сказала? Ах, да! Ребенок!
Прижимая к груди бумажник, Скарлетт бросилась в другую комнату, где
малютка Бо спал в своей низенькой кроватке. Она взяла его на руки, и он
проснулся и захныкал спросонок, размахивая крошечными кулачками.
Она услышала громкий голос Сьюлин:
- Идем, Кэррин! Идем! Хватит, набрали! Ну же, сестренка, поторапли-
вайся!
С заднего двора донесся отчаянный поросячий визг и возмущенное хрю-
канье, и, подбежав к окну, Скарлетт увидела Мамушку с извивающимся поро-
сенком под каждой подмышкой, ковылявшую что было сил через хлопковое по-
ле. Следом за ней спешил Порк, тоже с двумя поросятами, подталкивая иду-
щего впереди него Джералда. Джералд, спотыкаясь, брел по бороздам и раз-
махивал тростью.
Скарлетт высунулась из окна и крикнула:
- Уведи свинью, Дилси! Заставь Присей выгнать ее наружу. Угони ее по-
дальше!
Дилси подняла голову; бронзовое лицо ее было встревожено, она держала
за края передник, в котором лежала груда столового серебра.
- Свинья укусила Присей и не выпускает ее из подпола.
"Ай да свинья!" - подумала Скарлетт. Она метнулась обратно к себе в
комнату и достала из тайничка браслеты, брошь, миниатюру и серебряную
чашечку, найденные в ранце убитого янки. Куда все это спрятать? На руках
у нее был малютка Бо, в одной руке зажат бумажник, в другой - все эти
безделушки. Она положила младенца на постель.
Он сразу расплакался, и тут ее осенило. Лучшего места, чем детские
пеленки, не придумаешь. Она быстро перевернула Бо на животик, распелена-
ла и сунула бумажник под его подгузник. От такого обращения он разревел-
ся еще громче, засучил ножками, и она торопливо запеленала его снова.
"Ну, теперь, - подумала она, переведя дыхание, - теперь - к болоту!"
Подхватив одной рукой заходившегося в плаче младенца, другой рукой
прижимая к груди драгоценности, она выбежала на верхнюю площадку в холл.
Внезапно шаги ее замедлились, колени подогнулись от страха. Как тихо
стало в доме! Какая страшная, мертвенная тишина! Неужели все ушли и ос-
тавили ее? Неужели никто не подумал о ней? Она не ждала, что они все уй-
дут, бросят ее здесь одну. В эти дни с одинокой женщиной может случиться
все что угодно... Придут янки...
Какой-то негромкий звук заставил ее подскочить от страха. Резко обер-
нувшись, она увидела своего всеми позабытого сынишку. Он сидел на сту-
пеньках, прижавшись к перилам, и пытался что-то произнести, но только
беззвучно разевал рот и смотрел на нее круглыми от ужаса глазами.
- Встань, Уэйд Хэмптон, - приказала она. - Вставай и иди за мной. Ма-
ма не может тебя сейчас нести.
Точно маленький испуганный зверек, он бросился к ней и зарылся лицом
в ее широкую юбку. Она чувствовала, как он, путаясь в пышных складках,
пытается ухватиться за ее ногу. Она начала спускаться с лестницы, но его
цепляющиеся руки мешали ей, и она сердито крикнула:
- Отпусти мою юбку, Уэйд! Отпусти и спускайся вниз сам! - Но ребенок
только теснее прижимался к ней.
Она спускалась вниз, а снизу все словно бы устремлялось ей навстречу.
Все с детства знакомые, любимые вещи, казалось, шептали ей в уши: "Про-
щай! Прощай!" Рыдания подступили у нее к горлу. Дверь в маленький каби-
нет, где всегда так усердно трудилась Эллин, была приотворена, и Скар-
летт бросился в глаза угол старинного секретера. В столовой стулья были
сдвинуты с мест, некоторые опрокинуты, на столе - тарелки с недоеденной
едой. На полу - лоскутные коврики, которые Эллин сама красила и сама
плела. На стене - портрет бабушки Робийяр: высокая прическа, полуобна-
женная грудь. Сильно вырезанные ноздри придавали лицу выражение утончен-
ной надменности. Все овеянное бессчетностью воспоминаний детства, все -
кровная часть ее души - шептало ей: "Прощай, Скарлетт О'Хара! Прощай!"
Придут янки и все сожгут!
В последний раз окинула Скарлетт взглядом родительский дом. Потом из
болота под прикрытием леса ей суждено будет увидеть только, как рухнет
охваченная огнем кровля и из облаков дыма выплывут очертания печных
труб.
"Я не могу уйти отсюда, - подумала она, и у нее застучали зубы от
страха. - Я не могу покинуть тебя, дом. Папа бы не ушел. Он ведь сказал
им: жгите его вместе со мной. Пусть теперь сожгут тебя вместе со мной,
потому что я тоже не могу тебя покинуть. Ты - последнее, что у меня
есть".
И когда решение было принято, страх сразу куда-то отступил, и оста-
лось только леденящее чувство в груди, словно страх и погибшие надежны
застыли там холодным сгустком. Так она продолжала стоять, пока не услы-
шала стук копыт на подъездной аллее, позвякивание уздечек и сабель в
ножнах и резкий голос, отдающий команду:
- Спешиться!
Тогда, быстро наклонившись к ребенку, прижавшемуся к ее ногам, она
проговорила настойчиво, но необычно для нее мягко и нежно:
- Отпусти мою юбку, Уэйд, сыночек! Беги скорей вниз и через задний
двор к болоту - там Мамушка и тетя Мелли. Беги скорей, милый, и ничего
не бойся.
Услышав эти, такие непривычно ласковые слова, Уэйд поднял голову, и
Скарлетт ужаснулась, увидев его глаза - глаза кролика, попавшего в си-
лок.
"О, матерь божия! - взмолилась она. - Не допусти его до припадка!
Нет, нет, только не перед янки! Они не должны знать, что мы их боимся!"
И чувствуя, как Уэйд лишь крепче вцепился в ее подол, произнесла твердо:
- Будь мужчиной, малыш. Подумаешь, свора проклятых янки!
И она стала спускаться с лестницы им навстречу.
Шерман вел свои войска через Джорджию от Атланты к морю. Позади лежа-
ли дымящиеся руины Атланты: покидая город, синие мундиры предали его ог-
ню. Впереди на триста миль простиралась ставшая по существу беззащитной
полоса земли, ибо остатки милиции и старики и подростки из войск внут-
реннего охранения идти в счет не могли.
Впереди лежали плодородные земли - плантации, служившие приютом жен-
щинам, детям, старикам, неграм. Янки шли, прочесывая пространство шири-
ной в восемьдесят миль, все сжигая по дороге и грабя. Сотни домов стоя-
ли, объятые пламенем, в сотнях домов раздавался стук сапог. Но Скарлетт,
глядя, как синие мундиры заполняют холл, не думала о том, что такова
участь всего края. Для нее это было чисто личное дело - злодеяние, нап-
равленное умышленно против нее и ее близких.
Когда янки ввалились в дом, она стояла в холле возле лестницы, держа
на руках младенца, а из складок юбки торчала головка Уэйда, придравшего-
ся к ее ногам. Одни солдаты, толкая друг друга, бросились вверх по лест-
нице, другие стали вытаскивать мебель на крыльцо и вспарывать штыками и
носками обивку кресел, ища спрятанные драгоценности. Наверху они тоже
вспарывали тюфяки и перины, и вскоре в воздухе замелькали, поплыли пу-
шинки и стали, кружась, мягко опускаться на пол, на волосы Скарлетт. И
бессильная ярость заглушила остатки страха в ее сердце, когда она беспо-
мощно глядела, как вокруг нее грабят и рушат.
Сержант - кривоногий, маленький, седоватый, с куском жевательного та-
бака за щекой - подошел к Скарлетт, опередив своих солдат, смачно сплю-
нул на пол и частично ей на подол и сказал:
- Дайте-ка сюда, что это тут у вас, барышня.
Она забыла, что все еще держит в руке безделушки, которые хотела
спрятать, и с усмешкой - достаточно презрительной, как казалось ей, что-
бы не посрамить бабушки Робийяр, - швырнула их на пол, и последовавшая
из-за них алчная схватка солдатни доставила ей своего рода злорадное
удовольствие.
- Еще, если позволите, вот это колечко и сережки.
Скарлетт покрепче задрала младенца под мышкой, так что он оказался
вниз лицом, отчего стал пунцовым и пронзительно завизжал, и отстегнула
свадебный подарок Джералда - гранатовые серьги Эллин. Потом сняла с
пальца кольцо с большим сапфиром - подарок Чарлза в день помолвки.
- Не бросайте. Давайте их сюда, - сказал сержант, протягивая руку. -
Эти шельмы уже хорошо успели поживиться. Ну, что у вас есть еще? - Его
зоркий взгляд скользнул по ее корсажу.
На мгновение у Скарлетт остановилось сердце. Она уже чувствовала, как
грубые руки касаются ее груди, распускают шнуровку.
- Больше у меня ничего нет, но у вас, кажется, положено обыскивать
свои жертвы?
- Ладно, поверю вам на слово, - добродушно ответил сержант и отвер-
нулся, сплюнув еще разок. Скарлетт вернула ребенка в нормальное положе-
ние и стала успокаивать его, покачивая; рука ее нащупала припеленутый
бумажник, и она возблагодарила бога за то, что у Мелани есть ребенок, а
у ребенка - пеленки.
В верхних комнатах слышен был топот сапог, негодующий скрип передви-
гаемой мебели, звон разбиваемого фарфора и зеркал, грубая брань, изрыга-
емая, когда ничего не удавалось обнаружить. С заднего двора неслись
громкие крики:
- Гони их сюда! Не упусти! - И отчаянное кудахтанье кур, кряканье
уток и гогот гусей. Скарлетт вся сжалась, словно от боли, когда услышала
неистовый визг и резко оборвавший его выстрел, и поняла, что свинью уби-
ли. Черт бы побрал Присей! Она убежала и бросила свинью. Хоть бы уж по-
росята уцелели! Только бы все благополучно добрались до болота! Но ниче-
го же ведь не известно.
Она недвижно стояла в холле, а мимо нее с криком, с руганью бегали
солдаты. Уэйд не разжимал вцепившихся в ее юбку скрюченных от страха
пальчиков. Она чувствовала, как он дрожит всем телом, прижимаясь к ней,
но не могла заставить себя поговорить с ним, успокоить его. Не могла
заставить себя произнести ни слова, не могла обрушиться на янки ни с
гневом, ни с мольбами, ни с угрозами. Могла только благодарить бога за
то, что ноги еще держат ее и у нее хватает сил стоять с высоко поднятой
головой. Но когда кучка бородатых солдат с грохотом спустилась по лест-
нице, таща награбленное добро, какое подвернулось им под руку, и она
увидела в руках одного из них саблю Чарлза, с губ ее против воли сорвал-
ся крик.
Эта сабля принадлежала теперь Уэйду. Это была сабля его отца, а преж-
де - деда, и Скарлетт подарила ее сыну в этом году в день его рождения.
Они устроили тогда маленькую торжественную церемонию, и Мелани расплака-
лась - от гордости, от умиления, от грустных воспоминаний, - поцеловала
Уэйда и сказала, что он должен вырасти храбрым солдатом, как его отец и
дедушка. Уэйд очень гордился этим подарком и частенько залезал на стол,
над которым висела, на стене сабля, чтобы погладить се. Скарлетт нашла в
себе силы молча смотреть на то, как чужие, ненавистные руки выносят из
дома принадлежащие ей вещи, любые вещи, но только не это - не предмет
гордости ее маленького сынишки. Уэйд, выглядывавший из-за юбок, услыхал
ее крик, обрел голос и отвагу и громко, горестно всхлипнул, указывая ру-
чонкой на саблю:
- Моя!
- Этого вы не можете взять! - решительно сказала Скарлетт, протягивая
к сабле руку.
- Не могу? Вот как! - произнес невысокий солдат, державший саблю, и
нагловато ухмыльнулся ей в лицо. - Еще как могу! Это сабля мятежника!
- Нет... нет. Она сохранилась с Мексиканской войны. Вы не имеете пра-
ва ее брать - это сабля моего маленького сына. Она принадлежала его де-
ду. О, капитан! - воскликнула Скарлетт, оборачиваясь к сержанту. - Пожа-
луйста, прикажите вашему солдату вернуть мне саблю.
Сержант, довольный неожиданным повышением в чине, шагнул вперед.
- Дай-ка мне глянуть на эту саблю. Боб, - сказал он.
Невысокий солдат нехотя протянул ему саблю.
- Тут эфес из чистого золота, - сказал он.
Сержант повертел саблю в руках, луч солнца упал на эфес, на выграви-
рованную на нем надпись, и он громко прочел ее вслух:
- "Полковнику Уильяму Р. Гамильтону. От штаба полка. За храбрость.
Буэна-Виста. 1847".
- Ого! - воскликнул сержант. - Я сам дрался при Буэна-Виста, леди.
- Да ну? - холодно произнесла Скарлетт.
- А как же! Жаркое было дело, доложу я вам. В эту войну я таких схва-
