взвизгивала:
- Я жить, жить хочу! Очень хочу!
Толстяк Леонтий глядел на нее влюбленными глазами. А невеста плакала.
Вдруг, среди опять возникшей мертвой тишины, незнакомец, посмотрев на пол,
сурово проговорил:
- Ирина, давай я на тебе женюсь. Будем в лесу или где-нибудь еще жить. У
меня семь жен было, и все померли. Выходи за меня, далеко-далеко пойдем. Я
тебя уму-разуму научу.
Все ошалели.
А Ирина, заплаканно взглянув на гостей, внезапно закричала:
- Согласная! Согласная! Хочу замуж!
- Иринушка, ты што? - ахнул Антон.- Ты погляди, как он страшен!
Антон сам испугался своих слов. Но все и так видели, что незнакомец -
страшен. Страшен не только своей формой и ростом, взглядом - темным,
пригвождающим, а еще более страшен - духом.
Но на замечание Антона незнакомец, оглядев всех и покачав головой, ответил
спокойно:
- Ох, ребята, ребята. И девочки. Страшных вы еще не видали. Жалею я вас. Да
разве я страшен? На том свете вы, что ли, не бывали? Жути не видели?
Дурачье, дурачье. Разве я жуток?
И лесной даже захохотал, указывая на себя:
- Ирок, разве я страшен?
Ирина Васильевна покраснела.
- Да они хотят моему счастью поперек стать! Да вы милый, пригожий!! - и она
даже слегка потрепала незнакомца по щеке, при этом у того во рту обнажился
большой зуб, скорее похожий на клык. Но глаза чуть-чуть помягчели в
выражении.
- Ты что, Ирка! - взвизгнула Клеопатра.- Жениха своего забыла? Он еще,
может быть, живой!
- Какой же он живой? Он весь раковый! - чуть не завыла Ирина, плеснув в
Клеопатру водкой из рюмки.- Что же мне прикажешь, за мертвеца выходить?!! В
гробу медовый месяц справлять?!! Да?!! - Она зарыдала. Потом очнулась,
всхлипывая.- Никто не хочет понять нашей горькой женской доли, нашего
терпения! - заплакала она опять.- Конечно, хоть в гробу, да не одна. Все
правильно. Но вот же живой сидит.- И она обернулась лесному.- Хороший,
милый, простой, красивый. Что же мне, век замуж не выходить? Сколько можно
ждать?!! Выхожу за него, выхожу, пусть берет! - истерически закричала она и
поцеловала волосатую большую руку незнакомца.
- Дело сделано! - гаркнул лесной.- По рукам. Продолжаем свадьбу. Девчаты,
ребяты! Пьем за счастие! Чтоб и на том свету нам быть счастливыми!
- Чтой-то вы тот свет все время поминаете,- пискнула старушка Анатольевна.
Но свадьба заполыхала с новой силой.
- Ох, до чего же мы дожили у нас в Советском Союзе - опять закряхтела
старушка Анатольевна.- Я теперь больше на свадьбы - ни-ни. Сумасшедшие все
какие-то. Не иначе как конец света приближается.
Но ее никто не слушал. Лились самогон, квас, наливки. Все пели, хохотали,
целовались. Улыбалась и девушка с золотыми волосами, нечеловеческой
красоты, которую раньше почему-то никто не замечал.
- Все сбудется,- говорила она.
Как призрак ходила вокруг стола девушка-двойник. Николай плакал в стороне.
Трое из гостей уже лежали на полу. Незнакомец поглядывал то на потолок, то
на время. Кричала птица.
К столу подошел мертвец, при жизни Семен Петрович.
- И мне налейте,- сказал он.
Незнакомец, подземно и дико захохотав, похлопал его по плечу.
- Ну, наконец-то. Я ожидал этого. Давно пора. Присоединяйтесь! Свадьба
продолжается! - крикнул он в остолбеневшее окружение.
+
+
АКМ - Юрий Мамлеев. СВИДАНИЕ
АКМ
Юрий Мамлеев
СВИДАНИЕ
из книги
"Черное зеркало"
Вася Кепчиков очень любил прогуливать работу. Он и сам не понимал, зачем
он, двадцатишестилетний, здоровый парень, это делает.
А в этот раз он рассуждал так: "Если 6 было на что напиться, можно было 6
идти на работу, а трезвому там делать нечего... Лучше уж по трезвости
погуляю".
Был осенний, промозглый день. Мелкий дождик залил все окрестности, умыв их
в серо-уютной скуке.
Молчали бараки, пивные, тихо шепталось каплями воды одинокое шоссе.
"Точно все схоронились",- решил Вася.
Он вышел на улицу в галошах и в огромной, нависающей, не по его голове,
кепке. Постоял в большой разливочной луже. Покурил,
"Чегой-то у меня в заду щекочет",- подумал он через полчаса.
Потом опять покурил и пошел по шоссе к темнеющему за сеткой дождя лесу.
Выпить было не на что.
Мимо Васи проехал большой, самодовлеющий грузовик. Кепчиков не хотел
посторониться, но все-таки невольно отошел в сторону от брызг.
"К чему бы это",- подумал он и пошел дальше.
Шел то мечтательно, скованно, то вдруг начинал безразлично пританцовывать и
посвистывать, хлюпая по грязнолужам. Плащ его при этом развевался, а из-под
галош скучно-неповоротливо вылетали комки грязи.
Не дойдя до лесу метров пятьсот, Вася остановился у столба помочиться.
Он уже давно кончил мочиться, а все стоял и стоял у столба, покачиваясь.
Насвистывал и как-то внутренне замирал. Через полчаса пошел вперед.
"Хорошая это штука, жизнь",- подумал Вася Кепчиков, входя в лес.
"В лесу много мухоморов",- опять подумал он.
Погуляв по лесу, от одного дерева к другому, от другого дерева к первому,
Вася присел на пенек.
"Посижу я, посижу,- решил он.- Посижу".
Около пня под кустом лежал запачканный, полумокрый клочок газеты. Вася взял
его и начал читать предложения.
"Инженеры построили паровоз",- прочел он. Ему стало тепло и уютно. "Это я
построил паровоз",- повеселел он.
Так прошло много времени. Васе надуло зад. Оборотившись, он пошел из лесу.
Слегка темнело. "Таперича и клуб уже открыт,- решил он.- Можно идтить".
Обратно Вася направился той же дорогой, но больше безразлично
пританцовывал.
В слякоти подошел к клубу. В главной комнате клуба, где танцевали, а по
углам играли в шашки, было ярко-светло от безвкусного электрического
освещения, но людишки тем не менее - их было очень много - казались
черными-пречерными. От этой комнаты отходили темные закоулки-коридорчики,
где творилось Бог весть что. Везде, даже около клозетов, висели портреты
великих писателей, а в каждом углу торчало по милиционеру. Центр залы был
неестественно чист, но по краям некуда ступить от окурков и семечек. Вася,
полузгав в темноте с полчаса, втесался в зал.
"Пару много",- подумал он.
Потолкавшись вокруг себя под какую-то нелепо-бравурную музыку, он отошел в
угол и стал смотреть в окно. Пальто для светскости он распахнул.
В клубе было очень мало парней и добрых две трети - девок.
Вася постоял, постоял, посмотрел в окно и вдруг уцепился взглядом за одну
девку. Сердце у него екнуло, и в мозгу стало оживленней. У девки - ее звали
Таня - был очень странный, висевший, как две разбухшие кормящие груди, зад.
А глаза лучистые-лучистые и очень нежные. Чувствовалось, что ей самой очень
нравится ее зад.
Таня от нечего делать подошла к Кепчикову. У Васи потеплел живот.
- Постоим,- сказал он ей.
Они постояли.
Васю очень смущали глаза Тани: они излучали идеальность. От этого у него
падала потенция.
"Ты, Вася, брось ей в глаза смотреть,- подбодрил он себя.- Ты ей в задницу
смотри".
Он опустил глаза и так говорил, глядя в ее задницу. Прошло еще полчаса. За
это время Вася совсем растек и ощутил в груди, у сердца, частичку ее
ягодиц. Ему стало так хорошо, что чуть не закружилась голова. Теперь он мог
спокойно смотреть на Танино лицо. Лучистость уже не мешала, и он просто
ощущал это лицо как продолжение зада.
Глазки его сверкали, и он даже стал притоптывать ножкой,
- Пойдем танцевать,- предложила Таня.
По-своему танцуя, Вася мусолил ее. Наверное, потому, что он расширял смысл
ее задницы на все ее тело, он бессознательно оттирал Таню к клозету.
- Давай поженимся,- сказал он ей вдруг, оскалясь.
Таня в ответ дружелюбно засмеялась.
А ему стало так светло и радостно, что он, тупо-ласково хихикнув, сунул ей
под нос, как конфетку, мягкую оберточную бумажку. Ему захотелось нежно
обмазать этой бумажкой все ее пухленькое личико, и его глазки блестели во
тьме своих впадин.
- Поцелуй меня,- попросила Таня.
Прибавилось еще страшно много народу, все толкались, но в душе Васи была
тишина.
Угощая в буфете Таню крем-содой, Кепчиков думал о том, как хорошо было бы
выйти утром на улицу и постоять вместе с Таней в большой, разливчатой луже.
Оживленность вела за собой его скучновялость.
Он представил себе, как потом они выйдут из лужи и пойдут по одинокому
шоссе до темного леса, безразлично пританцовывая и останавливаясь около луж
или столбов.
Таня чего-то болтала. Вася мало слушал и все коршуном вглядывался в ее
черты.
- Жена, жена,- тупо тянул он.
Ему страшно хотелось заглянуть внутрь ее лица, он был уверен, что найдет
там самого себя. От замутившей ум родимости черты ее казались ему странными
и волшебно-многозначительными, хотелось то постучать пальцем ей по лбу, то
провести ладонью по бровям, словно опасаясь, что все это исчезнет, как
мираж.
Ему стало спокойней, только когда он представил себя с ней в постельке и
почему-то вдрызг пьяных, умильно блюющих друг под дружку, на простынь.
Грянул марш. А вскоре пора уже было расходиться. Милиционеры вышли из
углов.
Кепчиков, гогоча, вывел Таню на улицу. Провожать ее не стал, по неумению.
- Встретимся завтра, в шесть вечера около почты,- сказала Таня.
Кепчиков несколько раз громко на всю улицу повторил сказанное и ушел в
темноту.
"Идти или не идти?" - думала на следующий день Таня. Она жила одна с
матерью, которую била и выгоняла, когда к ним в дом приходили парни. А
парней у Тани было не много, но и не очень мало.
Впрочем, иногда ей хотелось замуж. Но Вася ей не очень нравился, все было
как-то муторно и неопределенно.
Дело в том, что каждый парень казался ей членом, который она целиком, до
самого основания, желала впихнуть себе внутрь. А головы парней почему-то
казались ей кончиками членов. Поэтому ее раздражали глаза людей, она
терпела еще серые, неприметные, теряющиеся на лице. А у Васи глаза
сверкали. Понятно, что как человекочлен он ей не подходил.
Таня не знала, что делать. Почесала затылок. Почитала книжку. Тело
распухло, как мягкий арбуз.
"Да ну его,- решила она просто так.- Да ну его".
И не пошла на свидание.
Начался неуютный, как помои, дождь. Вася стремился пойти на свидание. Но
часа за два, возвращаясь с работы, он попал под лошадь.
Почему-то под лошадь, а не под машину, хотя машин было много, а лошадь
одна.
Его отвезли в больницу с переломом ребра и кровотоками.
В бреду, перед операцией, ему чудился большой, ласковый, туго обтянутый
простым платьем зад Тани. Его окаймляли горшочки с комнатными цветами.
Вася думал, что, если он умрет, этот зад превратится в звезду и она будет
вечно сиять над его могилою.
А у почты, на том месте, где должно было состояться свидание, никого не
было. Только кто-то поставил туда пустое ведро, и оно простояло целый
вечер.
+
+
АКМ - Юрий Мамлеев. ТИТАНЫ
АКМ
Юрий Мамлеев
ТИТАНЫ
из книги
"Черное зеркало"
Сплошная черная ночь опустилась над нами.
Николай Семенович прилетел.
Как тих и развратен его лик, когда он смотрит в окно нашего жилья! Почему
он не свалится с этой ветки, а вечно поет?! Как холоден его зад, который
уже давно отвалился!
Мы так любили играть на нем в чудики.
Вот и Валерий вышел опять. И захохотал. Ночью нам еще виднее. Они начинают
играть в прятки. Сначала Николай Семенович бьет Валерия, потом Валерий бьет
Николая Семеновича. И оба снимают друг с друга короны, похожие на листы.
Валерий уже оказался за двести верст от Николая Семеновича. Там присел
Василий, которому трут уши. Этими ушами можно слушать самого Творца, но из
ушей его сыпятся вши. Размножаясь, они покидают города... Валерий
прикоснулся. Зад его потемнел от скорби. Скоро, скоро будет конец.
Улетел! Как он любил летать над городом, разрушая его своей мочой! На сей
раз гуляла мирная девочка лет одиннадцати. Веснушчатым шаром - без рта -
упал ей в передник.
- Кыш-кыш-кыш! - закричала девочка.- Уходи, мышонок!
И она побежала навстречу солнцу, которое уже давным-давно было
черное-пречерное. И словно опускалось в огненные лапы.
Валерий облобызался с Николаем Семеновичем, стоящим рядом.
- Ги-го-го! - закричал Валерий.
Звезды меркли от этой тишины. A у Арины Варваровны было три лика: один,
