завыла.
Но Саша сухо прервал ее:
- Что вы, собственно говоря, так кипятитесь, Катенька? Жалко полудитя?! Не
верю. На всех и у Господа не хватит жалости. Кроме того, я полагаю, что в
принципе зародыш должен быть счастлив, что не появился на Божий свет от
вас. Другой раз ему повезет. Так что не верю. Скажите лучше, что вам
неприятно оттого, что на вашем теле такие гнусные присоски.
- Неприятно,- робко кивнула головой Катенька.
- Их у нее, наверное, видимо-невидимо,- неадекватно вставил Витя, глотая
слюну.
- Сколько бы ни было,- по-мужски оборвал Саша, подняв руки.- Ну подумайте,
Катенька,- продолжал он,- что реально причиняют вам эти присоски?! Ведь вы
в другом мире, и их, если так можно выразиться, вой не доносится до ваших
ушей... Кстати, Витя, что говорят авторитеты про такие случаи... в смысле
последствий для матери здесь?
- Да ерунда... Иногда чувствуется легкое недомогание...
- Ну так вот... Легкое недомогание! - Саша даже развел руками и привстал на
месте. Тень от его голой фигуры поднялась на стене.- А потом,- ласково
улыбнулся он,- присоска все равно отстанет... И надеюсь, в смысле
следующего воплощения будет более удачлива... Недомогание! Да я бы на вашем
месте согласился таскать на себе сотни две таких душ-присосок, чем
породить, а потом кормить одного такого паразита. Я бы прыгал с такими
присосками с вышки, как спортсмен,- загорелся вдруг Саша, соскочив со
скамьи и бегая вокруг Катеньки в парной полутьме комнаты.- Да я бы сделался
космонавтом! Оригиналом, в конце концов! Шостаковичем! А сколько нервов
стоит воспитать этакого появившегося паразита?! Ведь в наших условиях - это
черт знает что, сверхад, Беатриче навыворот! Себя, себя любить надо!
Как ни странно, такие доводы неожиданно подействовали на Катеньку, и она
успокоилась.
...Часа через полтора три вдребезги пьяных существа, хватая руками темноту,
выскакивали из баньки. На одном промокло пальто. Другое потеряло шапку.
Третье было босиком. Но из всех трех уст раздавался вопль:
Прожить бы жизнь до дна,
А там пускай ведут
За все твои дела
На самый страшный суд.
...Одинокие прохожие и тараканы пугались их вида... А вскоре за ними из
двери баньки юркнула фигура старика Коноплянникова. Бессмысленно озираясь,
он ел голову мокрой кошки. Это был его способ прожигания жизни.
+
+
АКМ - Юрий Мамлеев. ВАЛЮТА
АКМ
Юрий Мамлеев
ВАЛЮТА
из книги
"Черное зеркало"
Шел 1994-й год. Зарплату в этом небольшом, но шумном учреждении выдавали
гробами.
- Кто хочет - бери,- разводило руками начальство.- Денег у нас нету, не
дают. Мы ведь на бюджете. Хорошо хоть гробы стали подворачиваться, лучше
ведь гроб, чем ничего.
- Оно конечно,- смущались подчиненные.- Стол из гроба можно сделать. Или
продать его на базаре.
- Я никаких гробов брать не буду,- заявила Катя Туликова, уборщица.- Лучше
с голоду подохну, а гробы не возьму.
Но большинство с ней были несогласные, и потянулась очередь за гробами.
Выдавали соответственно зарплате и, конечно, заставляли расписываться.
- У нас тут демократия! - кричало начальство.- Мы никого не обманем.
- Гробы-то больно никудышные,- морщился Борис Порфирьевич Сучков, старый
рабочий этой конторы,- бракованные, что ли. Ежели что, в такой гроб
ложиться - срам.
- А куда денешься,- отвечала юркая энергичная девушка-коротышка.- Я уже на
эту зарплату два гроба себе припасла. Случись помру, а гробы у меня под
рукой.
- И то правда! - кричали в очереди.- Мы свое возьмем, не упустим.
Борис Порфирьич покачал головой в раздумье. Был он сорокапятилетним
мужчиной работящего вида, но с удивлением во взгляде.
В очередь набились и родственники трудящихся, ибо гробы, как известно,
предмет нелегкий, и некоторым тащить надо было километров пять-шесть до
дому, а крутом ведь живые люди, еще морду набьют... мало ли что.
Борис Порфирьич пришел один, без жены и сына, но с тачкой. На тачке он бы
мог целое кладбище перевезти. В молодости он грешил пьянством, и тогда его
папаша нередко забирал своего сына Борю из пивной на тачке. С тех пор эта
тачка и сохранилась, хотя раз ее чуть не разгрызли злые собаки. Но самого
Борю не тронули. Теперь тачка служила ему для перевозки гробов. Она и сама
напоминала гроб, но с какой-то фантастической стороны.
Нагрузившись (гробы были дешевые, что тоже вызывало у трудового народа
подозрение), Борис Порфирьич поехал домой. По дороге заглянул в пивную,
опрокинул малость и продолжил путь.
Дома за чаем обсуждали гробы. Приплелся даже сосед, зоркий пожилой мастер
своего дела Мустыгин.
- А нам чайниками дают! - крикнул он.
- Чайниками лучше,- умилялась полная, мягкая, как пух, Соня, жена Бориса
Порфирьича.- Как-то спокойней. Все-таки чайник. А тут все же тоскливо
чуть-чуть. Вон сколько накопилось их, так и толпятся у стены, словно
пингвины.
- Чего страшного-то, мать! - бодро ответил сынок ихний, двадцатилетний
Игорь.- Бревно оно и есть бревно. Что ты умничаешь все время?
- Брысь, Игорь,- сурово прервал его Борис Порфирьич,- щенок, а уже тявкаешь
на родную мать!
Между тем Мустыгин осматривал гробы.
- Гробы-то ношеные! - вдруг не своим голосом закричал он.
- Как ношеные?! - взвизгнула Соня.
- Да так! Использованные.- Мустыгин развел руками.- Порченые, одним словом.
Из-под покойников. Что, я не вижу? Да и нюх у меня обостренный. Я их запах,
мертвецов-то, сразу отличу...
- Не может быть,- испуганный Сучков подскочил к гробам.- Вот беда-то!
- Горе-то какое, горе! - истошно зарыдала Соня.
- Молчи, Сонька! Я до мэра дойду! - И Сучков близоруко склонился к гробам.
Мустыгин покрякивал, поддакивал и все указывал рабочей рукой на какие-то
темные пятна, якобы пролежни, а в одном месте указал даже на следы,
дескать, блевотины.
- Первый раз слышу, чтобы покойники блевали,- взвилась Соня. Сын ее, Игорь,
в этом ее поддержал. Но Сучков-отец думал иначе.
- Просто бракованные гробы,- заключил он.- Как это я не заметил!
- А если блевотина? - спросил Игорь.
- Могли ведь и живые наблевать,- резонно ответил Сучков.- С похмелюги и не
то бывает. Ну, забрели, ну, упали... Подумаешь, делов-то.
- Да почему ж блевотина-то? - рассердилась Соня.- Что она, с неба, что ли,
свалилась?
- Тише, тише,- испугался Мустыгин,- не хами.
- А во всем Костя Крючкин виноват,- зло сказал Борис Порфирьич.- Он выдавал
зарплату. И подсунул мне запачканные. Друг называется! Предал меня!
- Да он тебе всегда завидовал,- вставила Соня.- Из зависти и подсунул.
- Обидно! - покачал головой Мустыгин.- Гробы должны быть как надо... Это же
валюта,- и он вытянул губу.- Раз вместо зарплаты. К тому же международная!
Везде ведь умирают - на всем земном шаре.
- Я этого Коське никогда не прощу,- твердо и угрюмо заявил Борис
Порфирьич.- Морду ему вот этим облеванным гробом и разобью.
- Обменяй лучше. По-хорошему,- плаксиво вмешалась Соня.- Зачем врага
наживать? Он тебе это запомнит.
- Конечно, папань,- солидно добавил Игорь.
- Скажи, что, мол, ты, Костя, обшибся,- трусливо заволновалась Соня.- Со
всяким бывает. И давай, мол, по-мирному. Сменяй гробы, и все тут. Эти ведь
не продашь, даже самым бедным... Только гроб ему в харю не суй, слышь,
Боря?
- Ну, что поделаешь! Сегодня уже поздно, а завтра суббота,- пригорюнился
Сучков.- Как неприятно! Вечно у нас трудности. И в профсоюзе я скажу, чтоб
ношеными гробами зарплату не выдавали. Наше терпение не бесконечно.
Все опять сели за стол.
- А может, спустишь гроб-то тот самый, бракованный? - замечталась Соня,
подперев пухлой ладонью щечку.- А что? Я вот слышала, у Мрачковых
только-только дед помер. Они бедные, где уж им нормальный гроб купить.
Сбагри им. А с Крючкиным лучше не связывайся, что ты - не видишь человека?
Да он тебя живьем съест, при первом удобном случае...
- Все равно отомщу,- прорычал Сучков.
И на следующий день пошел продавать тот самый подержанный и, возможно, даже
облеванный гроб. К Мрачковым зашел быстро - не зашел, а забежал...
- Дед-то помер, Анисья! - с порога закричал Борис Порфирьич.
- Все знают, что помер.
- Ну вот, я с помощью к тебе. Хороший гроб по дешевке отдам! А то жрать
нечего. Зарплату гробами нам выдают.
- Слышала.
- Ну раз слышала, так бери, не задерживайся.
Сучков действовал так резко, нахраписто, что Анисья Федоровна в конце
концов поддалась.
- Возьму, возьму,- хрюкнула она,- только денег нет. Может, возьмешь
чайниками?
- Я тебя, мать, стукну за такие слова,- рассвирепел Сучков.
- Чего меня стукать-то? - защищалась Анисья.- Денег ведь все равно нет.
Стукай, не стукай.
Сучков сбегал домой.
- Бери, Боря, бери! - увещевала его Соня.- Не будь как баран. Все-таки
чайник лучше, чем гроб. Спокойней. Уютней. Еще лучше - возьми самоварами.
- Какие у нее самовары...
- Все равно бери.
Сучков позвал сына. Вдвоем дотащили гроб, перли через трамвайные линии,
сквозь мат и ругань людей. Тачку не использовали, несли на своих.
Мрачковы встретили гроб полоумно.
- Какой-никакой, а все-таки гроб,- сказала сестра Анисьи.- Гробы на улице
не валяются. Фу, целая гора с плеч.
Сучков набрал мешок чайников: но почти все какие-то старенькие. Правда,
были и полуновые. Сухо распростившись с Анисьей, Сучков (сын еще раньше
убежал) с мешком за спиной направился к себе. По дороге выпил, и половина
чайников разбилась. Мрачковы гробом остались довольны.
- Выгодная сделка,- решили они.
А вот Борису Порфирьичу пришлось выдержать сцену.
- Чайники-то побитые почти все,- взвизгнула Соня.- Это что же, им побитыми
чайниками зарплату выдавали? Не ври!!!
Сучков нахмурился.
- Анисья сказала, что давали новые, но они сами со злости их побили. Да и я
разбил штуки две, пока пил с горя. Не тереби душу только, Сонь, не тереби!
Соня присмирела.
- Ладно уж, садись кашку овсяную поешь. Ничего больше в доме нет. А то ведь
умаялся.
Сучков покорно стал есть кашу. Соня пристально на него смотрела. Сучков
доел кашу, облизал ложку.
- Боря,- вкрадчиво начала Соня,- мне кажется, Мустыгин преувеличил. Я все
наши гробы подробно облазила. Ну, правда-тот, что ты сбагрил, был
действительно облеванный. А остальные - ни-ни. Чистые гробы, как стеклышко.
Один только - да, попахивает покойником и вообще подозрительный.
- Какой?
Соня показала глазами на гроб, стоящий около обеденного стола.
- Его бы хорошо тоже поскорей сбагрить,- продолжала Соня, попивая чай.-
Неприятно, правда. Может быть, покойник был какой-нибудь раковый или
холерный. Завтра выходной - снеси-ка на базар втихую, незаметно. Хоть на
кусок мяса сменяй.
- Да куда ж я его попру на базар?! - рассердился Сучков и даже стукнул
кулаком по тарелке.- Что я тебе, новый русский, что ли, все время торговать
и барышничать?!
- Ой, Боря, не ори! Подумай, что исть-то будем завтра? Даже хлеба нет.
Сучков задумался.
- Вот что,- сказал он решительно.- Надо к Солнцевым пойти. Немедленно.
- Так у них же гробов полно! - Соня раскрыла рот от изумления.
- "Гробов полно"! - передразнил Сучков.- Без тебя знаю. Но они их
приспособили. Вся квартира в гробах, и все пристроены - по делу. Даже
корытника своего порой в гробу купают, говорят, что это, дескать, для дитя
полезно. Может, и наш приспособят. Один у них гроб - как журнальный столик,
другой - для грязного белья, третий почему-то к потолку привесили, говорят
красиво.
- Ну что ж, сходи.
Сучков как помешанный вскочил с места, поднял гроб, что у обеденного стола,
на спину и побежал.
Соня осталась одна. Игорь давно исчез куда-то. "Наверное, только ночью
придет,- подумала она.- Кошка и та куда-то пропала".
На душе было тревожно не оттого, что назавтра есть ничего не осталось, а от
какого-то глобального беспокойства.
- Хоть не живи,- решила она.
Но тут же захотелось жить.
Борис Порфирьич пришел через полтора часа. С гробом. Еле влез в дверь.
- Ну, что?! - вскрикнула Соня.
- Морду хотели набить. Ихняя дочка четырнадцати лет так орала, всех соседей
всполошила. Дескать, она уже и так вместо кровати спит в гробу, и ей это
надоело! Что нам из гроба, толчок теперь, что ли, делать, кричала, хоть
