лочки в покрывавшей ее душу коре окончательно сомкнулись, верхний слой
затвердел. С ней произошло то, против чего предостерегала ее бабуля Фон-
тейн: она стала женщиной, которая видела самое страшное и теперь уже ни-
чего не боится. Не боится жизни, не боится матери, не боится потерять
любовь или пасть в глазах общества. Сейчас испугать ее может лишь голод
- реальный или увиденный во сне.
Какое-то удивительное чувство легкости и свободы овладело Скарлетт
теперь, когда она закрыла свое сердце всему, что привязывало ее к тем
былым дням и к той былой Скарлетт. Она приняла решение и, слава богу,
нисколечко не боится. Ей нечего терять, она все обдумала.
Если только ей удастся заманить Ретта в ловушку и женить на себе, все
будет прекрасно. Ну, а если не удастся, - что ж, деньги она все равно
добудет. На секунду Скарлетт задумалась, с отстраненным любопытством
спрашивая себя: а что, интересно, требуется от любовницы? Будет ли Ретт
настаивать на том, чтобы она жила в Атланте, где, судя по слухам, живет
эта его Уотлинг? Если он заставит ее жить в Атланте, ему придется хорошо
за это заплатить-заплатить столько, чтобы Тара не пострадала от ее от-
сутствия. Скарлетт понятия не имела, из чего складывается интимная жизнь
мужчины, и потому не представляла себе, каковы могут быть условия дого-
вора. А что, если у нее появится ребенок? Это будет просто ужасно.
"Сейчас не стану об этом думать. Подумаю потом". И она отодвинула
неприятную мысль подальше в глубь - сознания, чтобы не поколебать своей
решимости. Сегодня вечером она скажет родным, что едет в Атланту занять
денег и в крайнем случае попытается заложить плантацию. Больше они ниче-
го не должны знать-до того страшного дня, когда так или эдак все узнает-
ся.
Как только она приняла этот план действий, голова ее невольно вскину-
лась, плечи распрямились. Она понимала, что ей предстоит нелегкое испы-
тание. Раньше Ретт искал ее расположения, а решала она. Сейчас она ста-
новилась просительницей, просительница же диктовать условия не может.
"Нет, не желаю я ехать к нему просительницей. Я поеду как королева,
раздающая милости. Он никогда не узнает правды".
Она подошла к высокому трюмо и, горделиво вздернув голову, взглянула
на себя. Из зеркала в потрескавшейся золоченой раме на нее смотрела нез-
накомка. У Скарлетт было такое ощущение, словно она целый год себя не
видела. А ведь она смотрелась в зеркало каждое утро, проверяя, хорошо ли
вымыто лицо и тщательно ли причесаны волосы, но при этом всегда была
чем-то озабочена и потому толком не видела себя. И теперь на нее смотре-
ла незнакомка! Конечно же, эта тощая женщина с запавшими щеками - кто
угодно, но не Скарлетт О'Хара! У Скарлетт О'Хара прелестное, кокетливое,
задорное личико! А это лицо никак не назовешь прелестным, в нем нет и
следа того обаяния, которое всегда отличало Скарлетт. На нее смотрело
бледное, напряженное лицо, черные брови над миндалевидными зелеными гла-
зами резкой линией уходили вверх, словно крылья испуганной птицы. В этом
лице было что-то жесткое и затравленное.
"Я же уродина - мне ни за что не зацепить его! - с новым приливом от-
чаяния подумала она. - И я такая тощая... ох, ужас какая тощая!"
Она похлопала себя по щекам, быстро ощупала торчавшие под платьем
острые ключицы. Грудь у нее стала совсем плоская - почти как у Мелани.
Придется подшить к лифу рюшей, а ведь она всегда презирала девушек, ко-
торые прибегали к подобным уловкам. Рюши! Это заставило ее вспомнить еще
кое о чем. Ей же нечего надеть. Она опустила взгляд на свое платье,
расправила фалды залатанной юбки. Ретту нравились женщины хорошо одетые,
модные. Она с грустью вспомнила пышное зеленое платье, которое надела
впервые после траура, - платье и шляпку с зеленым пером, которую Ретт
привез ей в подарок, и какие комплименты он ей тогда расточал. Вспомнила
и красное клетчатое платье Эмми Слэттери, ее отороченные красным сапожки
с красными штрипками и плоскую шляпку - и от зависти еще больше вознена-
видела ее. Все это было безвкусно кричащее, но новенькое, модное и, уж
конечно, привлекало взгляд. А ей так хотелось сейчас снова привлечь к
себе все взгляды! Особенно Ретта Батлера! Ведь если он увидит ее в этом
старье, то сразу поймет, что дела в Таре плохи. А этого он не должен
знать.
Идиотка, да как она могла подумать, что достаточно ей поехать в Ат-
ланту, чтобы он тут же пал к ее ногам - при ее-то тощей шее и глазах как
у голодной кошки, да еще в этом тряпье! Уж если она не могла заставить
его сделать предложение, когда была действительно хороша и разодета как
картинка, - на что же надеяться теперь, когда она так страшна и плохо
одета?! Ведь если мисс Питай писала правду, то он самый богатый человек
в Атланте и, конечно же, может выбрать себе любую красавицу, как добро-
порядочную, так и не очень. "Ну, что ж, - не без горечи подумала она, -
зато у меня есть кое-что, чего у большинства красавиц и в помине нет: я
умею принять решение и добиваться своего. И будь у меня хоть одно при-
личное платье..."
Но в Таре не было приличных платьев - ни одного, которое не было бы
перелицовано и залатано.
"И ничего тут не попишешь", - подумала она, с безнадежностью уставясь
в пол. Под ногами ее лежал бархатный ковер Эллин, некогда цвета зеленого
мха, а теперь выцветший, потертый, заляпанный, - ведь столько народу за
это время спало на нем! - и вид его поверг Скарлетт в еще большее отчая-
ние, ибо она поняла, что Тара - такая же нищенка, как она сама. Вообще
вся эта тонущая в полумраке комната нагнала на Скарлетт уныние, и, по-
дойдя к окну, она подняла раму, распахнула ставни и впустила последние
лучи заходящего зимнего солнца. Затем снова закрыла окно, прижалась го-
ловой к бархатным портьерам, и взгляд ее затерялся в темных кедрах, ок-
ружавших там вдали, за выгоном, их семейное кладбище.
Зеленый, как мох, бархат портьер ласкал и чуть покалывал ей щеку, и
она, как кошка, блаженно потерлась о материю. И вдруг уставилась на
портьеры.
Минуту спустя она уже волокла по полу тяжелый стол с мраморной крыш-
кой. Его заржавевшие колесики протестующе скрипели. Она подкатила стол к
окну, подобрала юбки, залезла на стол и встала на цыпочки, чтобы дотя-
нуться до массивного карниза. До него было слишком высоко - она резко
дернула портьеру, так что вылетели гвозди, и портьера вместе с карнизом
рухнула на пол.
Словно по мановению волшебной палочки дверь в гостиную приоткрылась,
и в просвете появилось широкое черное лицо Мамушки, каждой своей морщин-
кой источавшее неуемное любопытство и величайшую подозрительность. Она
осуждающе посмотрела на Скарлетт, все еще стоявшую на столе, задрав юбки
выше колен, чтобы удобнее было спрыгнуть на пол. Скарлетт была так воз-
буждена и с таким торжествующим видом взглянула на Мамушку, что та сразу
забеспокоилась.
- Что это вы задумали делать с портьерами мисс Эллин? - спросила она.
- А ты что подсматриваешь в дверную щелку? - огрызнулась Скарлетт,
соскочила на пол и потянула на себя пыльный тяжелый бархат.
- Чего же тут подсматривать-то, - ответствовала Мамушка, готовясь к
бою. - Нечего вам распоряжаться портьерами мисс Эллин - что это вы наду-
мали: и карниз сорвали, и портьеры в пыли валяются. Мисс Эллин, ох, как
их берегла, эти портьеры-то, и я не позволю вам такое с ними вытворять.
Скарлетт обратила на Мамушку взгляд своих зеленых глаз - глаз, иск-
рившихся весельем, совсем как в те далекие дни, когда она была капризной
маленькой девчушкой, о чем частенько со вздохом вспоминала Мамушка.
- А ну-ка, Мамушка, бегом на чердак, принеси мне оттуда ящик с вык-
ройками! - крикнула Скарлетт, подскочив к Мамушке и подталкивая ее к
двери. - Я буду шить себе платье!
Мамушка чуть не задохнулась от возмущения при одной мысли о том, что
ее двестифунтовую тушу заставляют куда-то подниматься, а тем более на
чердак, но одновременно в ней зародилось страшное подозрение. Она выхва-
тила портьеру из рук Скарлетт и, словно священную реликвию, прижала к
своей монументальной отвислой груди.
- Уж не из портьер ли мисс Эллин собрались вы шить себе платье? Нет,
тому не бывать, пока я хоть капельку жива.
На лице молодой хозяйки появилось было выражение, которое Мамушка
описала бы так: "Уперлась как бык". Но оно тут же сменилось улыбкой, а
этому Мамушке уже трудно было противостоять. Однако на сей раз старуха
не попалась на удочку. Она смекнула, что мисс Скарлетт заулыбалась лишь
затем, чтобы обвести ее вокруг пальца, и преисполнилась решимости не
отступать.
- Не надо быть такой скупердяйкой. Мамушка. Я собираюсь в Атланту
подзанять денег, и мне для этого нужно новое платье.
- Не нужно вам никаких новых платьев. Нет сейчас таких леди, которые
в новых платьях ходят. Они носят старые и очень даже этим гордятся. С
чего бы это дочке мисс Эллин одеваться иначе - даже когда она в старом
ходит, все должны ее уважать, точно она в шелках.
Упрямое выражение вновь появилось на лице Скарлетт. "Господи Иисусе,
вот чудно-то: чем старше мисс Скарлетт становится, тем больше на мистера
Джералда походит, а на мисс Эллин - меньше и меньше!"
- Вот что. Мамушка, ты, конечно, знаешь про письмо тети Питти. А она
пишет, что мисс Фэнни Элсинг выходит замуж в эту субботу, и я, конечно,
хочу поехать на свадьбу, а для этого мне нужно новое платье.
- Да это платье, которое на вас сейчас, нисколечко подвенечному
платью мисс Фэнни не уступит. Мисс Питти писала, что Элсинги совсем
обеднели.
- Но мне необходимо новое платье! Мамушка, ты же не знаешь, как нам
нужны деньги. Налоги...
- Все я про налоги знаю, мэм, да только...
- Знаешь?
- Так ведь господь бог наделил меня ушами, чтоб слышать, верно? Ну, а
мистер Уилл двери-то никогда не закрывает.
И как это Мамушка умудряется всегда все слышать? Просто удивительно,
подумала Скарлетт: этакая грузная туша, топает так, что пол трясется, а
когда хочет подслушать, подкрадывается тихо, как дикая кошка.
- Ну, раз ты все слышала, значит, слышала и то, как Джонас Уилкерсон
и эта его Эмми...
- Да уж, мэм, слышала, - сказала Мамушка, сверкнув глазами.
- Так не будь упрямой, как мул. Мамушка. Неужели ты не понимаешь, что
мне необходимо поехать в Атланту и добыть денег, чтоб заплатить налог? И
денег надо немало. Я должна это сделать! - И она ударила кулачком о ку-
лачок. - Ей-богу, Мамушка, они выкинут всех нас на улицу, а куда мы тог-
да пойдем? Неужели ты станешь препираться со мной из-за каких-то маминых
портьер, когда эта дрянь Эмми Слэттери, которая убила маму, строит пла-
ны, как бы переехать в наш дом и спать на маминой постели?!
Мамушка перенесла тяжесть своего могучего тела с одной ноги на дру-
гую, точно слон на отдыхе. Она смутно чувствовала, что ее хотят провес-
ти.
- Да нет, мэм, не хочу я видеть эту дрянь в доме мисс Эллин или чтоб
всех нас выставили на улицу, да ведь только... - И она вдруг впилась в
Скарлетт осуждающим взглядом: - От кого это вы деньги-то получать соби-
раетесь, что вам вдруг понадобилось новое платье?
- А это, - сказала несколько ошарашенная Скарлетт, - это уж мое дело.
Мамушка пронзительно посмотрела на нее - как в прежние времена, когда
Скарлетт была маленькая и тщетно пыталась оправдать свои проступки. Ка-
залось, Мамушка без труда читала в ее мыслях, и Скарлетт невольно опус-
тила глаза, впервые почувствовав укол совести из-за своей затеи.
- Так, значит, вам понадобилось новое распрекрасное платье, чтобы де-
нег занять. Что-то тут не то. Да и почему-то вы не хотите сказать, отку-
да деньги-то брать задумали.
- Я вообще не желаю ничего об этом говорить, - возмутилась Скарлетт.
- Это мое дело. Отдашь ты мне портьеру и поможешь сшить платье?
- Да, мэм, - еле слышно произнесла Мамушка, сдаваясь столь внезапно,
