- Скарлетт! - прошептала она. - Его же надо убрать отсюда и закопать.
Может, он был не один, и если остальные обнаружат его здесь... - Она
оперлась о плечо Скарлетт.
- Он был один, - сказала Скарлетт. - Я не видела больше никого из ок-
на. Он, верно, дезертир.
- Даже если он был один, никто не должен ничего знать. Негры могут
проболтаться, и тогда придут янки и заберут тебя. Скарлетт, нам надо
спрятать его, пока все наши не вернулись с болота.
Лихорадочная настойчивость Мелани подействовала на Скарлетт; она ста-
ла напряженно размышлять.
- Я могу закопать его в углу сада под беседкой - там земля мягче,
Порк недавно выкопал оттуда бочонок виски. Но как я перетащу его туда?
- Мы потащим вместе: ты за одну ногу, я за другую, - твердо сказала
Мелани.
Против воли Скарлетт почувствовала, что ее восхищение Мелани растет.
- Ты не в состоянии кошку за лапу потащить, - сердито сказала она. -
Я сама его потащу. А ты ложись в постель. Ты себя доконаешь. И не взду-
май мне помогать, не то я отнесу тебя наверх на руках.
Бледное лицо Мелани расцвело нежной улыбкой.
- Ты такая хорошая, Скарлетт, - сказала она и легонько коснулась гу-
бами ее щеки. И не дав Скарлетт опомниться, прибавила: - Если ты сможешь
его оттащить, я тем временем приберу тут... эту лужу... пока наши не
вернулись. И знаешь что, Скарлетт...
- Ну?
- Как ты считаешь, это будет очень бесчестно - заглянуть к нему в ра-
нец? Может, найдем чего-нибудь поесть?
- Отнюдь не считаю, - сказала Скарлетт, раздосадованная тем, что не
подумала об этом сама. - Погляди в ранце, а я погляжу в карманах.
Нагнувшись над убитым и преодолевая отвращение, она расстегнула все
пуговицы на мундире и принялась методично обшаривать карманы.
- Боже милостивый! - прошептала она, вытаскивая толстый бумажник, за-
вернутый в тряпку, - Мелани... Мелли, по-моему, тут куча денег!
Мелани ничего не ответила. Она внезапно опустилась на пол и прислони-
лась спиной к стене.
- Ты погляди, - проговорила она дрогнувшим голосом. - А у меня что-то
немного закружилась голова.
Скарлетт сорвала тряпку и дрожащими руками раскрыла кожаный бумажник.
- Взгляни, Мелли! Ты только взгляни!
Мелани перевела взгляд, и глаза у нее расширились. Бумажник был набит
мятыми купюрами - зелеными федеративными вперемежку с банкнотами Конфе-
дерации, - и среди них поблескивали две пятидолларовые золотые монеты и
одна монета в десять долларов.
- Да перестань ты их пересчитывать, - сказала Мелани, видя, что Скар-
летт перебирает пальцами деньги. - У нас нет времени...
- Ты понимаешь, Мелани, ведь это значит, что мы будем сыты!
- Да, да, дорогая. Я понимаю, но сейчас нам не до того. Погляди в
других карманах, а я погляжу в ранце.
Скарлетт никак не могла заставить себя расстаться с бумажником. Осле-
пительные видения открывались ее взору: деньги, настоящие деньги, лошадь
этого янки, много еды! Есть все же бог, в конце концов, и он проявил о
ней заботу, хотя и весьма странным способом. Она сидела на корточках и,
улыбаясь, смотрела на бумажник. Будет еда! Мелани вырвала бумажник у нее
из рук.
- Давай скорей! - сказала она.
В карманах штанов не оказалось ничего, кроме огарка свечи, большого
складного ножа, куска жевательного табака и обрывка шпагата. Из ранца же
Мелани извлекла небольшую пачку кофе, которую она с наслаждением понюха-
ла, точно это были духи, одну сухую галету и - изменившись в лице - ми-
ниатюрный портрет маленькой девочки в золотой, усыпанной мелким жемчугом
рамке; за этим последовали: гранатовая брошь, два массивных золотых
браслета с тоненькими золотыми цепочками, свисавшими с запоров, золотой
наперсток, маленькая серебряная детская чашечка, золотые ножницы для ру-
коделия, кольцо с большим бриллиантом и серьги с бриллиантовыми подвес-
ками грушевидной формы, в каждой из которых, даже на неопытный взгляд
Скарлетт и Мелани, было не меньше чем по карату.
- Вор! - пролепетала Мелани, отшатнувшись от неподвижного тела. -
Скарлетт, он же все это украл!
- Конечно, - сказала Скарлетт. - И забрался сюда в надежде обворовать
и нас.
- Я очень рада, что ты убила его, - сказала Мелани, и взгляд ее стал
жестким. - А теперь, дорогая, скорее тащи его отсюда.
Скарлетт наклонилась, ухватилась за обутые в сапоги ноги убитого и
потянула. До чего же он был тяжел и какой неожиданно слабой показалась
она себе! Что, если у нее не хватит сил сдвинуть его с места? Она повер-
нулась к трупу спиной, подхватила его ноги под мышки и, наклонившись
всем телом вперед, сделала шаг. Труп двинулся, и она рывками поволокла
его за собой. Нарыв на пальце, про который она от волнения совсем поза-
была, напомнил о себе такой острой, пульсирующей болью, что она скрипну-
ла зубами и переступила на пятку. Напрягая все силы, она потащила труп
через холл, оставляя позади красную полосу. Пот выступил у нее на лбу.
- Если он зальет кровью двор, мы не сможем уничтожить следы, - еле
выдохнула она. - Дай мне твой пеньюар, Мелли, я закутаю ему голову.
Бледное лицо Мелани стало пунцовым.
- Не будь дурочкой, я не стану на тебя смотреть, - сказала Скарлетт.
- На мне нет ни нижней юбки, ни панталон, не то я бы сняла.
Сжавшись в комочек у стены, Мелани стянула через голову рваное полот-
няное одеяние и молча перебросила его Скарлетт, старательно прикрывая
свою наготу руками.
"Какое счастье, что я не наделена такой непомерной стыдливостью", -
подумала Скарлетт, обертывая рваным пеньюаром изуродованную голову сол-
дата и не столько видя, сколько чувствуя, какие муки испытывает от своей
наготы Мелани.
Рывками потащила она труп через холл, добралась до заднего крыльца и,
остановившись, чтобы вытереть пот со лба, оглянулась на Мелани, все еще
сидевшую у стены, подтянув острые колени к обнаженной груди. "Как это
глупо - страдать в такую минуту из-за своей застенчивости, - с раздраже-
нием подумала Скарлетт. - Конечно, это все от ее непомерной благовоспи-
танности..." В Скарлетт это всегда возбуждало только презрение... И тут
ей неожиданно стало стыдно. Ведь что ни говори... что ни говори, а Мела-
ни вылезла из постели, хотя еще не оправилась после родов, схватила тя-
желенную саблю и бросилась ей, Скарлетт, на выручку. На это требовалось
особое мужество - такое, каким сама Скарлетт, если признаться честно, не
обладала - крепкая, как шелковая пряжа, несокрушимая, как сталь, сила
духа, проявленная Мелани еще на долгом-долгом пути домой в страшную ночь
падения Атланты. Это скромное, не бросающееся в глаза мужество, отличав-
шее всех Уилксов, было чуждо Скарлетт, но она, хоть и против воли, отда-
вала ему должное.
- Ложись в постель, - бросила она через плечо. - Ты же отправишься на
тот свет, если не ляжешь. Я закопаю его, а потом все здесь приберу.
- Я вытру это лоскутным ковриком, - сказала Мелани, с перекошенным
лицом глядя на лужу крови.
- Ладно, вгоняй себя в гроб, мне-то что! И если кто-нибудь вернется с
болота раньше, чем я управлюсь, не выпускай их из дома и скажи, что к
нам приблудилась лошадь - забрела неизвестно откуда.
Мелани осталась сидеть, вся дрожа, в теплых утренних лучах солнца и
только закрыла ладонями уши, когда голова убитого стала со стуком перес-
читывать ступеньки крыльца.
Никто не спросил, откуда взялась лошадь. И так было ясно, что она от-
билась после сражения от какого-нибудь отряда, и все были ей только ра-
ды. Янки лежал в земле, в неглубокой яме, которую Скарлетт вырыла под
беседкой. Подпорки, державшие густые виноградные плети, подгнили, Скар-
летт ночью подрубила их кухонным ножом, и они повалились бесформенной
грудой на свежезасыпанную яму. Наводя порядок в имении, Скарлетт не тро-
гала только эти подпорки, не требовала, чтобы их поставили на место, и
если негры и догадывались, что тому причиной, они держали язык за зуба-
ми.
Призрак убитого ни разу не встал из своей могилы-ямы, чтобы потрево-
жить ее покой, когда она долгими ночами лежала без сна, так измотавшись
за день, что все попытки уснуть были тщетны. Она не испытывала ни угры-
зений совести, ни страха. И сама изумлялась - почему? Ведь еще месяц на-
зад она никак не смогла бы совершить того, что совершила. Прелестная
юная миссис Гамильтон с ее обворожительными ямочками на щеках и по-детс-
ки беспомощными ужимками, позвякивая сережками, одним выстрелом превра-
тила лицо человека в кровавое месиво, а потом закопала труп в наспех вы-
рытой собственными руками яме! И Скарлетт мрачно усмехнулась, думая о
том, какой ужас обуял бы всех ее знакомых, доведись им это узнать.
"Не стану больше об этом думать, - говорила она себе. - Теперь все
позади, и я была бы слабоумной идиоткой, если бы не выстрелила в него.
Но верно... верно, я все-таки немножко не та, что раньше: до возвращения
в Тару я бы этого сделать не смогла".
Она не отдавала себе в этом отчета, однако в глубине сознания у нее
уже прочно засела мысль, придававшая ей сил всякий раз, когда она стал-
кивалась с какой-нибудь сложной или неприятной проблемой: "Если я могла
убить, значит, это-то уж и подавно смогу".
Но совершившаяся в ней перемена была глубже, чем ей представлялось. С
той минуты, когда она лежала, уткнувшись лицом в грядку за негритянскими
хижинами в Двенадцати Дубах, сердце ее день ото дня все более ожесточа-
лось, одеваясь в черствость, как в броню.
Теперь, когда у нее появилась лошадь, Скарлетт могла наконец узнать,
что делается у соседей. После возвращения домой она уже тысячу раз зада-
вала себе в отчаянии вопрос: "Неужели мы единственные оставшиеся в живых
во всей округе? Неужели все остальные поместья сожжены дотла? Или все
успели спастись в Мейкон?" Вспоминая руины Двенадцати Дубов, усадьбы Ма-
кинтошей и домишко Слэттери, она страшилась узнать правду. Но лучше уж
узнать самое скверное, чем терзаться в неведении. И (Скарлетт решила по-
ехать прежде всего к Фонтейнам - не столько потому, что они были ближай-
шими соседями, сколько потому, что рассчитывала на помощь доктора Фон-
тейна. Мелани нуждалась в докторе. Она все еще не оправилась после ро-
дов, и ее слабость и бледность пугали Скарлетт.
И как только больной палец на ноге немного зажил и ей удалось натя-
нуть туфлю, она тут же оседлала лошадь янки. Поставив одну ногу в укоро-
ченное стремя, другую закинув за луку мужского (за неимением дамского)
седла, она пустила лошадь через поля по направлению к Мимозе, заранее
приготовившись бесстрастно взглянуть на пепелище.
К ее радости и удивлению, выцветший желтый оштукатуренный дом все так
же стоял среди мимоз, и вид у него был совсем как прежде. Теплая волна
прихлынула к сердцу Скарлетт, и слезы счастья едва не навернулись ей на
глаза, когда три женщины с радостными приветствиями выбежали из дома и
принялись ее целовать.
Но как только первые изъявления дружеских чувств утихли и все рассе-
лись в столовой, по спине Скарлетт пробежал холодок. Янки не дошли до
Мимозы, так как она лежала в стороне от главной дороги, и у Фонтейнов
сохранился весь скот и все запасы продовольствия, но над усадьбой навис-
ла та же гнетущая тишина, что и над Тарой, что и над всей округой. Все
негры, за исключением четырех женщин, прислуживавших в доме, разбежа-
лись, испуганные приближением янки. В доме не осталось ни одного мужчи-
ны, если, конечно, не считать Джо, сынишки Салли, едва вышедшего из пе-
ленок. Женщины жили одни: бабушка Фонтейн, которой шел восьмой десяток,
ее сноха, которую все еще именовали Молодой Хозяйкой, хотя ей уже пере-
валило за пятьдесят, и Салли, которой только что сравнялось двадцать. До
ближайших поместий далеко, беззащитность женщин бросалась в глаза, но
если им и было страшно, то они не подавали виду. Возможно, подумалось
Скарлетт, они не жалуются, потому что слишком боятся фарфорово-хрупкой,
