- Ты, Боря, до сих пор не понимал, что мы в чуде живем. Пусть и в
кошмарном, признаю. То, что мы по привычке принимаем за обыденность, ну там
еда, движения, мысль, живот, алкоголь, баба, на самом деле есть форма
скрытого кошмара и чуда. Просто все это повторяется, и мы это принимаем за
обычное. А вот когда помрем или какой-нибудь там конец света случится,
тогда завеса спадет и некоторые поймут. Да и так никакой обыденной жизни на
самом деле нет.
- Мудрено, мудрено говоришь, Киса, но верно,- отвечал Кукушкин и качал
головой.- По крайней мере для нас, русских.
Сам он после всех событий уже перестал считать себя западно ориентированным
интеллигентом. По ночам он теперь нередко просыпался, вставал и выл, глядя
то в пустоту, то на луну. Выл, кстати, чаще всего не от страха потерять
жизнь, а, наоборот, от бездонного счастья бытия.
Киса ворчал: Кукушкин своим счастливым воем не давал ему спать, а спать
Киса предпочитал не в развалюхе друга, а в могиле.
Этим воем Кукушкин хотел зафиксировать и выразить мгновения бытия и наплыв
глубокого счастья - оттого, что он просто есть! Но потом это у Кукушкина
стало проходить. Его охватывали прежние сомнения. Он хныкал, пугался
заболеть гриппом или каким-нибудь смертельным параличом, потому что бытия у
него не будет или будет в самой неприемлемой и неприличной форме.
После таких мыслей Кукушкин устраивал настоящий запой на своем кладбище.
Созывал и собутыльников Кисы: угрюмых, бездомных ребят с окраины.
Кукушкин тогда забывал даже Кису и становился заводилой: пел, хохотал,
порой визжал и даже плясал на краю взрытых могил, внушая ужас бездомным
ребятам. Одним словом, он совсем распустился и в такие часы не боялся даже
"феноменов".
Между тем "феномены" не прекращались, хотя немного стушевались, словно их
источники были смущены таким Кукушкиным надругательством.
Но у Бори все менялось в душе, особой стабильностью ведь он никогда не
отличался.
Однажды, спустя несколько дней после запоя, он встал рано утром, уже давно
пришедший в себя, но бледный и серьезный, и, как назло, увидел поток хилого
света из могилы, на него дохнуло призраком, холодным, но внимательно
изучающим его своим нечеловеческим взглядом. Именно этот случай добил и
оледенил душу Кукушкина: он разом сник, подумав, что за ним наблюдают и про
него все знают холодные существа с того света. Стало не до пляски.
Через недельки три, вечером, они встретились с Кисой, трезвым совершенно.
Присели на скамеечку в зеленом саду. Ведь стояло лето.
- Киса, я совсем убит,- сказал Кукушкин.- Неужели ты, хотя и не просыхал в
могилах по разным кладбищам, не заметил все-таки, что там происходит порой
всякая гнусность?
- Ну и что? Бывает. Это известно: пошаливают. Ты думаешь, ты один живой?
Трупы тоже живые, только по-своему, у них, может быть, и особая душа есть,
душа праха. Трупы живут до поры до времени, пока не разложатся совсем. Но
это ведь не душа самого человека.
- А как же мои могилы? Там ведь уже давно все разложились?
- А вот это странно, Боря,- задумчиво произнес Киса.- Чего волноваться-то,
если уж от тела ничего не осталось? Думаю, может, дело-то не в могилах, а
просто место у тебя на участке нехорошее...
- Продам и пропью,- ответил Кукушкин.- Место и впрямь нехорошее. Знаешь, у
меня последнее время ощущение, что мне в душу смотрят...
...Прошло время, не стало ни Кукушкина, ни кукушек, ни людей, ни нечистой
силы, ни, что главное, этого мира - все исчезло, провалилось в Бездну,
стерлось, осталась одна Всепоглощающая Вечность и ничего, кроме нее. Все
миры, все временное исчезло.
Удалось ли Кисе, Кукушкину, точнее, тем, кто ими был, преобразиться за то
огромное время, до Провала, которое было им отпущено, и войти в эту
Всепоглощающую Вечность, стать ее "частицей", а может быть, и "целым" - это
уже другой вопрос. То же самое можно сказать и о бывших обладателях черепов
и костей, разбросанных по живому кладбищу Кукушкина на маленькой планете
Земля... Но Вечность смела все миры, видимые и невидимые, а нетварный
остаток взяла себе.
Все же перед концом этого галактически далекого мира - по воле начавшегося
вселенского хаоса - занесло туда ничтожный отпечаток уже погибшей нашей
планеты - это был смутный, призрачный образ, вибрации, которые слагались в
странное сочетание звуков: "Кукушкин, где ты? Где ты, Кукушкин?"
Но одно титаническое существо, жившее в том далеком звездном мире, внезапно
по-своему "услышало" эти вибрации, пришедшие как будто из ниоткуда, и,
глубоко погрузившись в себя, решило, что это скрытый эзотерический знак,
посланный перед Великим Концом.
+
+
АКМ - Юрий Мамлеев. ЖУ-ЖУ-ЖУ
АКМ
Юрий Мамлеев
ЖУ-ЖУ-ЖУ
из книги
"Черное зеркало"
Миллионер Майкл Харрис обанкротился, то есть средства для жизни у него,
может быть, оставались, но как миллионер он исчез с золотого небосклона
Америки. Произошло это, как нередко бывает, довольно неожиданно.
Майкл был, как почти все американцы, непробиваемый прагматик. Несмотря на
все свои миллионы, он, например, никогда - даже в мечтах - не предполагал
войти в тот круг финансовой олигархии, которая правит западным миром. Он
отлично понимал, что это невозможно, что он никогда не потянет на это, так
как знал все тайные механизмы и суть этой олигархии и не смел даже в мыслях
на такое претендовать. Но относительная власть и солидный социальный
статус, которые связаны с умеренно большими деньгами,- это у него всегда
было при себе. Не считая все прочие немалые привилегии: например, даже ему
вполне было доступно омолодить себя подходящим жизненным органом, взятым у
какого-нибудь экспроприированного мальчика из третьего мира, из Южной
Америки например, и связаться по этому поводу с ребятами, которые
организуют такие дела для тех, кто принадлежит к миру "выигравших".
И теперь все это рухнуло. Через два дня после краха Майкл сидел в своем
кабинете на пятьдесят первом этаже в Манхэттене и раздумывал. Собственно,
думать о чем-либо, кроме денег, он не был в состоянии никогда, и это был
первый случай, когда Майкл думал не о деньгах: он думал о самоубийстве. Все
кончено. Без больших денег жизнь не имела смысла. Отчаяние и тайная злоба
были слишком велики, чтобы их все время выносить. Майкл был прирожденным
оптимистом, он терпеть не мог даже тени страданий.
В углу его кабинета тихо бормотал телевизор. Как из рога изобилия сыпались
новости и мелькали глаза, все до странности одинаковые тем, что в них не
было даже тени какого-либо выражения. Лица иных манекенов в больших
магазинах были чуть-чуть выразительней. Эти до странности одинаковые
физиономии энергично-монотонно и без всякой разницы говорили и о марках
машин, и о противозачаточных средствах, и о педофилии, и о Боге - все
укладывалось в один ряд. Майкл никогда не обращал внимания на эти лица, он
фиксировал только факты, относящиеся к его бизнесу. Но теперь и это стало
бессмысленным. Социальный статус, власть, блага, которые дают всемогущие
деньги, ушли от него. Взгляд его сосредоточился на окне, откуда он решил
выпрыгнуть. Этаж пятьдесят первый, значит, шансов остаться в живых не было.
(Обычно, падая с такой высоты, умирают до удара о землю.)
Несмотря на то что Майкл не колеблясь решил выброситься сейчас же, ну,
минут через шесть-десять, в его мозгу то и дело мелькали данные бизнеса,
бесконечные столбцы цифр и комбинаций, и это мешало осуществить решенное.
Мысль о чем-либо, кроме денег, все-таки давалась ему с трудом.
Харрис смотрел на часы. Вдруг сознание его полностью освободилось, он
вспомнил случай, рассказанный ему знаменитым психоаналитиком Чарльзом
Смитом. Этот психоаналитик лечил другого миллионера, который одно время был
даже кандидатом в президенты США: то есть, в общем, был человеком иного
ранга. Звали кандидата и миллионера Б.У. Он страдал неизлечимой смертельной
болезнью и нанял Чарльза Смита, чтобы тот подбодрил его психическое
состояние.
Чарльз Смит прикидывал, прикидывал и, так как смерть довольно быстро
приближалась (несмотря на миллионы и бывшее кандидатство), решил следующее.
- Б. У.,- сказал он своему подопечному, оставшись с ним один на один.-
Самое лучшее в вашем положении - это отождествить себя с мухой. Понимаете,
чем проще будет существо, с которым вы себя отождествите перед смертью, тем
легче умереть. Соображаете?!! Тем более мы, американцы, вообще тяготеем к
более простому, даже в сфере теологии. Вам легко будет это сделать. Да,
вспомните вашу деятельность, ваши выступления, снимите с них покров
человеческой речи, и что получится: жу-жу-жу. Ну, я не считаю там факты, а
по внутренней сути вам легко перейти к этому жу-жу-жу. Я, конечно, чуть
упрощаю, но ведь сейчас мы все упрощаем, даже Платона и Шекспира. Вот какой
метод я вам советую: сидите в кресле, ни о чем не думайте и считайте себя
мухой. Причем как можно более искренне и полно. Жу-жу-жу. Вам будет
комфортно, и смерть вы встретите без проблем. Жу-жу-жу.
Б.У. тут же согласился. Идея показалась ему блестящей и даже благородной
(Б.У. был весьма набожен).
Под наблюдением Чарльза начались сеансы преображения. Б.У. иногда жаловался
на монотонность своего нового существования, но Чарльз изобрел (вот оно,
творчество!) новый метод: он велел Б.У. включать телевизор, особенно
культурные программы, и, глядя на них, внушать себе свое тождество с мухой.
Чарльз считал, что программы так подавляют высшие нервные центры, что у
зрителя тождество с мухой или подобными ей существами пойдет эффективней и
как-то бодрее,
Б.У. действительно вскоре совсем преобразился в муху, хотя формально вид
по-прежнему имел квазичеловеческий, и в конце концов он даже не заметил,
что умер.
Всю эту тихую историю и вспомнил Майкл, пока в оцепенении сидел в своем
кабинете.
Но что-то в ней ему не нравилось. "Зачем мне становиться мухой,- думал он.-
Раз - выпрыгну, и дело с концом. Вечно эти психоаналитики усложняют..."
Майкл уже подошел к окну, как в дверь постучали. Он ответил, вошел
сотрудник за бумагой.
-Are you fine?* - неожиданно спросил тот.
- I am fine**,- широко, во всю мощь своих белых зубов, улыбнулся Майкл.
*С вами вес в порядке? (англ.)
*Все хорошо (англ.)
Сотрудник ушел.
Майкл выпрыгнул.
До того как он умер, в его мозгу вдруг мелькнула мысль: Деньги. Бог. Бог.
Деньги.
Мгновенно Майкл вспомнил (он где-то слышал об этом), что после смерти
должен быть Свет. Он верил в это, Майкл был добрым христианином, правда
почти не делал различия между Богом и Деньгами. Смерть его была
безболезненна. Майкл умер до удара. И он ожидал увидеть Свет. Но увидел
Тьму, точнее, туннель Тьмы, а в конце ее непонятную кругообразную фигуру,
мохнатую...
"Ад",- мелькнуло в его сознании.
Но вдруг тьма исчезла, исчезла и дикая фигура в конце. Вместо этого
навстречу душе Майкла - или внутри его души - летела огромная черная Муха.
"Жу-жу-жу. Жу-жу-жу",- жужжала она. Душа Майкла с радостью превратилась в
эту муху. А в его кабинете остался покрикивать только огромный телевизор,
где монотонно мелькали марионеточные личики президентов, лауреатов мировых
премий, шефов корпораций и других "выигравших".
+
+
АКМ - Юрий Мамлеев. ЗОЛОТЫЕ ВОЛОСЫ
АКМ
Юрий Мамлеев
ЗОЛОТЫЕ ВОЛОСЫ
из книги
"Черное зеркало"
Он - знаменитость - сидел в роскошном номере нью-йоркской гостиницы. И он
не знал больше, что ему делать: у него было все - и слава, и деньги.
На полу лежали пятьдесят пять разных газет с его портретами.
И вдруг постмодернистское озорство овладело им. Он стал разговаривать с
собственным портретом.
И тогда захохотал.
Этот хохот был настолько сверхъестественен, что разбудил крыс, находившихся
под землей.
Он встал и, обнажившись, подошел к зеркалам. Там, в этих зеркалах своего
почти антикварного номера в волшебном этом отеле, он опять увидел свои
портреты, разбросанные на коврах и диванах. Боже, как он был (и есть!)
велик! Всемыслитель, автор сорока книг, каждая из которых на уровне
Шекспира и Достоевского (так писали газеты), лауреат всех высших мировых
