала миссис Тарлтон, соскакивая
с изгороди. Стороннему человеку могло бы показаться, что она говорит о
своих четырех погибших на войне сыновьях, но гости из Тары поняли, что
речь идет о лошадях. - Все мои красавчики пали. И моя бедняжка Нелли!
Останься у меня хотя бы Нелли! Ничего, кроме этого проклятого мула.
Проклятого мула, - повторила она, с возмущением глядя на костлявое жи-
